Все онемели. – Константин, мне очень жаль, – продолжал Оуэн, не поднимая головы. – Я собирался сказать тебе еще вчера, но доктор Митчелл запретил. Ирина… – Он наконец-то оторвался от созерцания своей обуви и обратил взгляд на застывшего в оцепенении Константина. – Она умерла. – Как это случилось? Только не говорите мне, что самолет, на котором она летела, разбился при посадке или… – Нет-нет. – Оуэн покачал головой. – Все гораздо проще и… ужаснее. Обыкновенная нелепость, и эта нелепость стоила ей жизни. Пальцы Константина судорожно комкали край одеяла. – Расскажите, в конце концов, что произошло? – Ну, насколько мы поняли из слов родственников и врачей, накануне вылета из Дублина она получила травму, ушиблась. – Ушиблась? – Да, – подтвердил Оуэн. – Несчастный случай, не более того. Принимала ванну в дублинском отеле, поскользнулась, ударилась о бортик ванной и сломала два ребра. Но не придала этому значения. Ну, подумаешь, синяк, бок побаливает. Решила, что просто ушиб и не стала обращаться к врачам, тем более что рано утром рейс на Москву… Долететь-то она долетела, но во время перелета ей стало нехорошо, и прямо из Шереметьево-2 ее доставили на «скорой» в институт Склифософского. Выяснилось, что сломанные ребра пробили одно легкое. Почти сразу развился сепсис, и несмотря на все усилия врачей… – Оуэн развел руками, сочувственно глядя на побелевшего Константина. – Нелепо, правда? Просто в голове не укладывается. – Да, – глухо вымолвил тот. – Это просто… Казалось, у всех сейчас вертится на языке одно-единственное слово: нелепо. Оуэн произнес его уже трижды, и Константин чуть было не последовал его примеру. Нелепо, иначе и не скажешь. Даже, пожалуй, чересчур. Поскользнулась в ванной дублинского отеля. Это вообще возможно? Такое бывает? – Сепсис – это… заражение крови, да? – Константин на минуту прикрыл глаза. – Надо же, она умирала там, в Москве, а меня не было рядом. Отвернувшись к окну, Анна прикусила зубами угол сложенного вчетверо носового платка. Она почти ничего не видела от слез и старалась ни с кем не встречаться взглядом. – Ты в это время умирал в другом месте, – проворчал Дэймон. И мысленно закончил: в каменной могиле, куда она тебя пристроила. – Я знаю, – кивнул Константин. – Знаю. Но она была моей женой, хотя и недолго. Она была моей женой. – Мои соболезнования, – еще раз сказал Оуэн Бирн. Сержант и Джон Мэттьюз пробормотали что-то нечленораздельное. Сделав паузу, по его мнению, достаточную для того, чтобы все присутствующие справились со своими эмоциями, Мэттьюз мягкой поступью приблизился к Дэймону. – Мистер Диккенс, к вам у меня тоже есть несколько вопросов, но, с учетом обстоятельств, я задам только один. Как вам удалось отыскать вашего друга? Поздним вечером, в тумане, без компаса, без радара… Как? Дэймон безучастно разглядывал пуговицу его пиджака. – Зря теряете время, мистер Мэттьюз, – проронил сержант О’Рейли. Сам он задавал этот вопрос уже дважды. Первый раз на месте происшествия: откуда вы узнали, что его следует искать именно здесь? Второй – в своем рабочем кабинете. И оба раза Диккенс умудрился уйти от ответа. То есть отвечать-то он отвечал, но для полицейского протокола такие ответы не годились. – Мистер Диккенс, вы не подозреваемый… – завел свою песню Джон Мэттьюз. – Хватит, – Дэймон прервал его красноречивым жестом. Почему он вдруг решил изменить своему правилу и начал говорить, осталось загадкой. – Мистер Мэттьюз, вам известно, что такое интуиция? – Дар предвидения? – предположил тот. – Функция, с помощью которой можно видеть происходящее «за углом». Если вы скажете, что это невозможно, то будете правы. Но все происходит так, будто кто-то видит за вас, и вы ему верите. Несколько минут было тихо. Все, в особенности натерпевшийся от Дэймона сержант, с интересом