- О, она уже поднимается. Дайте только снять эти проклятые туфли, и я спущусь за ней. - Эй, да она же тоже ругается! - прошептал Деми таким тоном, словно это оскорбление относилось к нему лично. За свою спесь получив от Софи локтем в бок, он тут же одумался и вышел к женщине, что встретила его с широкой улыбкой. - Привет, Дэйзи, давно не виделись. - Деми! - она тут же бросилась целовать его щёки, пачкая лицо парня красной помадой. - Драгоценный мой, как давно мы тебя ждали! Честное слово, с твоей то подготовкой неприлично было бы не вернуться. То же самое я сказала Митчу, когда он пошёл за тобой в дом Беннетов. - Только не начинай. - Наклонившись к ней, Деми тихо добавил. - Лили и слышать не хочет про Митча, так что лучше нам попридержать язык за зубами. И будь добра, сделай вид, что не видишь рукава мундира у изголовья дивана. - Даже так. - Дэйзи с пониманием качнула головой, соглашаясь с установленными обычаями. - Почему вы ещё здесь? - раздался за их спинами недовольный вопрос, на который тут же повернулись все головы. - Проходите же, неужто Майк вас не впускает? - Прости, Мари, твой парнишка меня совсем заболтал своими секретами. - С виноватым видом бросилась ей на помощь Дэйзи, беря часть сумок на себя. - Что, в самом деле? - когда Майк оставил её вовсе без груза, Мария растерялась. Как бы она ни готовила себя к этой встрече, ей это так и не удалось. И, хоть гордо поднятая голова сохранила маску уверенности, под ней ничего не осталось. Деми стоял перед ней с тем же непоколебимым видом, что и она. Кровь Медчеров пульсировала в их висках так, словно отсчитывала секунды до взрыва. - Ну, привет. - Начал он, протягивая ей руку. Выглядело это настолько нерешительно и напряженно, что Дэйзи и без малейшего предлога сбежала, пытаясь спастись от неприятного разговора. Деми не знал, как себя вести. Его никогда не учили тому, как поступать в ситуации, когда спустя четыре года возвращаешься к той, что подарила тебе возможность на счастливую жизнь, о которой ты так мечтал. Пожалуй, этому никого не учат, и очень зря. - Совсем не то, что по телефону. Ты ни чуточки не изменилась. Только костюм новый, я прав? - Дэйми. - Содрогаясь всей душой, произнесла Мария, да так тихо, чтобы никто из чужого мира не услышал её к нему обращения. И оно сработало, ведь только Деми заметил движение губ в фигуре его имени, что было позволительно одной лишь ей - маме, когда-то давно бессонными ночами сидящей у его кровати и в колыбельных шепчущей о любви бедному сыну, оставленному ей - полное тоски сердце не выдержало. Она больше не проронила и слова. Он - выстрадал всё своё существо на её плече. Руки Мари крепко держали давно потерянного для неё мальчика, которого она однажды отпустила. Ей никогда не удавалось простить себя за то, что любви в нём всегда оказывалось больше, чем в ней. Его нежное нутро не успела испортить несчастная фамилия. Мари неустанно в горьких речах изливала в Кали молитвы о его жизни. О той желанной, что была полна ещё не потухшим в памяти образом матери, блестящим для неё в его глазах каждый раз, как Мария заставала его за открытием надежд и мечтаний у её двери. И Деми вернулся. Прилетел прямо в ладони, что всегда были раскрыты для него с того самого момента, как четыре года назад попросил их дать ему свободы. Она наконец дождалась. Он - обрёл дом на её груди, между памятью о матери и воспоминаниями о детстве отца. Некогда опустевший дом теперь им двоим было чем заполнить. - Дэйми, прости, что не смогла уберечь тебя. Семью Беннетов. - Мари коснулась его подбородка, стирая оставшиеся от Дэйзи поцелуи с дорожками слёз. - Даже сейчас, когда у меня вновь появилась возможность сделать для тебя что-то, за меня преуспела другая. - Она едва улыбнулась, когда он поднял к ней взгляд. - Кто-то уже перепачкал твой нос помадой. - Никогда не поздно. - Деми сам поцеловал её щёку так, как никогда до или после. Со всем уважением и всевозможной признательностью, что не выказывал прежде. Ей он хотел быть обязан всем и именно таким и оказывался. - И не думай больше просить у меня прощения. Мария, ты единственный человек, кто не должен извиняться. За последнее