– Ты сказал, что я видела Энгуса… что это мог быть Энгус… – Я брякнул, не подумав. – Да. Но дело не в этом. Я точно знаю, что… Я знаю, кого я видела, и это был не Энгус. – Она глубоко вздохнула, чувствуя, как бьется сердце. – Это был Константин. – ?.. – Я видела Константина, – повторила она уже тверже. – Или думала, что видишь Константина, – невнятно пробормотал Дэймон. Тут только до нее, наконец, дошло. Та фотография, которую сама она ни разу не видела, но которую видел Константин, а позже рассказал ей. О боже, все сходится. Не может быть! Таких вещей просто не бывает. Дэймон сел среди измятых подушек. Его тело по сравнению с телом Анны казалось смуглым как у индейца. Глядя на него, застывшего в горестном оцепенении, она не могла найти слов, чтобы утешить его. Ведь не от него самого ей стало известно о том, что произошло в этой комнате год назад. При ней он никогда не упоминал о тех событиях, не произносил имени своего пропавшего возлюбленного. Мысленно она вновь оказалась у Бруга, наедине со странной фигурой под деревом. Зеленый плащ, непринужденная грация эльфа, горделиво приподнятый подбородок, белое золото волос… лицо Константина… Двойник. Бессмертный или умерший? Дэймон отправился в душ, а она легко соскочила с кровати и как была – раздетая, босиком – начала кружить по комнате, лихорадочно озираясь по сторонам, один за другим выдвигая ящики тумбочки, комода, письменного стола, точно спецагент, внедренный в сердце мафии. Она надеялась обнаружить нечто, подтверждающее или опровергающее слухи, которые распускали про него хозяйка «Сокровенной Розы» и ее словоохотливая племянница. Хотя, если вдуматься, что это может быть? Шкура оборотня? Магический кристалл? Высушенный и измельченный корень мандрагоры, крылья летучей мыши и лягушачьи косточки, замешанные на крови некрещеного младенца? Шум воды, доносящийся из ванной, казалось, должен был успокаивать ее, но нет. От этого становилось еще тревожнее. Так нельзя. Господи! Ты же только что лежала в его постели. Или тот факт, что он иностранец, чужой, которого ты никогда не поймешь, как понимаешь своего, человек другой культуры, а значит, существо почти инопланетное, делает его вообще нечеловеком и даже в некотором смысле приравнивает к таким странным, неизученным до конца, хотя безусловно разумным существам, как дельфины… и следовательно, дает тебе право испытывать по отношению к нему не уважение, как к себе подобному, а всего лишь любопытство… Фу, как некрасиво! В предчувствии близкого раскаяния она быстро положила на место записную книжку в коричневом кожаном переплете, содержимое которой представляло интерес разве что для ее владельца. Имена, адреса… Что в них проку, если не знаешь, что ищешь? Окинула взглядом содержимое ящика (ключи от машины, нераспечатанная коробка мини-дисков, несколько визиток, золотая булавка для галстука, перочинный нож…) и велела себе прекратить этот постыдный, бессмысленный обыск. Если у него и было, что прятать, то наверняка он спрятал это как следует. Внимание ее привлекла Библия. Самая обыкновенная каноническая Библия в мягком переплете, которая традиционно красуется на каждой прикроватной тумбочке в каждом номере каждого европейского отеля. В нее была вложена другая книга, более тонкая, без обложки. Анна открыла ее на заложенной странице и прочла абзац, отмеченный карандашом на полях. Они не будут иметь чести пред Господом духов, но будут спасены во имя Его; и Господь духов умилосердится над ними, ибо Его милосердие велико.