Очевидно… Слишком многое становится очевидным лишь по прошествии времени. – Когда ты думаешь возвращаться в Москву? Ну и вопрос! Надоела, что ли? – Не знаю. Отец уговаривает меня остаться до Рождества. Считает, что мне нужно хорошенько отдохнуть. Она сказала это и чуть не расхохоталась. Отдохнуть!.. – А твоя работа? – У нас в России рождественские каникулы продолжаются до тринадцатого января. Новый год, потом Рождество, потом Старый год… Пока все эти праздники отметишь, никакого здоровья не останется. – Она вспомнила новогоднюю елку своего детства и печально усмехнулась. – А потом все сначала: лекции, экзамены… кастрюли, сковородки, магазины, стирка, уборка, глупые девичьи мечты. – Лекции? А что ты читаешь? – Бизнес-курс английского языка. Они уже собирались отчаливать, когда Оуэн Бирн снова вышел на связь. – Слушаю, – произнес Дэймон. – Ага… Так я и думал. Что еще было в карманах?.. А ключи от машины?.. Понял. Пока Оуэн Бирн делился секретной информацией, Анна успела искусать себе все губы. – Большое спасибо, мистер Бирн. Да… Вы будете первым, кто об этом узнает. Он убрал трубку во внутренний карман, и Анна немедленно схватила его за обе руки, словно пытаясь предотвратить его бегство. – Пожалуйста, скажи мне! – Куртка лежала в багажнике. Та самая куртка, в которой он выехал из Данглоу. Жозе это подтвердила. В карманах пусто. Ни ключей, ни бумажника, ни телефона. Борт 776 Дублин-Москва совершил посадку в аэропорту Шереметьево-2 в одиннадцать тридцать по московскому времени. Ирина Казанцева, которая значилась в списке пассажиров, совершенно точно занимала свое место в салоне. Одна из стюардесс запомнила ее, потому что она все время жаловалась на плохое самочувствие. Судя по описанию, это она и есть. Можно с уверенностью сказать, что она благополучно прибыла в Москву, однако ее мобильный по-прежнему молчит. Все это мистеру Бирну удалось вытянуть из добрейшего О’Рейли. Теперь они пробуют связаться с ее московскими родственниками – пока тоже безрезультатно. – Они же могут действовать через Интерпол или еще как-нибудь… – Могут. Но считают это преждевременным. – Но она же была последней, кто видел его… – Анна чуть было не сказала «кто видел его живым». – Ее необходимо найти! Дэймон саркастически хмыкнул, раскуривая следующую сигарету прямо от предыдущей. – Радость моя, вспомни хотя бы один детективный роман. Нет тела – нет преступления. Нельзя объявить человека в международный розыск только из-за того, что он не отвечает на звонки. Несколько мгновений Анна молча всматривалась в его лицо. В машине было не жарко, но лоб и виски Дэймона были покрыты испариной, свидетельствующей о колоссальном внутреннем напряжении. Сколько правды он сказал, а сколько утаил? Красная с черным фланелевая рубашка Константина очень шла к его лицу и темным волосам. А от того, что он непрерывно курил, вид его становился еще более нездешним, отстраненным. – Дэймон, что ты обо всем этом думаешь? Он глубоко вздохнул и заставил себя собраться. – Я не случайно задал им этот вопрос про куртку. Как она могла оказаться в машине отдельно от своего хозяина? – Он снял ее. Только зачем? Вчера было еще холоднее, чем сегодня. – Представь себе мужчину. Меня, Константина… любого. Когда он выходит из машины, где у него телефон? – Во внутреннем кармане куртки. – А ключи от машины? – В другом кармане. В наружном. – Правильно. Если его спутница скажет, что она замерзла, что он сделает? Снимет куртку и набросит ей на плечи. Так? Анна кивнула, соглашаясь. – О’кей. Теперь, если какая-то сила внезапно поднимет и перенесет его… – За тридевять земель, – подсказала она. – В тридесятое царство. – …за тридевять земель – о! я понял, да – в ее распоряжении окажутся и ключи от машины, и машина, и телефон. Он же, наоборот, утратит всякую связь с внешним миром. Я имею в виду сотовую связь. Будучи ранен или обездвижен, он не сможет помочь себе сам и не сможет призвать на помощь кого-то другого. Воображение сразу же начало рисовать ей картины, одна другой страшнее. – Что значит «обездвижен»? Связан по рукам и ногам? Господи, Дэймон, с ним же была женщина, а не ирландский террорист! – Я знаю, – вздохнул тот. – Знаю. Но ты спросила, что я об этом думаю, и я тебе ответил. Двое выехали из Данглоу, но в Дублин прибыл только один. – Ты хочешь сказать, что в какой-то момент они вышли вдвоем из машины, прошли некоторое