время я выслушал столько слезливых речей, что мне не под силу будет вытерпеть ещё одну. - Ты прав, у Медчеров в роду не заведена человеческая сердечность. - Мари в движении прикрыла рот, стараясь не выдать ему своей усмешки. - Но ты не похож на нас. И никогда не был. - Ты так говоришь лишь потому, что я всегда считал постулаты отца о лидерстве сущей глупостью. - Для меня они до сих пор не стали ничем большим, кроме великолепной золотой рамы вокруг посредственнейшей картины. - Она засмеялась точно таким же смехом, каким пользовался Деми в моменты своих самых лучших шуток. - Только не рассказывай ему, я сама выдам ему всё при следующей же встрече. Уже не терпится увидеть его полное пустого гнева лицо. Деми лишь улыбнулся. Ещё никто не смог превзойти Мари в насмешках над председателем Медчером. Ведь ни один не смел позволить себе и подумать о таком в его сторону. Более уважаемой для людей семьи ещё просто не успело родиться. От стола в зале поднималось тепло с примесью жаркого и трав. С прозрачного стекла посуды высилось всё то, ради чего Мария оббежала добрую половину города - с запечённой золотистой корочкой рататуй, луковый суп, жульен с тофу, ещё что-то, что под металлическими колпаками было не разобрать, и, царь стола, притягивающий к себе взгляды голодных зевак - тарт татен, плоский, круглый пирог с облитыми солнечным светом полумесяцами яблок, на которые Лили так любезно выложила шарики пломбира. Настолько “французского” стола с обилием кружев, салфеток и фужеров, сияющих под началом бросающей на мир радужные блики люстры, Софи не заставала даже в собственном доме, забитом французами до того, что в нем не осталось места ни для одной чуждой души. - Что это, Мари? - Деми покосился на тетю, что тут же отвлеклась от него, стоило ей заметить мальчика, с полными удивления большими глазами наблюдающего за образовавшейся толпой незнакомцев. - Ты меня слышишь? Тебе что, багетом по голове дали? - Тише, не мешай ей. - Дэйзи шикнула на него, уводя с собой под руку. - Мы все уже заметили, как вы с Оливером похожи. Дай же и Марии налюбоваться тобой маленьким, пока жизнь не заставила вас обоих снова от неё бежать. Разговоры, ребячий хохот, звон ложек о вилки, да ножей о фужеры. Тем было много и даже слишком для того, чтобы каждый успел высказаться в кругу всё не пустеющего стола. Софи не заговаривала лишний раз, насытившись беседой ещё в тот момент, когда она ещё не началась, и демонстрировала голос лишь тогда, когда Дэйзи спрашивала у неё и Майка про своего Генри, явно стараясь подзадеть Деми тем, что не обращала и малейшего внимания на его возгласы о том, что и ему довелось познакомиться с её сыном. Дэйзи в ответ лишь смеялась, тихо перешёптываясь с Лили и легким жестом указывая куда-то в его сторону так, чтобы он наверняка заметил. Деми весь вечер не покидали догадки о том, что дразнит она его уж точно намеренно, если не спланированно, за то, что он назвал Генри лопухом. Мария выглядела так, будто у неё на всё есть свой план. Не то блеском глаз, не то кончиками тонких губ она словно намекала на то, что каждому её движению можно присвоить тот скрытый смысл, который она и не пыталась утаить, да только остальные оказывались не в силах понять его. Мари всегда ставила локти на стол, даже тогда, когда в обществе её эту манеру находили неприличной. Но что толку, когда она сама задавала все правила, вынуждая хороший тон становиться таким, каким она ему позволяла быть? Мари часто с усмешкой заявляла, что оставалась единственной в семье Медчеров, кто, по её собственному мнению, был “носителем земного имени” или, если её настигало настроение, схожее с обычным состоянием Деми, когда он не мог удержаться от шутки, то это “земное имя” резко превращалось в “приемлемое”, а затем и “нормальное”. Тайные намеренья, ровный тон и преемственность притязаний - Мэри всегда могла заразить других тем, что было ей на руку. Она ничем не уступала своему брату Арису, вот только вся её сила тут же пропадала, стоило перед ней появиться Дейми или Фобии. Своих племянников Мария любила больше, чем то было принято в семействе Медчеров. Вкусный ужин, клятвенные речи взрослых, тихий