ждали, что скажет Мэттьюз. – Ага… стало быть, интуиция, – сказал Мэттьюз. – С ее помощью вы можете отыскать кого угодно? – Нет, – ответил Дэймон. И с нежностью посмотрел на Константина. – Только того, к кому испытываю сердечное расположение. Из внутреннего кармана пиджака Мэттьюз извлек фотографию. – Однако ваша интуиция не помогла вам отыскать Лоренса Мак Кеннита, исчезнувшего год назад из номера отеля «Сокровенная Роза». Дэймон покачал головой. – Не помогла. – Отчего же? Двумя пальцами Дэймон выдернул у него из рук фотографию, тут же, у него на глазах, порвал на мелкие кусочки и, как ни в чем не бывало, направился с ними к мусорной корзине. – Мистер Диккенс, я попросил бы… – I'm prissed off![105] У Анны аж дух захватило. Вот сейчас-то его и арестуют за неуважение к представителям власти! Но Мэттьюз только покачал головой. – Мне не нравятся ваши манеры, мистер Диккенс. Но вы не совершили никакого преступления. У меня больше нет к вам вопросов. Ни к вам, ни к вашим друзьям. Они покинули палату практически одновременно – Джон Мэттьюз, Оуэн Бирн и сержант О’Рейли. На прощание Оуэн сердечно обнял Константина и выразил надежду на его скорейшее выздоровление. – Конечно, – кивнул тот, силясь улыбнуться. – Доктор Митчелл сказал, что не собирается держать меня больше десяти дней. Едва за ними закрылась дверь, Дэймон молнией метнулся к привставшему с подушек Константину и схватил его за волосы. Склонился низко, к самому лицу. – Я знаю, о чем ты думаешь. – О чем же? – Я этого не делал! – А разве я говорю, что ты? Их взгляды скрестились со стальным звоном, как тогда, в долине Бойн. – Да хватит же! – простонала Анна, глотая слезы. Наименее пострадавшей рукой Константин потянул Дэймона за пояс брюк, вынудив сесть на кровать, и через его плечо с интересом посмотрел на Анну. – Почему ты плачешь! – Мне так жаль, – всхлипнула она. – О господи, мне так жаль ее! И зарыдала в голос. Между тем явился Мак Ок в Сид-Бри-Лейт и не встретил Фуамнах. И сказал тогда Мидир: – Перехитрила нас эта женщина. И если узнает она, что Этайн в Бруге, непременно погубит ее. – Ты прав, – отвечал Мак Ок. – Следует мне поспешить. Вернулся Мак Ок к себе, в Бруг-на-Бойн, и не нашел Этайн в солнечном покое. Пустился он по следам Фуамнах и настиг ее у дома колдуна Бресала Этарлама. Преградил он ей путь, молча обнажил свой меч и одним взмахом отрубил ей голову. Так нашла свою смерть безумная Фуамнах. * * * – Я не могу осуждать ее. Я даже не могу на нее злиться. – И все же она пыталась тебя убить, – роняет Дэймон с легким зевком. Они лежат на измятой постели, блондин и брюнет. В темноте мерцающая белизна больничных стен производит такое странное впечатление, что порой им начинает казаться, будто они одни в еще несотворенном мире. Внутри Космического яйца. – Вряд ли она понимала, что делает, – вполголоса говорит Константин, наслаждаясь непривычным соседством сильного мужского тела. – Обычная ее беда. Видишь ли, у нее не было привычки обдумывать свои поступки. Когда ей в голову приходила очередная гениальная идея, она думала только о том, как ее лучше осуществить, а не о том, каков будет результат. Дэймон, в отличие от Константина, полностью одет и лежит поверх клетчатого шерстяного одеяла. Он уже больше двух часов воздерживается от курения и страдает страшно. Но лежит, не встает. Дежурная медсестра уже оставила всякие попытки выставить его за дверь, несмотря на поздний час, правда, для этого ему пришлось пустить в ход все свое обаяние. – В этом-то весь ужас, – вздыхает он, мечтая о сигарете. – Вспомни Даррелла-старшего: как умудриться пройти между непоследовательностью и жестокостью?[106] – Покушение на убийство… Не думал, что эти слова когда-нибудь будут иметь отношение ко мне. Каждый в глубине души считает себя бессмертным, правда?