– Матушка, ты не тревожься. Она поганить не станет, а мне она нужна. Для дела. – Разбойница? – Матушка! Так а кем ей еще быть с таким-то отцом? – Верно, – княгиня смягчилась. Но тут же построжела: – Ты за нее отвечаешь! И не верь ей! Разбойница, она разбойница и есть. – Всё хорошо будет, матушка! – пообещал Илья. – Я за ней прослежу. – И, вспомнив, добавил: – А с этой что, с Пипкой? Эту девку тоже Илья в Киев привез. И ей, как и Лиске, он тоже был обязан. – Дура упрямая! Креститься не хочет. – Но ты же ее не выгнала? – забеспокоился Илья. – Она ведь мне жизнь спасла, ты знаешь. – Знаю. Иначе давно б со двора выставила. Цела она. Евпраксия ее к себе взяла помощницей. Сказала, толковая, мол, и работящая. Ей видней. «А вот это хорошо, – подумал Илья. – С Лучинкой она не пропадет». Он и впрямь был обязан девушке, которая, рискуя жизнью, помогла ему, когда он томился в темнице у владетеля Мислава. Без нее Илья бы вконец ослаб от голода и наверняка стал бы легкой добычей для мишки на языческом капище. Илья обещал, что девушка будет жить в достатке, а слово сына князь-воеводы Серегея – не пух на ветру. Проведать и убедиться. Хотя, если она при Лучинке, значит, всё хорошо. Илья тепло улыбнулся, вспомнив невестку. Сладислава, глядя на него, тоже улыбнулась: «Ну и вымахал парень, да как раздался! Кто бы мог подумать, глядя на тощего мальчонку, которого Артём привез к ним на подворье, что вырастет он в этакую громаду». – Всё, – вслух сказала княгиня. – Ступай. Дела у меня. А ты к обеду приходи, не забудь. И Маттаха приведи. Он хоть и такой же безответственный, как ты, но всё же родня. «Родня, – подумала она, когда сын вышел. – Мужчины. Господи Иисусе, обереги их в труде ратном». И встав из-за стола, опустилась на колени пред иконами: – Господи Боже наш, непобедимый и непостижимый, крепкий во бранех, даруй, Господи, рабу твоему Сергию Свое спасенье, благополучное возвращенье… Глава 25 Берег Северского Донца в месте впадения реки Везелицы. Белгород Владимиров. Двумя месяцами ранее. Из последних сил Огромный, как медведь, рус широко размахнулся и ударил сплеча. Печенег вскинул саблю, но удержать не сумел. Меч угодил рядом с шеей и вошел на добрую пядь. Рывок – клинок выскочил из раны вместе с фонтаном крови, обрызгавшим налобник и лицевой щиток с двумя дырками. Рус на миг зажмурился, смаргивая кровь, и перескочивший стену новый враг тут же рубанул его поперек туловища. Сабля бессильно проскрежетала по кольчуге, а вот меч руса не подкачал, врубился печенегу в бедро. Раненый взвизгнул, качнулся, рус с силой толкнул его ногой, сбрасывая с заборола, развернулся навстречу следующему… И тут, скользнув по краю дырки, в глаз ему воткнулась стрела. Воин зарычал совсем по-медвежьи, вырвал стрелу – благо вошла неглубоко, кость не пробила – и рубанул с удвоенной яростью, сбивая копченого со стены. Сильный удар по спине застал его врасплох. Кольчуга опять спасла. Великан принял саблю на клинок, ударил в ответ, но печенег, ощерясь, отскочил, присел и зашипел, как рассерженная рысь. Злобное шипение не остановило бы воина. Остановил подобравшийся сзади враг. Не надеясь прорубить сталь, он хлестнул саблей на уровне колен и разом рассек сухожилия. Рус опрокинулся на спину, а печенег завопил победно и воткнул саблю в уцелевший глаз. Радовался он недолго. Прилетевшая со стороны площади стрела прошила его насквозь. Другая настигла его соратника. Стрелы вынесли еще двоих, перемахнувших через забороло, а третьего принял подбежавший ополченец из ветеранов и отправил его душу в печенежский ад. Духарев опустил лук и выругался. Это его гридня только что зарубили копченые. И он бы наверняка справился, если бы не та стрела. Однако сам принцип оказался верным. Еще до начала штурма Сергей Иванович набрал группу стрелков из тех, кто более меток, и тех, кого не стоило ставить на стену, – ветеранов постарше и охотников. Себя