― Выпусти меня, ― выдохнула я. Где бы это ни было, это было жаркое, темное место, и все, что я чувствовала, это кровь. Густого металлического привкуса было достаточно, чтобы вызвать у меня рвоту. Внезапно с моей шеи, плеч и макушки снялся огромный груз. Как будто меня накрыли одеялом. Тяжелым. Похожим на Джареда. ― Скажи мне, что ты в порядке, ― сказал он, пробегаясь по мне руками, как будто он делал мне рентген. Я не могла угнаться за его скоростью. Не могла переварить его вопрос. ― Билли… ― Я жива. Это было все, о чем я могла думать. Все, что я знала. Но я даже не была полностью уверена, что это правда. ― Мы должны покинуть этот самолет, ― сказал он. Самолет. Причина этого. Почему провода били по голове, а личные вещи валялись у меня под ногами. Почему была кровь. Повсюду. ― Билли… В ушах звенело. Тело покалывало. Я была уверена, что мои легкие перестанут наполняться, если уже не перестали. Но я слышала его. И понимала. Поэтому я ответила: ― Хорошо. ― И все снова стало происходить так быстро. Но на этот раз все из-за Джареда. Он контролировал ситуацию. И все это движение было связано со мной. Все превратилось в гигантское цветное пятно. Темно-синий, грязно-белый и мерцающий красный. Еще больше оттенков мелькало перед глазами, как когда я смотрела в окно на взлетной полосе. Они проносились быстрее, смешиваясь с моим зрением и гигантским порывом воздуха, а затем… Дождь. Я не знала, откуда он исходит. Я не знала, почему мне было так хорошо. Но когда он брызнул мне на лицо, на руки и на босую ногу, это было похоже на любовь. В самой чистой, самой грубой форме. Каждую каплю. Каждый брызг. Я чувствовала это повсюду. А потом я вообще ничего не почувствовала. Потому что была только чернота. ДВАДЦАТЬ ТРИ ДЖАРЕД Однажды я смотрел документальный фильм о человеке, который бежал со своей родины во время Второй Мировой войны, и когда он вернулся сорок лет спустя, камеры снимали это. После четырнадцатичасового перелета мужчина спустился по ступенькам самолета, и как только его ноги коснулись асфальта, он встал на руки и колени и поцеловал землю. Его тело тряслось, руки едва держали его собственный вес. Но он не двинулся с места. Он оставался в таком положении, спрятав лицо, вдыхая все это, восстанавливая связь со своими корнями. Я точно знал, что чувствовал этот человек. Как только я положил Билли на носилки и передал на попечение парамедика, где, как я знал, она была в безопасности, я сделал всего несколько шагов, прежде чем упал на колени. Я ударил ладонями о траву, а затем и локти. Мои руки дрожали, удерживая мой вес. Я вжался лицом в мокрые травинки. И когда почувствовал запах грязи, я поцеловал ее. — Спасибо, — прошептал я, хотя меня никто не мог услышать. ДВАДЦАТЬ ЧЕТЫРЕ ХАНИ ЗИМА 194 — Я не могу поверить, что это происходит на самом деле, — сказала Валентайн Хани, когда грузчики вынесли несколько ее коробок из их квартиры. Вчера вечером девушки праздновали свой последний вечер в качестве соседок по комнате, заказав пиццу, выпив вина и не вылезая из пижамы. Несмотря на то, что они были в восторге от своих новых домов, они с ужасом ждали разлуки. К счастью, квартира, которую Эндрю купил в центре Портленда и в которую переезжала Хани, находилась всего в паре кварталов от новой квартиры, которую сняла Валентайн. — Я знаю, — вздохнула Хани, наблюдая, как один из парней положил коробку в грузовик и вернулся за добавкой. — Я буду очень скучать по нас. — Она повернулась к своей лучшей подруге, сокращая расстояние между ними, и обняла ее так крепко, как только могла. — Ты будешь видеть меня постоянно. — Мне лучше. Хани испытала такое облегчение, когда Валентайн сказала ей, что она нашла квартиру, которая была всего в двух минутах ходьбы, что укрепило ее уверенность в том, что она будет видеть свою лучшую подругу так часто, как она надеялась. — Это единственный способ накормить тебя в те ночи, когда Эндрю работает, так как ты даже не можешь вскипятить воду. Обе девушки рассмеялись. — Я ненавижу, насколько это правда, — сказала Хани. Она почувствовала комок в горле, и он рос с каждым глотком. — И я ненавижу, как это больно. Не имело значения, как близко Валентайн будет жить к ней; она все равно не будет спать в соседней комнате, и это было большой переменой. Валентайн сжала ее спину. — Ты нашла себе хорошего человека. Ты делаешь следующие шаги, как и должно, быть. — Ее пальцы сжались еще сильнее. — Я уверена, что он тебе подходит. Оглянувшись через плечо Валентайн, Хани увидела, как Эндрю подъехал к обочине и припарковался. Он приехал прямо из больницы и все еще был в белом халате, но хотел убедиться, что девочкам оказана вся необходимая помощь. — Я тоже уверена, — сказала Хани, потянувшись к руке Валентайн, и держала ее, когда она повернулась к Эндрю. Он только что вышел из машины, его взгляд мгновенно встретился со взглядом Хани, и они смотрели друг на друга, пока он шел по тротуару. — Это любовь, — прошептала Валентайн, когда Эндрю был еще в нескольких футах от нее. — Что это? ― спросила она подругу. — То, как этот мужчина смотрит на тебя. ДВАДЦАТЬ ПЯТЬ БИЛЛИ Медсестра только приоткрыла дверь, когда я увидела Джареда. Он стоял в коридоре перед рентгеновским кабинетом, в который меня вкатили несколько минут назад. До того, как меня туда доставили, он был со мной в машине скорой помощи, когда меня везли в больницу, и рядом со мной, когда меня осматривал врач. Я не знала, просила ли я его остаться или он сказал мне, что останется, но Джаред не отходил от меня, и что-то в этом чувствовалось правильным. — Билли, — сказал он, подходя ближе и глядя на меня в инвалидном кресле. Кровь покрывала его разорванную рубашку. Грязь была повсюду. Я взглянула на свою одежду и увидела те же цвета. — Можно мне на минутку остаться с ней наедине? — спросил он медсестру у меня за спиной. — Доктор ждет, чтобы просмотреть ее рентгеновские снимки… — Мне нужна всего секунда, — сказал он. — Поторопитесь, — ответила она.