[36] Стоя под душем, Дэймон улыбался с закрытыми глазами, довольный тем, что такое кошмарное утро сменилось весьма неплохим днем. Он точно знал, чем занимается Анна в комнате одна – роется в его вещах – и нарочно не торопился выходить, чтобы дать ей возможность хорошенько рассмотреть все, что ее заинтересует. Пусть… Пусть открывает дверцы платяного шкафа, обшаривает полки, трогает рукава пиджаков и рубах, прикасается к мягкой шерсти пуловеров. Вдыхает его запах. Постигает его мир. К собственному своему удивлению, он по-настоящему увлекся этой русской девушкой. Ему нравилась ее задумчивость, граничащая с меланхолией. Нравился изгиб нежных ненакрашенных губ, выдающий скрытую печаль. В ней не было карнавального неистовства Сары, очаровательной наивности Молли, экстравагантности Шэннон. К тому же он знал, что до конца своих дней обречен каждую женщину сравнивать с Донной, и ни одна не покажется ему лучше. Но… Тело его настойчиво требовало тела Анны, а мысли то и дело устремлялись к ней, отвлекая от работы и мелких будничных дел. Дэймон не задавал себе вопроса, что будет дальше, или к чему это приведет. Слишком многое в его жизни заканчивалось не так, как он предполагал. Что касается ее парня… Вот с кем он не отказался бы помериться силой – силой любви и силой ненависти, силой плоти и силой духа. Чудовищная безнравственность блондина в сочетании с упорством и высокомерием возбуждали его до крайности. Дэймон просто обожал таких монстров. Он и сам был из таких. Взгляд Константина, адресованный Дэймону, был воистину взглядом василиска. Его так и подмывало крикнуть: браво! Продолжай в том же духе, брат мой, и очень скоро ты окажешься у той опасной черты, за которой простирается зона абсолютного беззакония. Где дремлет совесть и агонизирует разум. Где мы сможем побыть вдвоем – ты и я. Уж тогда-то, будь уверен, я взыщу с тебя сполна, ибо ты виновен… виновен в том, что имел неосторожность родиться слишком похожим на Ларри. Те же серые глаза с золотистой короной на радужке. Та же усмешка Лаэга, короля возниц[37]. Надменного и великолепного, не ведающего страха, ни разу не повернувшегося спиной к врагу. Да, в эти минуты Дэймон бывал очень близок к тому, чтобы почувствовать себя счастливым. Если бы не одно «но». Он видел, что Анна боится. Боится, сама не зная чего. Но он-то знал. Знал, что страхи ее небеспочвенны. Знал, что не сможет ее защитить. Как не смог защитить Ларри. И даже себя самого. Глава 7 Конечно, она не выдержала и проболталась, как это часто случается с влюбленными женщинами. – Другая? – хмурясь, переспросил Дэймон. – Ты это знаешь или подозреваешь? Медленно они шли по тротуару, мокрому после очередного дождя. Анна дрожала в короткой вязаной кофточке, и когда Дэймон набросил ей на плечи свой твидовый пиджак, еще хранящий тепло его тела, испытала необыкновенно сильное чувство, сродни оргазму. – Кажется, знаю. – «Кажется, знаю» – это все равно что «подозреваю». – Скорее знаю, чем подозреваю, – печально улыбнулась Анна. И рассказала ему о телефонном звонке. Он пожал плечами. – Интриги завистников. Наплевать и забыть. Тогда она упомянула о презервативах, хотя это и бросало тень на ее репутацию благородной леди, ведь благородные леди не шарят по карманам чужих пиджаков, пусть даже это пиджаки любовника. – Пока мы сидели в пабе? – расхохотался Дэймон. – Мои поздравления, мисс Марпл! Нет, правда. Я не шучу. Ты знала, что твой парень со мной, и все же он мог вернуться в любую минуту. Ты рисковала, причем рисковала сознательно. Браво! У тебя есть все основания гордиться собой. Минуту они шли молча, глядя каждый в свою сторону. Конусы тусклого света от выстроившихся вдоль тротуара фонарей делали окружающую тьму еще непрогляднее. Невдалеке за забором взвыла собака, к ней присоединилась другая. Анна крепче сжала локоть своего спутника. – Знаешь, о чем я думаю? – со вздохом вымолвил тот. – О чем? – О презервативах. Может, мне тоже следовало… – Боже! – воскликнула Анна, убежденная в том, что на самом деле он давным-давно все понял. – Не будь дураком, Дэй. Я не могу забеременеть. Я бесплодна. – Почувствовав подкативший к горлу ком, она умолкла. Помолчала несколько секунд, глядя в черную ирландскую ночь. – И Костька, сукин сын, отлично это знает. – Бесплодна, – повторил