— Так вот я всегда считала, что она — мой лучший подарок. — И? — Теперь думаю, что прямо сейчас у вас есть все шансы сделать мне еще куда более ценный подарок. — Зачем тебе это? — непонимающе шепчет он. — Ты ведь красивая девчонка, могла бы любого понравившегося желторотика склеить. Почему я? На кону все, Май. Он — мое новогоднее желание. Пан или пропал! — Я… люблю вас… — Ммм, блядь, — он вдруг подхватывает меня под задницу и переворачивается вместе со мной на кровати, накрывая меня своим телом, вдавливая в матрас своей тяжестью: — Дурочка, — хрипит мне в губы, — нельзя такое каждому встречному говорить. — Вы ведь не каждый… — Будешь мне выкать — уйду, — холодно отрезает он. — Мы тут не на кукольном чаепитии. — П-прости, — выдавливаю улыбку, а саму трясет от предвкушения и от страха, что он решит передумать. Но вот звучит заветный звук растягивающейся молнии на его брюках. Звяканье ремня. Мое дыхание учащается. Мансуров целует мою шею, ключицу, грудь. Спускается ниже. Я чувствую его дыхание на своем животе. Боже… Боже… Может стоит остановить его? Я ведь не готова еще! И даже не побрита! Откуда я могла знать, что на Новый год мне выпадет джек-пот… Он стягивает с моих ног трусики. Гольфы не трогает. Целует внутреннюю часть моего бедра, пробираясь все ближе к пульсирующей плоти. Вздрагиваю, когда его язык вдруг проникает между чувствительных складочек: — О нет, пожалуйста! — шепчу в панике. Но он не останавливается. Вылизывает меня как голодный. Пальцы крепко сжимают мою задницу. Точно как в порно! Должно быть для него это самая обычная прелюдия. Но я готова сквозь землю от стыда провалиться. Я ведь еще и не целовалась толком, а тут сразу такое! — Умоляю… — едва дыша выдавливаю я. — Нет… Он наконец перестает терзать мою набухшую плоть: — Так и думал. Сладкая, как нектар, — шумно всасывает мой клитор. — Ох, прошу… не говори… — хнычу обессилено, прячу горящее лицо в сгибе локтя. — Не говори так! — Прости, должно быть такие ласки — это перебор для маленьких Пчелок? — он успокаивающе целует мой не побритый лобок. — Мне просто очень хотелось узнать какова на вкус девственница. Ты ведь у меня тоже своего рода первая. Еще никогда не прикасался к такой неопытности. Вроде и обидно. Будто я и правда неумеха какая-то. А с другой стороны, даже несмотря на свои слова он не уходит. Просто сбавляет натиск. И снова ласково целует мой плоский живот. Огромные руки бережно сжимают мою талию. — Ты такая худенькая, — мурлычет нежно, прокладывая дорожку из коротких поцелуев вверх по моим ребрам. — Это я уже слышала, — всхлипываю от переполняющих меня ощущений. — «Кожа да кости». «Какому мужику понравится?» — цитирую его грубые слова. — Нет, я сказал вовсе не то, что думал, — он выводит невидимые узоры носом по моей коже. — Не ручаюсь за остальных мужиков, — покрывает мое тело поцелуями, — но лично мне очень вкатывает эта твоя хрупкость. Просто волнуюсь о твоем здоровье. Поэтому и ляпнул все эти глупости. Ооого… Он сейчас серьезно? Или у него просто методы соблазнения такие? К слову, для сексуально озабоченного маньяка, коим его окрестил отец, Мансуров оказывается весьма ласков. И можно было бы подумать, что папа соврал или преувеличил. Однако если вспомнить какую картину я застала несколькими часами ранее в кухне… Он же буквально душу вытрахивал изо рта этой своей Лены. Не было и близко похоже, что он учитывал ее желания и потребности в процессе. А вместо комплиментов