— Я упакую для тебя вещи, — говорит Лия. — Предательница, — бормочу я. Меньше чем через пять минут мой чемодан стоит у двери, а Лия надевает мне на ноги туфли. Обняв меня на прощание, она шепчет на ухо: — Не отталкивай его. Мечты на то и даны, чтобы им следовать. Возможно. А это означает, что сердца тоже на то и даны, чтобы их разбивали. По дороге в отель Зак тянется через заднее сиденье и берет мою руку, дружески сжимая. Я игнорирую его, стараясь смотреть в окно, чтобы он не забыл, как мной манипулирует. — Ты объявила мне бойкот? — спрашивает он, когда мы заходим в лифт. — У нас первая официальная ссора? Я смотрю на зеркальные двери. Зак остановился в шикарном отеле, и обычно я бы не упустила случая прокомментировать это, но я молчу, потому что… да, я объявила ему бойкот. — Что, если я скажу, что тоже нахожу тебя привлекательной? Двери открываются. Я резко поворачиваю голову в его сторону. Зак с ухмылкой выходит из лифта. — Ты серьезно смеешься надо мной? Ты пролетел через полмира, чтобы проверить, в порядке ли я, или чтобы посмеяться надо мной? — Я не смеюсь над тобой. — Он катит мой чемодан по длинному коридору и останавливается у предпоследней двери справа. Открыв, придерживает ее для меня и кивает. — Ты привлекательная. Это ведь комплимент? Или уже перестало им быть? Я пробираюсь мимо него в огромный номер, на самом деле, это люкс с двумя отдельными спальнями и просторной гостиной с двумя диванами, стеклянным журнальным столиком в стиле модерн, телевизором и полностью оборудованной кухней, не говоря уже о завораживающем виде на город. — Голодная? — Зак продолжает говорить, а я продолжаю на него злиться. — Нет, — бурчу я, обхватывая себя руками и глядя в окно на живописный вид светящихся башен-близнецов Петронас и башни Куала-Лумпур. Почувствовав его присутствие рядом со мной, я напрягаюсь, потому что мне трудно дышать, когда мы наедине. Раньше рядом с Заком у меня не возникало таких проблем с дыханием, но он странно влияет на мое сердце, заставляя каждый вдох и выдох вырываться с чуть большей силой, а каждый удар звучать громче и вибрировать в груди. — Я рад, что ты… извлекаешь пользу из своей молодости и знакомишься с другими людьми. Я издаю кашль-смех, чуть не задыхаясь. Извлекаю пользу из своей молодости для секса? Он рад, что я занималась сексом? — Что произойдет, когда ты перестанешь искать оправдания? — Я медленно оборачиваюсь и перевожу взгляд на него, поскольку он стоит менее чем в футе от меня. — Оправдания? — Думаешь, я хочу испытывать к тебе чувства? Думаешь, мне от этого комфортно? Думаешь, мне нравится быть замужем, но не по-настоящему? Тебе так проще — притворяться дурачком? Типа… ложь для меня — самое простое решение. Признаюсь, Зак. Я преуменьшаю свои чувства к тебе, чтобы ты не испытывал дискомфорт, чтобы наша и без того странная договоренность не стала действительно странной… действительно неловкой. А ты притворяешься, что испытывать влечение к кому-то и находить его привлекательным — одно и то же, и словарь может согласиться с тобой, но мы оба знаем, что это не так. И я извлекла пользу из своей молодости, потому что хотела короткую передышку от мыслей о тебе. На одну ночь я почувствовала себя нормальной и не такой мечтательницей. А на утро я вышла за его дверь и почувствовала себя изменщицей. Брови Зака сходятся на переносице. — Ты мне не изменяла. Медленно кивнув, я шепчу: — Не в твоих мыслях. — Эмерсин… — он потирает виски и на