расстояние, а потом случилось нечто, в результате чего она вернулась в машину уже без него и в одиночку продолжила путешествие? – Именно. – Интонации его голоса нисколько не обнадеживали. – Мне хочется верить в то, что я ошибаюсь, Анна. – Он снова вздохнул. – Но я не ошибаюсь. Из закусочной, рядом с которой они припарковались, вышла молодая девушка в платье официантки, постучала в стекло и вежливо осведомилась, не желают ли они перекусить. Дэймон заказал кофе, сэндвич, пирог с вишней и сурово приказал Анне проглотить все это, что она и сделала – не столько от голода, сколько от нежелания спорить по пустякам. Сам он не взял в рот ни кусочка, и в ответ на ее вопросительный взгляд только покачал головой: не сейчас. Туман не то чтобы поредел, но частично оторвался от земли, так что, переходя с места на место, уже можно было видеть собственные ноги, траву и асфальт. На улицах показались прохожие. Громкими голосами они окликали друг друга, опасаясь переходить через дорогу, и казалось, что их разделяет спрятанная в клубах собственных испарений молочная река. – Значит, теперь нам нужно подумать о том, где они могли остановиться, – нарушила молчание Анна. – Да где угодно! – Но зачем? – My God![97] Дэймон простер руки в молитвенном жесте. – К примеру, затем, чтобы заняться любовью. – На улице? – переспросила Анна с сомнением в голосе. – Твой Константин в душе экстремал. Ты об этом не догадывалась? Он любит острые ощущения. Любит играть с огнем, в особенности когда огонь чуть-чуть обжигает. Он самонадеян и безрассуден… совсем как Ларри. – Откуда тебе знать? Вы едва знакомы. – Я дрался с ним, – пояснил Дэймон с улыбкой. – Ты забыла? Ладно, оставим это… Скажи лучше, как прошел последний уик-энд? Что он делал? Что говорил? Анна метнула в его сторону свирепый взгляд. – Ты знаешь, как прошел последний уик-энд. – А тебе лишь бы укусить. О, женщины! Как ни странно, ей удалось припомнить практически все, что обсудили они с Константином за минувшие выходные. Все, чем он старался заполнить томительные паузы. Все, чем пробовал удивить и расстрогать ее. История разрушения и восстановления средневековой Дроэды, нечаянное открытие неисследованного древнего рата на склоне Бен-Булбена, хроники правящей династии Тары. Рассказывая об этом, она едва сдерживала слезы. Ну почему за всей этой ерундой они так и не сподобились поговорить о главном?.. – Погоди, погоди, – остановил ее Дэймон. – Еще раз про Бен-Булбен. Что, говоришь, он там нашел? – Какую-то железяку. Колесо или часть колеса… Честно говоря, я не очень внимательно слушала. – Колесо? – Он уставился на нее больными, горящими глазами. – Колесо? – Да… кажется. – И что он с ним сделал? – Приволок в отель, на радость мистеру Бирну. Дэймон повернулся в ту сторону, где за непроницаемой завесой тумана высился древний, как сама земля Эйре, покрытый непроходимыми лесами, издавна славящийся своими «знатными» местечками, величественный, сумрачный и грозный Бен-Булбен. Сколько народу там сгинуло – страшное дело. И в наши дни, хотя туристы и археологи, казалось бы, уже излазили там все вдоль и поперек, Бен-Булбен продолжал требовать и получать человеческие жертвы. – А я-то все думал, почему же мне так не хочется отсюда уезжать… * * * Дэймон шел и шел, продираясь сквозь заросли кустарника, перешагивая через пни и коряги, раздвигая руками ветви деревьев… Так, будто знал, куда идти. Анна с трудом поспевала за ним, спотыкаясь о торчащие из-под земли корявые корни и уворачиваясь от нацеленных прямо в лицо шипов и колючек. Под ногами пружинил влажный мох. Противно зудели комары. Не так давно они еще сидели в салоне «понтиака», пробираясь наугад по незнакомым, почти невидимым в тумане, проселочным дорогам, и уже начинали отчаиваться (где небо? где земля? – бормотал Дэймон – в таком тумане собственные яйца можно потерять…), как вдруг впереди, в ватном сумраке, обозначился силуэт всадника и преградил им путь. Это случилось на развилке трех дорог. Прямо как в сказке: налево пойдешь – ничего не найдешь… Белый красноухий конь нетерпеливо ударил копытом, так что из-под него во все стороны полетели комья земли вперемешку с травой, затряс белоснежной гривой, в которую были вплетены отрезки красной с золотом тесьмы, а затем, послушный воле седока, свернул направо и скрылся во мгле. – Ох, – вздрогнула Анна, – знаешь, мне только что привиделось…