говорил всякие грязные вещи. Со мной же ведет себя совершенно иначе. Значит он вовсе не со всеми женщинами столь обходителен? Неуместные мысли пудрят мозги: неужели он только для меня такой? — Я еще даже не начал, а ты уже в облаках витаешь? — шепчет он неожиданно близко. Прихватывает губами мой сосок, жестко посасывает его, вызывая томительные пульсации внизу живота и вынуждая меня громко стонать. — Пиздец как мне нравится твой голос, — целует меня в приоткрытый рот. Вздрагиваю, когда мне между ног упирается горячая плоть. — Ого… — выдыхаю я. — Ты готова? — требует. — Нет! — честно отзываюсь. — Я могу остановиться, — шепчет он, но в противовес слов влажно целует мою шею. — Правда? — Вообще-то уже нет, — хрипит и вдруг толкается в меня бедрами. — О боже! — пищу я в ужасе, когда огромная головка начинает распирать меня изнутри: — Слишком большой! Не получится, дядь Леш! Нет! — Май, еще раз так назовешь меня, и я за себя не отвечаю, — строго предупреждает он. — Но ведь там в кухне, — шепчу, глотая сбившееся дыхание, — мне показалось тебе нравится играть в грязного папочку? — Разве я сказал, что мне не нравится? — ухмыляется. — Я имел в виду, что не смогу себя контролировать. А это может напугать тебя. — Прости, Л-леша? — выдыхаю в его губы. — Ммм, — он протяжно стонет и делает нетерпеливый толчок. — Блядь, ладно, это звучит не менее возбуждающе. Кажется из твоего охуенного ротика даже ругательства будут звучать сладко… Его руки тесно сжимают меня, жестко фиксируя от любых попыток побега. И Мансуров делает один мощный толчок вглубь моего нутра. — Ааа! — невольно срывается с губ, когда тело пронзает острая боль. — Тш-ш-ш, — он обнимает меня за голову, прижимает к своей груди: — Очень больно, да, маленькая моя? Прости. Прости. Черт, я не должен был этого делать, — он осторожно перекатывается на спину, увлекая меня за собой. Бережно качая в своих объятиях, будто утешая. Такой большой. Такой заботливый. Боль начинает стихать, и теперь его покачивания отзываются приятной пульсацией внутри. Приподнимаюсь на руках и пробую слегка поднять задницу. Тяжело, больновато, но вполне возможно. Особенно когда в благодарность слышу ЕГО протяжный выдох. Боже, неужели ему нравится? Тогда я готова любую боль стерпеть! Упираюсь руками в широченные плечи, приподнимаюсь на коленях и начинаю осторожно шевелиться. — Охренеть, девочка, — он поднимается мне навстречу, опираясь на локти, — ты меня с ума сведешь. Ты казалась мне совсем другой… Нерешительной что ли. А тут сама меня седлаешь. Ловит ртом мой сосок. Обхватывает большущими руками мой зад, буквально шевеля его за меня, в сто раз облегчая мне задачу. Жадно посасывает мою грудь. Садится в кровати, прижимая меня к себе всем телом. Облизывает мою шею, все яростней насаживая меня на себя. — Я ведь о тебе думал, Пчелка, — хрипит мне в губы. — Я блядь каждую ночь о тебе думал, малыш. Но уверен был, что никогда не прикоснусь… Его слова взрываются во мне каким-то космическим ощущением. Острым. Сладким. Мучительным. Прижимаю его голову теснее к своей груди: — Ох… Лешааа! — Е-бать! — коротко, но судя по тому, как его член стал еще больше во мне, все и так ясно. Мы вместе на пике. Это больше, чем я могла желать! Мансуров опадает на подушки, крепко прижимая меня к себе. Даже не удосуживаясь вытащить из меня свой пульсирующий член. Я хватаю губами воздух и вырисовываю узоры в поросли волос на его груди. Невероятно. Он сбылся.