несколько секунд закрывает глаза, — …я не знаю, что ты хочешь, чтобы я сказал. Я делаю все неправильно. Сьюзи хотела не этого. Я не должна усугублять его стресс и замешательство. А именно это я и делаю. После нескольких секунд тишины я вздыхаю и поступаю правильно. — Я хочу, чтобы ты сказал, что почистишь пупок, прежде чем мы отправимся на пляж. Зак открывает глаза и отнимает пальцы от висков. Через несколько мгновений до него доходит, и он кивает. — Только если ты покроешь свою монобровь воском. Я ухмыляюсь. — Удар ниже пояса. Когда правда ранит, вы меняете тему на что-то настолько не относящееся к делу, что жизнь снова кажется уравновешенной — нормальной — только на время, достаточное, чтобы перевести дыхание. Я позволяю Заку перевести дыхание, и, возможно, улучаю минутку и для себя. Выражение его лица понятно без слов: облегчение, может быть, еще и немного вины, но в основном облегчение. — Пойду спать. Я не голодная, но мы позавтракаем. — Спокойной ночи, Эм, — шепчет он. Я пробираюсь в спальню. — Эмерсин? — Да? — Я стою спиной к нему. — Это линия. Может быть, дверь. Может быть, гребаная гора… не знаю. Но я знаю, что когда пересеку ее, пути назад не будет. Я знаю, что не могу забрать ее с собой. И уже много дней я думал о том, чтобы уйти с ней… уйти к ней. Это была всего лишь мимолетная мысль, не больше. Как бы то ни было, ты стала единственным человеком, встречи с которым я ждал с нетерпением. Ты стала причиной того, что я так близко от той линии, от той двери, в футах от вершины. И, вероятно, главный вопрос в том… чего это будет стоить? Поняв, что он больше ничего не скажет, я медленно закрываю за собой дверь, заползаю в кровать полностью одетая, накрываюсь одеялом и засыпаю. ГЛАВА 28 — Проснись и пой, — возвещает Зак, открывая жалюзи ровно настолько, чтобы я могла увидеть его самого и поднос с едой в его руке. — Тебе нужно принять лекарства, а значит, нужно поесть. Как голова? Почему ты спала в одежде? Он садится на край кровати, держа поднос, пока я принимаю вертикальное положение и протираю глаза. — Слишком устала, чтобы переодеться, — отвечаю я сонно. — А голова в порядке. Думала, мы сходим куда-нибудь позавтракать. И мне не нужно принимать лекарства с едой. Я зеваю. Он ставит поднос мне на колени и снимает крышку, являя моему взору тосты, яйца и фрукты. — Можем сходить куда-нибудь пообедать, если ты хорошо себя чувствуешь. Я усмехаюсь, прежде чем сделать глоток кофе. — Я хорошо себя чувствую. — У тебя швы на голове. — Они не болят. — Я пожимаю плечами, намазывая желе на тост и глядя на его красивое, свежевыбритое лицо. Закари Хейс — недостижимый идеал для всех остальных мужчин. Хреново для моего следующего мужа. — Не думал, что ты захочешь показываться на людях с повязкой на голове. Я дожевываю кусочек тоста и сглатываю. — Вот для чего нужны шляпы. Уверен, что дело не в чем-то другом… например, в смущении, что тебя увидят со мной и моей раненой головой? — Конечно, мне стыдно за нас обоих, очень. Но я могу справиться с этим, если ты сможешь. Мои глаза сужаются. — Ты осёл. — Я машу на него ножом, и ему прямо под глазом приземляется капля желе. — О, боже! Я хихикаю и прикрываю рот ладонью. Вздрогнув, Зак проводит большим пальцем по щеке, размазывая желе. — Ты… — я хихикаю сильнее и тянусь к его лицу, — …сделал только хуже. — Говорит женщина, пульнувшая мне в лицо желе. Оно могло попасть в глаз. Мне нужно видеть, чтобы выполнять свою работу. — Прекрати.