Солмир в ответ зарычал и двинулся к ней, будто намереваясь собственноручно закинуть ее обратно в Сердцедрево. Но замок снова вздрогнул, сбивая его с ног и роняя во все прибывающую морскую воду. – Кто-то уже рядом, – прошипел Солмир сквозь стиснутые зубы. – Но я не уверен, что это Короли. – Не они. Голос раздался отовсюду и одновременно ниоткуда; казалось, что это скорее два голоса, наспех слепленных вместе. Зал погрузился в темноту. За одним из перевернутых окон к потрескавшемуся стеклу прижался громадный глаз. Глава двадцать шестая Нив Глаз смотрел на нее. Никогда прежде она не казалась себе такой маленькой. Ни в присутствии Змия, громаду туши которого не видела, но ощущала в темноте, ни при Оракуле, нечеловеческом создании, воплощенном в человекоподобном теле. Ни даже рядом с Сердцедревом, связующим этот мир и настоящий. Огромный темный глаз словно глядел прямо внутрь ее, и, хотя Нив провела немало времени в обществе богов за недели пребывания в Тенеземье, это чувство возникло у нее впервые. Солмира одолевшее ее оцепенение не затронуло. Он выругался, метнулся к ней, разбрызгивая все прибывающую воду, схватил Нив за покрытую шипами руку, развернул, обхватил второй ладонью за затылок и притянул ближе, утыкая лицом себе в грудь. – Не смотри, Нив. По дрожащему замку раскатился смех, даже более кошмарный, чем голос. Нив резко зажала уши руками, не подумав о шипах, и тихонько охнула от боли. – Приношу извинения, – сказал Левиафан. – Я счел, что она сможет вынести мой истинный облик. Ты же можешь, в конце концов, хотя давно перестал быть богом. – Я от него не в восторге, – огрызнулся Солмир. Снова раздался смех, теперь полный искреннего веселья. – Ты всегда был самым грубым из них. Вода уже поднялась им по пояс, темная до непрозрачности и ледяная. Нив прижалась к Солмиру как можно ближе, чувствуя, что у нее стучат зубы. Он теперь прикасался к ней безо всякой осторожности и не отстранялся, как во время их пути к Сердцедреву. Он отдал Нив всю магию и, похоже, ничего не хотел забирать обратно. Что изменилось? Не было времени думать об этом сейчас, когда на них взирал самый последний и могущественный Древний; когда ей казалось, будто ее разум понемногу осыпается по краям под пристальным взглядом чего-то столь необъятного и непостижимого. Руки Солмира крепче сжались вокруг нее. – Что бы ты ни задумал сделать, – рявкнул он на божество, – делай уже! – Как изволишь, – отозвался Левиафан. Вода мгновенно поднялась выше, затопила их черной холодной волной и захлестнула с головой. Вокруг завертелось течение, пытаясь оторвать их друг от друга; она вцепилась Солмиру в спину и ухватилась за его волосы. Руки у него казались каменными от напряжения. Нив задерживала дыхание, пока не поняла, что легкие у нее сейчас лопнут. Они с Солмиром не могли здесь погибнуть, не будучи в полной мере живыми, но ей все равно показалось, что она умирает, когда рот у нее против воли раскрылся, и она все-таки захлебнулась огромным глотком темного, бескрайнего моря. Дыхание ее прервалось, и Нив потеряла сознание. Пришла в себя она, прижимаясь головой к обнаженному плечу Солмира. Кожа у него была влажной и липкой от подсохшей соли, так что Нив болезненно поморщилась, отлепляя от нее щеку. Водоворот унес его рубашку, но ее ночная сорочка и темный плащ остались на месте. Нив закопалась рукой в карман, чувствуя, как подскочило к горлу сердце. Обратно к ней в грудь оно вернулось лишь тогда, когда ее пальцы обхватили кость бога и ключ из обломка ветки. Нив благодарно выдохнула и вскинула голову, пытаясь понять, где они оказались. В пещере. Огромной и белой от соли, с обломками кораллов на полу и волнистыми следами воды на стенах, но по большей части сухой и полной пригодного для дыхания воздуха. Однако любое возможное облегчение от этого затмевалось присутствием Левиафана. Он изменился – по крайней мере, отчасти. Принял облик, несколько менее непостижимый, несколько менее разрушительный для мозга, вынужденного его созерцать. Перед ними на троне восседало существо, красивое хищной акульей красотой, угловатое и бледнокожее. Черные немигающие глаза следили за ними почти с любопытством, хотя чувство это казалось не совсем человеческим. Оно выглядело скорее как имитация интереса в исполнении животного, не до конца понимающего его природу и не желающего ее понимать. Кожа, хоть и бледная, казалась плотной и словно набальзамированной. Бывшая любовь Левиафана, неожиданно поняла Нив, вспоминая рассказ Швеи о том, как Древний сделал из трупа куклу. От осознания этого смотреть на существо на троне, сложенном из гладких коряг, стало еще более жутко. Впрочем, это все равно было легче, чем смотреть непосредственно на того, кто находился позади, – на то громадное создание, что заглядывало в замок и говорило кошмарным голосом. Тоже смутно похожее на акулу, но слишком большое, чтобы Нив могла целиком