– У нас есть целых три часа до приезда грузчиков. Вполне реально все закончить. – Она поставила свой кофе на чистый край стола. – После ужина я приехала в отель и решила поискать твои книги на «Амазоне». – И? – Нашла целых пять, все бестселлеры с тысячами и тысячами фанатов. Потом зашла на твою страничку в «Фейсбуке». У тебя почти миллион подписчиков. И мне стало так неловко. – Отчего? – Оттого, что спрашивала, чем ты зарабатываешь на жизнь. Я же не знала, что ты такой знаменитый и твои книги расходятся миллионными тиражами. – Если тебе приходится говорить, что ты знаменит, значит, не так уж ты и знаменит. Она рассмеялась. – Ну, мне-то ты мог сказать. – Зачем? Чтобы ты стала по-другому ко мне относиться? – Нет. Потому что это ты. – Нет, на самом деле это не я, а всего лишь образ. Мои читатели никогда не узнают меня так, как узнала меня ты, пока разбирала весь этот хлам. Рейчел кивнула. – Верю. – Знаешь, как приятно быть просто Джейкобом, а не писателем Джейкобом Черчером. – Понимаю, – согласилась она. – Прости. Надеюсь, я ничего не испортила. – Все по-прежнему, – улыбнулся я в ответ. – У нас надежный фундамент. – Хочешь сказать, что я полюбила тебя до того, как узнала, что ты знаменит? Мне понравились эти слова. – Ну, что-то типа того. – А если так: ты нравишься мне, несмотря на твою известность. – Так еще лучше, – отозвался я. Она улыбнулась. – Да. Так и есть. На этом твои пятнадцать минут славы закончились. Теперь за работу. Я хихикнул. – Ты говоришь, как мой агент. * * * Сидя на полу рядом со скамейкой для пианино, я разбирал новогодние игрушки, и вдруг Рейчел сказала: – Смотри-ка, что я нашла. Я оглянулся. В руках она держала открытую коробку. – Что это? Она протянула находку мне. – Это дневник. Я взял коробку. Внутри лежала записная книжка в кожаном переплете, размером с один из моих карманных романов. Тиснеными золотыми буквами на обложке переливалось слово «ДНЕВНИК». Я открыл его. Старая линованная бумага была исписана изящным женским почерком, преимущественно красными чернилами. Я начал читать. 11 июня 1986 г. Дорогой Дневник! Я завожу новый дневник, потому что начинаю новую жизнь. Мне страшно оттого, что уже завтра все изменится. Утром я уезжаю. Когда вернусь, да и примут ли меня обратно, не знаю. Родители отправляют меня в Солт-Лейк-Сити, чтобы ребенка я родила там. Женщина, которая организует мое пребывание в городе, сказала, что сначала я должна познакомиться с людьми, у которых буду жить, но мать торопится, потому что ей кажется, будто уже заметен живот, хотя еще только одиннадцатая неделя. Вчера за ужином родители спорили, как лучше говорить: что отправили меня пожить к тетке или определили учиться в спецшколу. Остановились на последнем, потому что первый вариант родственники быстро раскусят. Меня тоже попросили придерживаться этой версии. Они меня стыдятся. И этого ребенка, который скоро появится на свет, я ношу с позором. Прости меня, малыш. Питер так и не объявился. Мне его не хватает. Ноэль – Ноэль, – повторил я и посмотрел на Рейчел. – По-моему, твою маму звали Ноэль. Кажется, это дневник твоей матери. Рейчел поднялась. – Моей матери? – она чуть ли не бегом ринулась ко мне. – Ее звали Ноэль? В дневнике оказалось три фотографии. Я их достал. На первой моя семья. Мама, папа, я и Чарльз. На вид мне около четырех, значит, снимок сделан незадолго до смерти брата. Родители еще молоды. Я сижу на коленях у матери. Она выглядит совсем не такой, какой я ее помню. Мать не только моложе, у нее блестят глаза. Родители улыбаются, но кажутся какими-то чужими. На другой карточке молодой человек лет девятнадцати или двадцати сидит верхом на мотоцикле. У него длинные черные волосы. Одет он в кожаную куртку. Глаза светятся уверенностью. – Интересно, кто это, – пробубнил я. Достал следующий снимок и оцепенел. Это была она. Женщина из моих снов. Настоящая, прямо передо мной, как живая. Рядом мой отец. Они на кухне, и он готовится задуть свечи на именинном торте. За столом девушка со слегка выпирающим животом. У нее на коленях сижу я. Рейчел ахнула. – Это она. Это мама… Я отдал снимок ей. – Боже мой… – на глаза у нее навернулись слезы. Она закрыла рот рукой и заплакала. Я выждал немного, а потом приобнял ее одной рукой. – Ты в порядке? – Не могу поверить, что это она. Мы с ней так похожи. – Рейчел, будто зеркало, держала перед собой фотографию и не могла оторвать от нее глаз. – У вас одинаковые черты лица. Рейчел вытерла слезы. – Не могу поверить. – Прижалась к моему плечу и разрыдалась. Я обнял ее, нежно поглаживая по спине и успокаивая. А она не переставала повторять: – Настоящая. Настоящая. Я снова вернулся ко второму снимку. – Похоже, это твой отец. Она взяла у меня фотографию и стала пристально ее разглядывать. Потом развернула. На обратной стороне тем же почерком, что и в дневнике, было выведено одно-единственное слово: Питер Я посмотрел на фото, потом на Рейчел. – Какое-то сходство есть, – заключил я. Глаза ее снова налились слезами. Справившись с ними, она сказала: – Я должна с ней встретиться. У меня к ней столько вопросов. Я глубоко вздохнул. – Теперь я знаю, почему при первой нашей встрече ты показалась мне такой знакомой. Та девушка из моих снов – это твоя мать.