щебет Лили и горы расспросов Оли, что начинали ссыпаться со скатерти на пол. В кругу готовых во всём ему угождать людей Оливер сыскал ту славу, что раньше принадлежала Деми. Но они оба были лишь рады обменяться ролями, ведь там, где Софи боялась допустить у Оли недостаток, Деми имел такое изобилие, что сравниться с ним мог разве что лишь его отец. И, пока малыш наслаждался всеобщим обожанием, парень ютился на месте, где мешать ему не решались, а сам он не видел ничего иного, кроме своей тарелки да Софи, медленно жующей что-то, что из своей тарелки дала ей Лили. Они трое почти всё время молчали, ведь по общему согласию посчитали, что все вокруг слишком много говорили. Пока Деми не мог оторвать от Софи глаз, Мария занималась тем же самым. Она неустанно разглядывала её лицо, где-то незажившие ссадины и синяки, постепенно сходившие под чутким руководством заботливых рук всех тех, кого они волновали больше самой Софи. Мари внимательно слушала каждый её ответ, всматривалась в движения губ и жесты, которыми она держала то приборы, то руки Деми, пока наконец не объявила своим сильным голосом: - Надеюсь, все успели пробудить своих внутренних революционеров. - Она многозначительно посмотрела на Софи, ясно давая понять, что обращается именно к ней. - Потому что сейчас настало время для настоящей революции. - Мари взмахнула рукой, и словно по указке все, кроме Деми, Оли и Софи встали из-за стола. - Приступим, друзья, и да свершится господство чести. Майк послушно отпёр свой кабинет, приглашая собравшихся внутрь. Под его началом Дейзи первой заняла подготовленное ей место в большом кожаном кресле. Лили попыталась остаться с Софи, но отец всё же убедил её уйти, шепча что-то о том, что Мария точно знает, что делает. А она явно ведала, что творила. - Что происходит? Ты пугаешь Оли. - Начал парень, вставая прямо перед ней. - И чем же? Я ведь ещё даже не начала. - Мари улыбнулась, пытаясь сбить напряжение, но это не сработало против троих стоящей в замешательстве троицы. - Мне нужно лишь перемолвиться с вами парой слов, это не так страшно, как кажется. - Она указала на диван, предлагая им присесть. Оливер спрятался между Деми и Софи, надеясь, что серьёзный недетский разговор обойдёт его стороной в окружении подушек и припрятанного за ними мундира. - Дело в том, что я хочу предложить Вам вступить в оппозицию. - И ради этого был весь ужин? Чтобы мы согласились вместе с тобой пойти против моего отца? Мария, я, конечно, подозревал, что ты плохо к нему относишься, но ведь не настолько. - Подожди, мы ведь даже не знаем, против чего выступаем. - Остановила его Софи, не решаясь поднять глаз на Мари. Она затылком чувствовала, как та наблюдает за ней. - Ну да, конечно, нам же наверняка предлагают вступить в партию против пиццы с ананасом, подумаешь. - Он тяжело выдохнул, руками берясь за переносицу. - Вот потому-то я и не хотел возвращаться. Они снова хотят втянуть меня в свои игры. - Ты закончил? О тебе речи и не идёт. - женщина цокнула каблуком по полу, привлекая его внимание. - Мы не выступаем против Ариса Медчера. Мы против его политики. Софи Диана Мур, верно? - она наконец повернулась к Софи, впервые за вечер обращаясь к ней. - Генри, Лили и Деми многое рассказали мне о Вас. Вы сделали невозможное. Вернули двух гражданских и сумели собственноручно перебороть тот строй, что сложился благодаря действиям моего брата. Я перебрала все бумаги, обзвонила все точки. До Вас ещё никто не возвращался. До Вас никто не принимал реальный мир таким, каким он стал. Вы стали первой, и неужели потому откажетесь от возможности сбросить оковы, что не позволяют нашим людям знать правду? Софи, я долго наблюдала за Вами, и Вы - изумительны. Кто, как не Вы - человек, прошедший всё то, о чём полгода умалчивают, и пронёсший с собой человечность и здравый рассудок, поможет нам раскрыть глаза народа на планету, увязшую в долгах перед Богом? Система прогнётся под Вас, я это знаю, ведь именно Вы спасли Деймоса Медчера и Оливера Беннедикта Миллера. Софи, присоединившись к нам, Вы получите возможность сжечь эту проклятую землю, чтобы застать тот момент, когда из-под пепла взойдёт