Дэймон безо всяких эмоций. Глянул на нее краем глаза. – Многие женщины только порадовались бы на твоем месте. Ладно, не обращай внимания… Так тебя это огорчает? – Да, – кратко ответила Анна. Но он понял, что за этим «да» стоит множество бессонных ночей. Высоко в небе мерцала ослепительно-белая луна. Изредка на нее набегали рваные облака, и тогда, при наличии воображения, на сияющем диске можно было разглядеть силуэты невиданных тварей, искаженные лики разгневанных богов, развевающиеся гривы коней, без устали несущих с севера на запад, из Улада в Коннахт, воинов короля Конхобара во главе с Кухулином[38], Коналлом Кернахом и Логайре Буадахом. А также скачущих следом других, незримых всадников – тех, кто присоединился к войску из-за того, что считал Кухулина своим кровным братом. Боевые колесницы, нацеленные на врага наконечники копий… – Вижу я, едут между ними три доблестных мужа в боевых доспехах, – сказал друид Кром Дероль, – и двое из них молоды и безбороды, а третий суров и бородат. И столь легка их поступь и поступь их чудных коней, что не сгибается под ними трава и не роняет на землю капли росы. Никто из уладского войска не видит тех мужей, они же видят всех. – Поистине таинственное описание, – сказала Медб. – Таинственны мужи, которых он описал, – сказал Курои. – Кто же они и откуда явились? – спросил Айлиль. – Нетрудно сказать, – ответил Курои. – Это воины из Племени богини Дану: Дельбаэт, сын Этленда, Энгус Юный, сын Дагды, и Кермат Мильбель. Явились они перед рассветом, чтобы поддержать в бою героев Улада, а теперь едут прямо посреди войска, но никто из воинов не видит их.[39] Ветер стих. В тишине раздавались только слабое потрескивание сучьев и шуршание сухой травы в нижних ярусах живой изгороди, служившей домом всякой мелкой живности, включая птиц. От чистого, холодного воздуха щипало ноздри. – Но согласись, надо быть полным идиотом, чтобы явиться к тебе, имея в кармане презервативы, припасенные для свиданий с другой женщиной. Ты считаешь Константина идиотом? Анна немного помолчала. – Нет. Не считаю. Может, он просто забыл. Как забывают ключи в салоне автомобиля или кипящий суп на плите… – Ты считаешь его идиотом, – констатировал Дэймон. – Неужели за то время, что вы вместе, ему не удалось заслужить хотя бы каплю твоего доверия? – Я понимаю, – с горечью отозвалась Анна. – Ты мужчина и в любом случае будешь на его стороне. Извини, что загрузила тебя своими проблемами… – Ничего, ничего. Мне даже нравится. – Нравится? – Минуту она испытующе смотрела на него, не зная, стоит ли продолжать разговор. – Что именно? Дэймон остановился, чтобы закурить. Щелчок зажигалки, клубящийся в мертвенном свете фонаря табачный дымок… И спокойный голос. Чрезмерно спокойный. – Позволь задать тебе вопрос. – Да? – машинально откликнулась Анна. – Это всего лишь месть, не так ли? Он стоял перед нею, слегка расставив ноги, зацепившись большими пальцами за ремень брюк. Оба его глаза – зрячий и незрячий – были устремлены на Анну с сочувственным вниманием. Как только ей стал ясен смысл этого вопроса, ее опять охватила дрожь. – Нет! Нет! – Сделав шаг вперед, она вцепилась в его руку. – Ты не должен так думать. Пожалуйста. То есть, понимаешь… я захотела тебя сразу же, как только увидела, но вряд ли между нами могло произойти что-то серьезное, если бы Костя… – Она говорила сбивчиво, страстно. – А когда я узнала, что он… ну… словом, я подумала, почему бы нет… Месть тут ни при чем. Я просто почувствовала себя свободной. – Сделав усилие, она сквозь слезы взглянула ему в глаза. – Ну вот, я сказал правду… Очевидно, зря. С глубоким вздохом Дэймон привлек ее к себе. – Ты не сказала ничего такого, чего бы я сам не знал. Но мне было важно услышать это от тебя. Теперь между нами существует понимание. – Еще нет. – Я должен объяснить, зачем ты мне нужна? Его проницательности можно позавидовать.