он тоже отнес к этой группе. Понятно почему. Семьдесят два года – возраст серьезный. Пусть Духарев и не чувствовал себя дряхлой развалиной, а совсем напротив, вполне боеспособным во всех смыслах мужчиной, но все же семьдесят – это не сорок. Несмотря на регулярные упражнения, правильное питание, всяческие травки, которыми его пичкали жена и невестка, и даже чудесный корень женьшеня, который за сумасшедшие деньги привозили ему из Китая, лета брали свое. Хотя он все еще мог рубануть мечом так, что далеко не всякая броня выдержит, но силы изрядно поубавилось. А еще больше – выносливости. Даже после пятиминутного полноценного боя руки опускались, а сердце выпрыгивало из груди. Так что, постояв на забороле, Сергей Иванович понял: на стене ему не место. А вот время от времени метать стрелы с точки зрения физической нагрузки куда легче. Тем более что натягивать могучий лук полностью совсем не обязательно. Дистанция плевая, метров тридцать. Он навесного обстрела их укрывали «зонтики» из плотно подогнанных жердей. Под тем же навесом укрывались котлы, оба колодца и резервная группа воинов, которых осталось чуть больше двух десятков. Штурм длился уже два часа, и защитников оставалось всё меньше. Хорошо хоть хан не отправил своих атаковать с тыла. Сглазил. Только Духарев подумал об этом, как с той стороны города заревел рог, возвещая о новой опасности. От Сергея Ивановича не требовалось ничего. Всё было оговорено заранее. Резервная группа в полном составе сорвалась с места и исчезла между домами. Всего лишь минута понадобится им, чтобы пробежать по улице, оказаться на той стороне и поддержать слабый заслон, оставленный скорее для оповещения, чем для защиты. В навес ударила стрела. Не пробила, увязла меж жердей. Духарев глянул мельком на узкое стальное жало и снова поднял лук. Он взял под контроль кусок заборола длиной метров тридцать. И в первую очередь высматривал копченых, которые тоже брались за луки. «Может, стоило бы облить спуск водой», – подумал он. Хотя нет, еще не так холодно, не замерзло бы. Мысли текли неспешно. Духарев участвовал в стольких схватках, стычках, битвах и больших сражениях, что для него война уже давно стала работой. Вроде как пергаменты с отчетами проверять. Он впал в особое состояние, когда тело само выбирает темп, экономя силы. Руки двигались привычно, точно и вовремя. Рывок – и сорвавшаяся с седла тетивы стрела находит очередную жертву. С такой дистанции он мог попасть в кольцо лучника. Почти как Машег. Правда, Машег попадал не с тридцати-сорока, а с сотни шагов, и стрела пронзала кольцо, почти не повредив оперения. Эх, ему бы сейчас своих хузар сюда… Кажется, нападение с тыла отбили. Тревожного рога не слышно. Зато слышно, как в ворота монотонно бухает таран. Если сзади отбились, то хорошо бы, чтобы часть резерва вернулась обратно. Надо бы распорядиться, послать кого-нибудь… Не успел. Случилось то, чего Духарев опасался больше всего. Прорыв! Печенегам как-то удалось свалить сразу двух защитников, и большой кусок стены оказался открытым. Полезли, как муравьи. Несколько секунд – и на внутренней стороне заборола их уже с десяток. Сергей Иванович вскочил, забыв о падающих навесом стрелах. Отсюда бить по месту прорыва было неудобно, но если не остановить копченых сейчас, будет худо! А резерва нет! Кто-то выкрикнул команду, к стене бросились ополченцы. Не ветераны, а простые горожане, которые таскали смолу и кипяток. На месте прорыва стало тесно. Кто-то из копченых уже прыгал со стены внутрь. Зря они так. Нет у степняков опыта взятия крепостей. И дисциплины настоящей нет. А вот желание грабить имеется. Одного из печенегов стрела пробила на лету. Остальным тоже пришлось некисло. На них сосредоточился огонь не меньше десятка стрелков. А на забороле копченых с двух сторон заперли ополченцы. Против опытных воев ополченцы – ничто. Мясо. Правда, главное им в головы