росток нового, девственно-чистого мира, где власть достанется народу, позабывшему о Верховном правительстве. - Нет, спасибо. - Не раздумывая ответила Софи. Ей всё сразу стало понятно. - Я человек, а не политик. - Люди создали политику. Политики подчиняются людям. - Политики подчиняются другим политикам. Люди создали их, чтобы им было, кому подчиняться. Кому-то, кроме Бога. - Софи, Вы меня поражаете. Вы ещё рассудительней, чем я думала. - Мария вновь улыбнулась и слегка качнула головой, принимая каждое её слово. - Вам следует переписать агитирующую речь, фразы “сжечь землю” и “увязшую в долгах перед Богом” звучат излишне эффектно. У Вас либо слишком мало дела, либо недостаёт мишуры. - Вы правы. - Мари засмеялась, пока Деми с недопонятым видом наблюдал за их беседой. - Но хотите ли Вы услышать то, чем именно мы вам предлагаем заняться? - Нет, и Вам не стоит рассказывать об этом таким проходимцам, как я. Надеюсь лишь, что, раз Лили с вами, то Вы не задумали ничего крайне опасного. - О, будьте уверены, отец не даст и волосу пропасть с её головы. - Мари расслабилась, избавляясь от напускной серьёзности, что стала ей теперь не нужна. Кажется, у Медчеров в крови умение переводить темы самым нелепым образом. - И как вам ужин? Надеюсь, вам понравились блюда. Я с ног сбилась, ища французскую кухню в Волоумане-а-Кали. - Было чрезвычайно мало улиток. Знаешь, хотя бы одной было бы достаточно. - Ответил со всей иронией Деми, сажая Оливера к себе на колени, и лишь потому, что за него это хотела сделать Софи. - Что это вообще такое было? Ты пересмотрела фильмов о французской революции? - Ну, знаешь ли, среди нас есть француженка, которой я хотела угодить и, мне подумалось, что для вас будет полезно перейти с рациона консерв и сухарей. - Женщина пожала плечами и вдруг бросила взгляд на мальчика, с которым, как ей показалось, своим выступлением резко оборвала все связи. - Скажи, ты правда испугался, когда я начала такой трудный разговор? - Не знаю, я ничего не понял, но вы с Софи сказали много умных слов. - Оли с восторгом смотрел на подругу, что так умело парировала терминами, в смыслах которых он не сильно разбирался. - Вы поругались? Вас теперь нужно мирить? - О, ну что ты, конечно нет. - Мария не переставала улыбаться, наблюдая за тем, как мальчик с любопытством разглядывает их, беспокойно дёргая бабочку на своей шее. - Но, если бы спор и случился, то правда осталась бы на Вашей стороне, Софи. Я понимаю вашу позицию оставаться вне политики и не без сожаления соглашаюсь со столь неприятным отказом, но надеюсь в дальнейшем избежать другого. - Она собралась с мыслями, протягивая ей руку со всей почтительностью. - Софи Диана Мур, для меня будет большой радостью принять Вас в своём доме. Конечно, вы нуждаетесь в неописуемой компенсации, что восполнит все Ваши потери, но случай Вашего возвращения отныне и впредь принято сохранять в тишине и тайне во избежание паники и безрассудств в народе. Деми уже поведал мне, что от материальной помощи вы отказались, однако прошу Вас, будьте уверены, что любые ваши нужды я с большой радостью покрою. Вы спасли нашего мальчика и даже больше - подарили нам нового. Мне никогда не отблагодарить Вас и не воздать нам по делам Вашим, но искренне надеюсь, что Вы согласитесь на то малое, что уже для всех вас готово. Софи Диана Мур, Дэймос Медчер и Оливер Беннедикт Миллер, примете ли вы дом под крышей, когда-то принадлежавший мне, но теперь и вам полностью, без исключений и пропусков? - Приму. - Первым отозвался Деми, глубокомысленно кивая. - И я. - Уверенно повторил за ним Оли. - Мы примем. - Софи пожала руку, наконец решившись посмотреть Марии в глаза. Та просияла, понимая, что лучшая сделка её жизни претерпела грандиозный успех без роли в ней фамилии и влияния Медчеров. Деми в конечном итоге вернулся домой. Оливер с Софи вновь нашли его в том месте, о котором она мечтала с момента, как потеряла свой. Софи наконец добралась до Центра. Глава 41. Конец. Каждый час кто-то спрашивал, а кто-то отвечал. Каждый день что-то ломалось, и лишь зачем, чтобы после смены Софи это починила. Разговоры текли, словно потоки реки, разбиваясь