Я смотрела, как она исчезает в хаосе, а затем мой взгляд медленно вернулся к Джареду. Все двигалось, кроме нас. Больница была похожа на Таймс-сквер. Люди были повсюду. Я не могла уследить за всем этим ― ни за запахами, ни за звуками, ни за цветами. Яркий свет, который становился все ярче. И громкость, которая становилась все громче. Мои уши кричали. Я просто хотела, чтобы все шептались. Я хотела, чтобы они перестали ходить, ходить, ходить. — Билли… — снова сказал Джаред. Мой взгляд уже был устремлен на него. Я просто перефокусировалась. Увеличила масштаб. Сильно моргнула. — Привет. — Слово прозвучало больно. Я не знала почему, но было ощущение, что мой язык весит сто фунтов. Джаред опустился на колени перед инвалидным креслом, и все, что я видела, были его глаза. Карие. Как помадка. Что-то, вкус чего я даже не могла вспомнить в этот момент. — С тобой все будет в порядке. Я так долго ждала, чтобы услышать от него эти слова. Теперь это казалось почти нереальным. Или возможным. — Джаред, это все… — в моих глазах стояли слезы; я не знала, когда они начались, или какой именно момент их вызвал, или почему они не переставали падать, — слишком. — Билли, послушай меня. Что-то сжалось. Я не была уверена, откуда оно взялось, но почувствовала, как оно сжалось. — С тобой все будет в порядке, — он повторил это, как будто знал, что это то, что мне нужно было услышать. Так оно и было. И я повторяла это про себя снова и снова. И я пыталась заставить себя поверить в это. — А как насчет тебя? — я спросила. — С тобой все будет в порядке? — Я все это время смотрела на его лицо и не видела крови. Но теперь кровь была единственной, что я видела, и она было размазана по его бороде, свежая и капала на воротник. — Тебя осмотрели? Тебе нужны швы? — Мне пришло в голову, мне оказали помощь в машине скорой помощи, отвезли в больницу и отвезли на рентген. Но как насчет Джареда? Неужели он оставил меня достаточно надолго, чтобы его осмотрел врач? — Мне нужно идти, Билли. В моей груди раздался взрыв, как будто мы только что снова взлетели в воздух. — Нет. Ты не можешь. — Мне жаль. Я покачала головой, не веря, что он может уйти в такой момент. Он был здесь все это время. Я не знала, каково это без него. — Пожалуйста, не уходи. Ты нужен мне здесь. Мой взгляд упал на колени, где я увидела еще больше красного. Я была порезана. Ушиблена. Мне было больно везде. Они были уверены, что у меня сломано несколько ребер и возможно сотрясение мозга. Это было только начало списка. Но я была здесь, и во многом это было связано с Джаредом. Так или иначе, я должна была поблагодарить его. Должна была поднять руки и обнять человека, который спас меня. Вот только у меня не было такой возможности. Когда он смотрел на меня, провел пальцами по моей ноге и затем поднялся на ноги. — Береги себя, Билли. Это был взгляд, который я не забуду. Я чувствовала его до самых пальцев ног. Я ответила: — Ты тоже. — Но он меня не услышал. Джаред уже ушел. ДВАДЦАТЬ ШЕСТЬ ДЖАРЕД Я провел большим пальцем по верхней части телефона, и когда появлялась новая фотография, я изучал ее, прежде чем перейти к следующей. Здесь были тысячи снимков. Некоторые из еды, некоторые из ее жизни. Некоторые просто Билли. В каждом из них она была до боли красива. Она размещала свои посты каждый день, чередуя то, что освещала, но всегда оставаясь в теме еды. Ее бренд был последовательным, и так было на протяжении многих лет. За исключением последних четырех дней после аварии, когда она вообще ничего не писала. Я поднял маленький стаканчик с кровати и поднес его к губам, глотая острый ликер. По мере того, как я перематывал годы назад, возвращаясь к ее фотографиям, она меняла прически и очки ― когда они были на ней. Но больше всего я замечал ее зрелость. Я увидел это в ее глазах. Если бы я увидел их прямо сейчас, то гарантировал бы, что они выглядели призраками. Но я не видел ее с тех пор, как оставил ее в больнице. Я просто знал… Потому что мои выглядели точно так же. Я сделал еще один глоток и поставил его обратно на кровать, подушечки пальцев намокли от мокрого стакана. И я уставился на ее последнюю фотографию, которой она поделилась. Это было за два дня до нашего отлета в Сан-Франциско. Место было в Трайбеке, в нескольких кварталах от моего дома, в кофейне, куда я часто ходил. Она держала свой напиток под подбородком, но в центре внимания был профиль Билли. Угол съемки начинался от основания ее шеи и двигался по лицу, солнечный свет с Черч-стрит отражался от ее кожи. Вот как выглядело счастье. Умиротворенность. Довольство. Это, черт возьми, выглядело совсем не так ― голова, наполненная таким количеством чертовых мыслей, что этого было достаточно, чтобы не дать мне уснуть. Я смотрел, как утренний свет проникает в мою комнату, и мой день начался. Последние три были заполнены встречами. Я пересказал эту историю полиции и ФБР, Национальной безопасности и ФАУ. Я ответил на сотни их вопросов. Мы все. Вчера был последний день, и теперь мы должны были встретиться с нашими врачами, терапевтами и всеми остальными, кто был нам нужен, чтобы помочь вернуться к нормальной жизни. Я поднес стакан ко рту и глотал до тех пор, пока капли льда не попали мне в горло, прежде чем поставить стаканчик на тумбочку. Затем схватил свою подушку и сжал ее в кулаке. Нормальной. Те дни прошли. Давно, очень давно. ДВАДЦАТЬ СЕМЬ БИЛЛИ Я стояла перед окном в своей гостиной, прижав лоб и ладони к стеклу. Я не знала, как долго нахожусь здесь. Я не смотрела ни на что конкретно, только на размытое движение на улице внизу. Машины. Люди. Велосипеды. И вот я здесь, в своей квартире, совершенно неподвижная, сосредоточенная на всем, что произошло в небе, и на последствиях того, как это выглядело на земле. Поле в Пенсильвании, на котором мы разбились. Частные автомобили, которые доставили нас и наши семьи обратно в Нью-Йорк. Всего на борту самолета находилось сто шестнадцать человек.