охватить его взглядом даже теперь, и временами скрывавшееся от глаз как будто бы за прозрачной завесой. За что она почувствовала благодарность. Всю пещеру омывало бледное сияние, делавшее обоих существ слегка размытыми, и, если Нив вглядывалась в человекоподобную фигуру, монстр за ней почти исчезал из виду, проявляясь лишь случайными вспышками и игрой света и тени глубоко под поверхностью. Плети водорослей, такие же бесцветные, как и все вокруг, обхватывали лодыжки, запястья и шею человеческого тела и змеями тянулись куда-то в дымку. Создавая поводки, которыми громадное, акулоподобное создание управляло своей куклой, сделанной из тела бывшего приверженца. Нив постаралась подавить дрожь. Камень пещеры был сырым; тут и там висели моллюски и лежали расколотые ракушки, в перевернутых половинках которых блестели крошечные озера. Из пола и потолка тянулись блестящие каменные зубья, все еще покрытые каплями воды. Нив обернулась – позади них стена отсутствовала, и там стеклянной гладью застыл черный океан. Он замер прямо у свода пещеры, остановленный некой невидимой силой. Нив вспомнила, каково тонуть, глотая холодную воду. Левиафан мог в любой момент ослабить хватку и позволить необъятной толще океана обрушиться на них. Солмир рядом с ней шатко поднялся. Он не взглянул на Нив, сразу приковав взгляд синих глаз к человеко-монстро-богу, но протянул ей руку, и Нив взялась за нее и позволила ему поднять себя на ноги. – Добро пожаловать, – произнес тот же раскатистый, ужасный голос, но уже слегка смягченный. Пропущенный через горло некогда человеческого тела и потому более приемлемый для ее рассудка. – Я крайне польщен вашим присутствием. – Не то чтобы у нас была возможность отказаться от приглашения, – сухо заметил Солмир. Плети водорослей запрокинули кукле-мертвецу голову и распахнули ее челюсти. Из них вырвался шипящий смех, от которого у Нив заныли уши. – Брось, некогда-Король, ты же не думал, что сможешь проплыть по моим владениям так, что я не узнаю? Быть может, я и ослаб, но не настолько. – Создание поднялось с места, плавно, как волна, несмотря на то, что все его суставы управлялись водорослями. – Я надеялся, что ты будешь ждать моего призыва. – Надеяться и ждать – одураченным стать. – Ну где твои манеры, – рассеянно отозвался Левиафан, глядя черными акульими глазами скорее на Нив, чем на Солмира. Чуть заметно дернув плечом, Солмир встал между ними, вскинув подбородок; на спину ему падали капли с мокрых волос. Левиафан улыбнулся, обнажая ряды острых зубов. – Закрывай ее сколько угодно, мальчик, – сказал он тихо, – но такую магию ты не укроешь. И тут, впервые с того момента, как он отдал ей всю силу и толкнул ее в Сердцедрево, Нив смогла рассмотреть, во что эта сила превратила ее. Прежде от магии у нее темнели только запястья и шея, места, где кожа была тонкой и проступали кровеносные сосуды. Теперь же, задрав рукава плаща, Нив увидела, что тьма тянется уже до ее локтей. Она скинула одежду с плеч, и на них все вены тоже оказались черными, а прямо над сердцем тьма сплеталась в тугой узел. Острые браслеты разрослись в наручи, и над ключицами тоже проступили шипы. Она посмотрела на Солмира и увидела в его глазах отражение собственных. Полностью черных, с поглощенными тьмой белками и едва заметным намеком на карие радужки. Признак еще живой души. Нив подумала о том, как глаза Солмира постоянно меняли цвет, когда он вбирал слишком много магии, будто его душа стремилась в ней раствориться, стать частью этой силы. Нив же не чувствовала ничего похожего на метания тонущей души и не представляла, что это могло значить. – Ты все это сдерживал? – прошептала она. – Но ты не выглядел… Я не… Солмир тяжело сглотнул. – Я давно привык сдерживать тени, Нивира. Левиафан снова испустил смешок, стоя перед троном из коряг. – И это даже не сила богов. Вы ведь убили всего двоих, верно? Змия и Оракула? И все пришлось потратить, чтобы попасть к Сердцедреву. Так что это лишь магия малых чудищ, от которых вы избавились по пути. – Существо качнуло головой, щелкнув костями. – Похоже, у тебя была причина хранить все за нее, некогда-Король, раз она меняется так заметно от такого малого количества силы. – Черные глаза сузились, а стебельки водорослей, приделанные к уголкам рта, растянули резиновые губы в зловещей, слишком широкой ухмылке. – Еще одна причина, я имею в виду. Солмир стиснул челюсти. – Да у тебя сердце не на месте. – Костлявая рука Левиафана коснулась грудной клетки. – Или вернее будет сказать, что не на месте душа? Нив свела брови. – О чем это оно говорит? – Да, Солмир, – Левиафан переплел пальцы и снова улыбнулся. Позади тела мелькнул и сразу исчез огромный темный глаз. – О чем это я говорю? В пещере повисла тишина, нарушаемая лишь каплями соленой воды, падавшими с потолка. Солмир закрыл глаза. Глубоко вдохнул. Отстранился от Нив, так, чтобы не касаться ее тела.