о порог, где всякий входящий запинался несмотря на то, что администрация вывесела уберегающую их табличку и простелила вдоль кафеля жёлтую полосу. Выпечка с кофе, книги, повидавшие множество рук, и тёплый свет ламп в совсем крохотном местечке, куда Софи устроилась в тот же миг, как ступила в Центр. Единение покоя души и тяжёлой работы - странная смесь, которую она сама себе замешала за стойкой тёмного дерева с частыми сколами и царапинами, что прятались за салфетками точно так же, как шрам от стакана, что она как-то разбила о стол в своём родном доме. Что-то здесь неустанно пыталось напоминать ей о нём, но всё тщетно, ведь в груди давно перестала зиять дыра от потерь. Мама с папой мертвы, но траур прошёл. Они всегда любили Софи, и, сколько бы злые мысли не пытались убедить её в обратном, у них это никак не получалось. Они любили без причины. Софи полюбила в ответ, поняв, что они и были причиной. Улицы не переставали сверкать ни тогда, когда Деми отводил Оли в школу, ни потом, когда Софи забирала его с подготовительных курсов. Время бежало, а людей становилось лишь больше. Больше, чем в Волоумане-а-Кали, и уж чрезмерно излишне, чтобы успеть к ним привыкнуть. Взрослые лица сменяли одно другое, а голоса без перерыва твердили о правилах. Оливеру впервые сказали, что он сделал что-то не так, и было это до того удивительно чудесно для него, что всю дорогу домой он лепетал Софи о том, как его чтение на уроке поправили и попросили не торопиться, чтобы другие дети успели поймать хоть одно его слово. Оли отлично считал, великолепно читал и знал весь алфавит ещё до того, как учитель подумал его об этом просить. Однажды Марию вызвали в школу, и она до того перепугалась, что ушла с работы, только бы скорее узнать, что могло случиться с её золотым мальчиком, и каково было её удивление, когда оказалось, что директор хотел обратиться к ней с одной единственной просьбой “Прекратите заниматься с Оливером во внеучебное время. Немыслимо, чтобы он ходил на уроки и пугал других детей тем, что прошёл всё наперёд. Одноклассникам просто невозможно учиться с ним, ведь они начинают думать, что слишком глупы для школы!”. Когда Мари покинула кабинет директора, Оли с радостной улыбкой подбежал к ней и спросил, как ему исправиться. От Деми ему передалось слишком многое, и даже то, что ошибки - только повод к развитию, даже если ошибкой была вся твоя прошлая жизнь. Деймоса Медчера не стало ровно в тот момент, когда поисковый отряд нашёл пепелище на месте бывшего дома семейства Беннетов. Как донесли до прессы, сын председателя погиб при пожаре, а когда к ним присоединились слухи о том, что Деймоса видели в недавно погоревшей церкви Вествуда, никто уже не был уверен, в каком именно. Ни печали, ни скорби, ни даже скромнейшего шествия в память о Деймосе Медчере не прошло по улицам столицы. Но Деми и не смел жаловаться, ведь как ему любезно объяснила Мария - “Никто из семьи председателя не должен считаться ничем большим, чем обычным гражданским. Звучит разумно, не правда ли? Но так мой братец лишь сглаживает углы и так никуда не годного стола, где усидеть сможет он один. Сначала жена, теперь сын - да он настоящий мученик в глазах народа! Не пройдёт и года, как скоро в новостях скажут, что и я подхватила чумную хворь и слегла. Этот засранец ни одной болезни не пропустит не сказав, что кто-то из его семьи вновь трагически погиб! Мы словно в театре, где актриса Фобии слишком любима зрителями, чтобы под конец акта голову её персонажу можно было бы снесли с хрупких пелечь, а его уж тем более ведь Арис - сам постановщик.”. И Мария оказалась права. Следующие полгода интернет пестрил новостями о том, что новый благотворительный фонд, сражённый муками всеми уважаемого председателя, открыл сбор средств в помощь потерявшим связь со своими родственниками из других Колец людям. Те, кто всё это время был убит горем, наконец получили внимание, и никто и не думал спрашивать, нужно ли оно им теперь или нет. Когда Софи узнала, что Деми хочет взять её фамилию, и спросила, не слишком ли это, в ответ он лишь рассмеялся. В подделанных Мари документах она прозвала его Джоном Доу и после не принимала никаких возражений, заявляя, что ничего оригинальнее ещё не приходило ей в голову. Проработав под чужим именем несколько месяцев, одним вечером Деми вернулся домой и, отбросив сумку с надоевшими папками, выпросил у Софи разрешение на смену фамилии в паспорте и на следующее же утро отправил все нужные бумаги Марие вместе с запиской “И чтоб никакого Джона!”