вбили: щит к щиту, копьем коли. Помогало им и то, что перемахнувшие через забороло печенеги приземлялись не на помост, а на тела уже мертвых и еще живых соратников. Ходить по телам – не очень-то удобно. Вдобавок печенеги не ожидали встретить такого сопротивления. Им казалось: стена уже взята, ведь наружу падали лишь те, кого защитники сбили стрелами на гребне заборола. Так что каждый вскарабкавшийся наверх копченый был уверен, что его соратники уже грабят город. Один из штурмующих, поумнее прочих, пользуясь преимуществом в высоте, попросту перемахнул через ополченцев, очутившись у них за спинами. Неизвестно, чем бы это кончилось, если бы не пацанчик, который не растерялся и плеснул кипятком не за стену, а прямо в рожу врагу. Печенег заорал. Замахал саблей бессмысленно и свалился, получив стрелу в грудь. Духарев постарался запомнить мальчишку. Надо будет его наградить. Если выживет. Если все они выживут. Печенеги все лезли и лезли на стену под грохот ударов тарана. Когда же его наконец… Дикий вопль дюжины глоток, и таран умолк. Очередных смертников попотчевали смолой. Ворота устояли. Духарев посылал стрелу за стрелой, не забывая и о «своем» участке. Хорошо, боеприпасов было вдоволь. И они прибывали быстрее, чем расходовались. Копченые их не жалели. Стрелы втыкались в землю, в стены домов, в «зонтики». Потом их можно будет собрать… Если будет «потом». Чёрт, когда же эти черти закончатся? На помосте и внизу, под стеной, громоздились трупы. Не меньше двух десятков. Но в место прорыва прыгали всё новые и новые степняки. Рядом возник Витмид: – Батько, ты чего? По голове прилетело? Духарев оглянулся сердито… И тут ему действительно «прилетело». Как раз по голове. В шее хрупнуло, в глазах помутилось. Сотник подхватил его и отволок под навес. Усадил, похлопал по щекам. – Всё, живой я, – пробормотал Сергей Иванович. – Иди командуй! Витмид глянул на батьку, убедился, что взгляд осмысленный, и убежал. Вместо него рядом нарисовался волосатый толстый дядька в овчинном полушубке и нахлобученном на голову печенежском шлеме. Сноровисто ухватив лук, дядька принялся подшибать печенегов. Духарев осторожно повертел головой. Вроде двигается без проблем. И муть из глаз постепенно уходит. Стянув с головы шлем, он обнаружил сбоку на позолоте короткую, но глубокую царапину. По всему, стрела ударила вскользь. Хорошо, под шлемом не обычная местная шапочка из войлока, а полноценный кожаный амортизатор. «Вот же я дурак старый, – подумал Сергей Иванович. – А если б точно в макушку?» Так, а что у нас с прорывом? Слава Богу! Закрыли. Под стеной высилась здоровенная куча битых копченых. Ну и эти пригодятся. На ком-то может оказаться неплохой доспех – отдадим ополченцам. Снова забухал таран. Сергей Иванович взял щит, поднял его над головой и побрел через город. Пора уже вспомнить, что именно он командует обороной. В тылу все оказалось более-менее неплохо. Группа, напавшая час назад, оказалась единственной. Внизу маячили сотни три копченых, но ближе подъезжать они опасались. Духарев оглядел редкую цепочку защитников на забороле… И решил, что их тут многовато. – Ты, ты и ты – сюда! Названная тройка – собственный отрок Духарева, дружинник из гарнизона и тот самый справно оборудованный мужик, который приехал в город с женой и детьми в самую последнюю минуту, – уставились на него. – К воротам отправляйтесь! – скомандовал Духарев. – Нечего вам тут делать! Справный поселенец хотел было возразить, но не рискнул. Но взглядом одарил… Скажем так, недобрым. С чего бы, интересно? Судя по внешности, рисковать такому не впервой. Искать же безопасного места в таких условиях весьма недальновидно. Если город падет, безопасных мест не останется. А у него тут семья. Может, личное что-то? Но – с чего бы? Не похоже, что они раньше встречались… Трое слезли со стены и двинулись через город, причем отрок рысцой, остальные вразвалочку.