ШЕСТЬДЕСЯТ ВОСЕМЬ ДЖАРЕД Когда я учился на втором курсе средней школы, я сломал запястье. Теперь каждый раз, когда менялось время года, я чувствовал это в суставе. Я мог сказать, когда пойдет дождь, когда погода станет очень холодной. Мое запястье никогда не ошибалось. Когда двадцатого мая Билли села в мой внедорожник и начала ехать на юг по трассе I-95, я знал, что приближается буря. У нее не было другой причины покидать Мэн сегодня, кроме как противостоять мне. Может быть, это было интуитивное чувство. Может быть, в глубине души я знал, что именно в эти выходные она все выяснит. Но я знал, что скоро все изменится. Звонок раздался, когда она была уже к северу от Бостона. Она коротко сказала, что ей нужно вернуться сюда, и спросила, где я буду, когда она вернется. Билли знала, что я уже вернулся из Калифорнии, поэтому я сказал ей, чтобы она встретилась со мной в моей квартире. Я не уехал. Я не ел. Я расхаживал, наблюдая, как точка на моем GPS-приложении приближается к Манхэттену, пока она не въехала в гараж моего дома. Я напросился на это. Я сам поставил себя в эту ситуацию. Я с самого начала знал, что у нас есть срок годности. Отношения между мной и Билли не могут быть постоянными. Вот почему я боролся с этим, почему сражался, как черт, в своей голове. Но чем больше времени мы проводили вместе, тем больше я понимал, насколько она идеальна для меня, и у меня просто не хватало сил держаться подальше. Или не дать себе влюбиться в нее. Когда Билли вошла в мою квартиру, все мои страхи подтвердились, было чертовски больно осознавать, что спустя всего шесть месяцев мы уже здесь. В конце. И выражение ее лица сказало мне, что я разбил ее сердце. Я не мог презирать себя сильнее. Но я это сделал. — Билли… — вздохнул я, когда она прошла полпути через гостиную. Ее походка была такой же мощной, как и ее выражение лица, и она ничего не сказала, когда переместилась к дивану. Я сидел посередине, но она остановилась у одной из сторон и осталась стоять за ней. Ее рука вытянулась над подушкой для головы, пальцы разжались, по ладони скользнула фотография, которая упала на нижнюю подушку дивана. Я проследил за ней взглядом и увидел, что это моя школьная фотография с младших классов. Я не сомневался раньше, но теперь не было никаких сомнений. Она точно знала, кто я. Пока мое сердце колотилось в груди, а зубы скрежетали, я смотрел на мальчика на фотографии. Я больше не знал, кто этот парень, семнадцатилетний подросток, который был в футбольной команде, получал хорошие оценки, и вербовщики колледжей уже шептали ему на ухо. Этот парень умер двадцатого мая. Вместо него был я. И единственной выжившей в той аварии была девушка, которая смотрела на меня, чьи слезящиеся глаза впивались в меня. Она открыла рот и прошептала: — Как зовут мальчика на этой фотографии? Мои руки вспотели, и я обхватил ими диван. Я не хотел отвечать, но был обязан это сделать. И когда я, наконец, ответил, меня переполнял стыд. — Кейси Риверс. — Услышав свое родовое имя, я испытал чертову дрожь. Я не называл себя так с семнадцати лет. Она обхватила руками живот, ее лицо покраснело. — Это ты? Ты Кейси Риверс? Я много раз представлял себе этот момент. Но, черт возьми, я не думал, что это будет так. — Да. Билли издала стон, ее кожа побледнела. Слезы текли по ее щекам, и она не вытирала их. — Ты тот человек, который убил мою мать… и брата… — Ее губы оставались приоткрытыми, и они были такими же мокрыми, как и глаза. — И ты чуть не убил меня. Эти слова я слышал и раньше, когда ее отец произносил их в суде. Но услышать их от Билли было совершенно иначе. Они вонзились прямо в мой живот, где все эти годы жило чувство вины, и закрутили чертов нож. — Билли, пожалуйста, позволь мне… — Я доверяла тебе. Я поднялся с дивана и переместился на другую сторону. — Позволь мне объяснить, — сказал я, подходя к ней. Она отступила назад. — Не подходи ближе. — Билли, пожалуйста. Ее грудь вздымалась, когда она подняла руку и прошипела: — Нет! Стой там, бл*дь. — Я не собираюсь причинять тебе боль. — Я сглотнул, несмотря на жжение, и уселся задницей на спинку дивана, поставив между нами несколько футов. — Не сделаешь? — Ее голос стал суровым. — Потому что ты сделал это, как только появился в моей жизни. Билли смотрела на меня так, словно я был чудовищем. Я и был. — Билли… — Прекрати произносить мое имя. Ты потерял это право, когда солгал мне о том, кто ты. — Когда я попытался прервать ее, она добавила: — Я впустила тебя в свою жизнь. Я открыла тебе свое сердце. — Она покачала головой, слезы потекли еще быстрее, ее веки покраснели и опухли. — Я отдала тебе каждую частичку себя. — Она сделала еще один вдох, и жгучая боль пронзила мою грудь. — Я… любила тебя. Это был первый раз, когда я слышал, как она говорит это лично. Это должен был быть прекрасный момент. Не так. Не в окружении всей той боли, которую я причинил. Я погрузил руки в свои волосы, захватывая пряди, вырывая их с корнем. Я знал, что ей будет больно, но не мог подготовить себя к тому, что буду чувствовать, когда увижу разрушение на ее лице, и когда она скажет мне, что я был причиной этого. Мой взгляд усилился, мои пальцы умоляли обхватить ее. — Просто позволь мне объяснить. Пожалуйста, Билли. Ее слезы капали быстрее, и она не вытирала их. — Я доверяла тебе, — повторила она, и во второй раз это пронзило ее еще сильнее. — Джаред-Кейси, я даже не знаю, как, черт возьми, тебя зовут. — Джаред. Меня зовут Джаред. — Ты должен был сказать мне. Прошло уже несколько месяцев, а ты ничего не сказал. — Ее губы дрожали, когда она вдыхала. — И теперь ты хочешь объясниться? Слишком поздно для этого. — Ее веки сомкнулись, и она зарыдала. — О, боже… Она положила руку на сердце, пытаясь отдышаться, и я мог сказать, что это становилось все труднее. На поверхность всплывала новая эмоция, и, похоже, одна из самых тяжелых. — Я не знаю, хотела ли я когда-нибудь встретиться с тобой, Джаред. Но ты забрал у меня этот выбор. — Ее рук не было рядом со мной, но я почувствовал, как одна из них ударила меня по лицу. — Ты гребаный ублюдок. — Она отступила на несколько шагов назад. — Билли… — Мое горло сжалось, не позволяя говорить громче шепота. — Не уходи. Пожалуйста. Она проигнорировала меня, и я последовал за ней к лифту, где осторожно взял ее за руку. Она отдернула ее от меня. — Не трогай меня. — Билли… — Не называй меня так. Не называй меня никак. — Она вошла в лифт и, повернувшись, сказала: — Держись от меня подальше. — Перед тем как дверь закрылась.