. Через несколько недель со всех документов красовались его новые имя и фамилия - Деми Милер-Мур. Оливер был в восторге от такого сюрприза. Теперь он имел официальное дозволение на то, чтобы хвастаться перед друзьями тем, что в школу его водит лучший старший брат в мире. Во время того, как Софи повысили до администратора, она уже одна справлялась с должностью бармена, официанта и уборщика. Директор был до того впечатлён её трудолюбием и упорством, что без задней мысли оставил её одну заведовать кафе, ища ей замену лишь в те два выходных, что она рвалась на работу, но совесть не позволяла ему давать ей возможность ставить свои смены семь дней в неделю. Кажется, он нашёл в ней своего приемника, потому через несколько месяцев зарплата стала до того высокой, что спустя всего полгода Софи скопила всю сумму, что нужна была ей для колледжа и даже больше - её хватило, чтобы помочь Деми оплатить Оли музыкальный кружок и уроки рисования, на которые он так рвался. Но даже при том, что Софи стала финансово независимой, Мари слёзно молила её не съезжать. Хотя про оппозицию больше речи не шло, она любила по долгу засиживать с Софи, выслушивая её мнения и суждения даже по тем вопросам, что никогда их не связывали. Мария хотела, чтобы Софи осталась с ней немного дольше, потому после и вовсе уговорила её сократить часы работы, чтобы освободить их для подготовки к учёбе. Кажется, за последний год она и правда слишком мало внимания уделяла занятиям. Но Оливер всё равно продолжал считать, что Софи умнее всех. В тот день, когда Оли наконец понял, что его родители не вернутся, он нескончаемо плакал. Школе пришлось сообщить, что малыш приболел, и всю следующую неделю Оли просидел дома, рыдая в подушку целыми днями, пока Софи и Деми поочерёдно сидели у кровати и гладили его спину точно тем же способом, что мама Софи всегда использовала против любого её горя. И даже теперь он помогал наравне с объятьями и поцелуями, которые ему не уставали дарить ни Софи, ни Деми, ни Мария, ни даже Лили, Майк и Генри, когда узнали, что Оли в печали. Никто не мог оставаться к нему равнодушным, а Оливер не мог не принять всю ту любовь, что заслуженно получал от окружающих. Он всегда был достоин, ведь так ему говорила Мег, пока Джеймс молча наблюдал за ними с тенью улыбки. И Оли никогда не будет один, ведь эту клятву дал ему Деми, пока Софи держала его на коленях и сжимала крохотные ручки в своих тёплых ладонях. Оливер решил им довериться точно так же, как положился на сильные плечи Софи в тот момент, когда она была к этому не готова. Но теперь они оба прибавили в силах. Деми несколько месяцев пробыл на испытательном сроке, и лишь потому, что его начальницей была Мария. Она получала неописуемое удовольствие от того, как он превосходно справлялся со своей работой - отвечал на звонки, занимался бумагами и бегал для неё за кофе каждый раз, как ей этого хотелось. Только после того, как Деми всю ночь провёл за документами в поисках ошибки, на которую Мари обратила его внимание, но так и не удосужилась таковую добавить в полностью исправное дело, она наконец наняла его. И этого просто невозможно было не сделать, ведь после всего он всё же нашёл в самом деле существующее несоответствие, о котором Мария и не догадывалась. Правда, после официального трудоустройства ничего и не изменилось, разве что надпись на бейдже со “стажёра Джона Доу” превратилась в “секретаря Деми Милера-Мура”. Деми ещё долго упрашивал Мари обращаться к нему по новому имени, а не как к выдуманному ею Джону. А Мари лишь смеялась. Он знал, что это ненадолго. Его никогда не интересовала работа, учёба, а рабский труд на свою тётю тем более. Не сказать, чтобы раньше Деми вообще чем-то интересовался, ведь даже хобби как таковых у него не было. Но потом появилась Софи. Читать ей в слух книги, пока она занималась делом, ему всегда нравилось, но он смущался своих запинок на сложных словах и длинных абзацах в одно предложение. Когда его чтение стало лучше, Деми немного успокоился и даже понял слова, что были у него перед глазами всё это время. Текст и правда оказался полным смысла, как ему всегда говорила Софи, вот только понимать его зачастую оказывалось даже сложнее, чем запоминать имена и персонажей. Деми ещё не догадывался о том, чего он хочет. Кажется, последний год ему просто нравилось жить, даже несмотря на то, что порой эту жизнь сохранить было сложно. Софи из раза в раз повторяла ему, что он обязательно найдёт своё дело, просто нужно дать себе время. Но время шло, а идеи так и не приходили в его голову. Кажется, его просто нужно чуть больше, чтобы привыкнуть к ощущению, что в этой жизни тебе ещё предстоит выбор. Небо темнело, а свет луны прятался за облаками, когда Деми возвращался домой вместе с Софи с очередного дня открытых дверей случайного колледжа, что он выбрал, невольно ткнув на одну из ссылок, что прислал ему Генри в очередном электронном письме, переполненном сайтами приличных учебных заведений Центра и пригорода, преимущественно военной направленности. - Тебе что-нибудь приглянулось? - спросила Софи, в сумраке неосвещённого старого квартала стараясь не оступиться. В одном из магазинов неподалёку она нашла и взяла те самые бюджетные кеды, что всю жизнь проносила, не меняя в них ничего, кроме размера, и пыталась разглядеть его потухшую вывеску как единственный знакомый ей ориентир. - Я заметила, что ты задержался у палатки медицинского факультета. - Просто у их декана были смешные усы. - Парень подхватил Софи под руку, заметив, как та неловко вышагивает по неаккуратному асфальту в поисках выбоин и кочек. - И он жевал их каждый раз, как открывал рот, полный слишком громких неразборчивых слов. - Ты уверен, что дело только в этом? Когда ты рассказывал о Беннетах, то несколько раз упоминал то, как с интересом слушал их разговоры о медицине и прочем. - Она покрепче вцепилась в него после того, как после очередного попавшегося ей камня чуть не рухнула на дорогу. - Может, это твоё? - Сложно судить, привлекает ли меня медицинское дело или сами Беннеты. - Деми усмехнулся, поднимая голову к звёздам. Они в своей старой манере медленно подмигивали ему, меж собой переговариваясь в известной им одним игре. - Вот бы как ты знать, чем мне суждено заняться. Может, я как ты, хочу быть педагогом? - Не выдумывай, Деми. Когда ты был в моём колледже, то назвал всё это скукой смертной. - И правда. Ну а Лили, она ведь поступила в этом году? Вдруг во мне таится неразгаданный талант дизайнера. К искусству будет легко привыкнуть, ведь что бы ты про него не сказал, всё окажется либо очевидной правдой, либо чудаковатой мыслью, что другие примут за откровение. - Вдруг вспомнив о телефоне, он достал его и задержался на главном экране. Двадцать четвёртое ноября, день вакцинации, шесть часов вечера. На обоях рисунок, что полгода назад Оли сотворил для него не без помощи Лили. При первой же возможности Деми поставил его в рамку на своём рабочем столе перед кабинетом Марии. В ней были Софи, Оли и Деми. - Слушай, а у тебя “пиджи” с собой? - он наконец включил фонарик и показал им куда-то вперёд. - Я бы и шагу из дома не сделала без вакцины в кармане. - Ты всё ещё думаешь, что хочешь использовать ту, что нашла тогда в офисе? Ещё не поздно вернуться и попросить тётю Мэри о другой новой. - Если мы вернёмся, то ты не успеешь показать мне то, что хотел, до объявления. - Софи слукавила, ведь так и не смогла смириться с мыслью, что оказалась на попечении Марии. Хоть что-то в этой жизни она должна была сделать без чьей-либо помощи. И это тот выбор, который она примет самостоятельно. - Как не прискорбно, но это правда. - Деми уверенно зашагал в сторону главной улицы Центра, продолжая держать её руку. - Тогда, ты не против немного пройтись? Софи промолчала, ведь он наперёд знал её ответ. Последние десять месяцев, что они были знакомы, слова начинали весить всё меньше, а действия больше. И их обоих это устраивало.