— Значит одежда моя отвратительная, но без одежды еще хуже! — несдержанно выпаливаю сквозь слезы. — Неужели во мне совершенно ничего не может вам понравится? В комнате повисает тишина. Если не считать звуков праздника, доносящихся из-за двери и моих всхлипов. Однако спустя долгие секунды Мансуров вновь заговаривает: — А зачем. Ты хочешь. Понравится мне, глупая Пчелка? — кажется он злится. Сначала пугаюсь, услышав свое прозвище, но тут же вспоминаю, что он и эту свою Лену в кухне Пчелкой называл. И видимо каждую встречную особь женского пола так величает! А я ведь наивно считала, что это только наше с ним… Давлюсь от слез: — Потому что все эти женщины… они ведь… — пытаюсь унять неуместную истерику, но ничего не выходит. — Чем я хуже их?! Почему на них вы смотрите с восхищением, и делаете все эти вещи… — Боже, что я несу?! Должно быть всему виной чертово шампанское. — А меня только критикуете! — Значит хочешь, чтобы я тебя тоже похвалил? — хрипит он так близко к моему затылку, что у меня все волоски на теле дыбом поднимаются. Его рука скользит по моей талии, вынуждая меня вытянуться по струнке смирно и перестать наконец хлюпать. — Просто сказать тебе, что ты охуенно красивая будет достаточно? — продолжает он опалять своим алкогольным дыханием мою шею. — Или хочешь, чтобы я с тобой тоже делал «все эти вещи»? М, Май?.. — Ч-что?! — выдыхаю в ужасе. — Я не… О боже, он узнал меня?! Это катастрофа! Катастрофа!!! Нужно бежать как можно дальше отсюда и навсегда забыть о своей наивной любви! Ведь я больше никогда не смогу смотреть ему в глаза! Вскакиваю с кровати, желая сбежать. И плевать, что голиком. Однако сильные руки вдруг обхватывают мои бедра, и опускают обратно на кровать. Мансуров тяжело дышит мне в затылок. Его бедра по бокам от моих крепко удерживают меня на месте. И ладони… до того мягкие, сейчас жестко сжимают мою талию: — Ты не ответила на мой вопрос, Мая, — хрипит он в мои волосы. — Вы знали, что это я? — пищу в ужасе. — С самого начала, — шокирует меня ответом. — В этом доме нет женщин, обращающихся ко мне на «вы». Потому что я их уже всех перетрахал. Кроме тебя. Шумно сглатываю. — И я давно не смотрю на женщин с восхищением, как ты выразилась. Я смотрю на них как на кусок мяса, который можно выебать. Кроме тебя. Понимаешь? — Понимаю, — всхлипываю в отчаянии. — Вы меня критикуете, потому что я для вас и не женщина вовсе. И даже не рассматриваюсь как сексуальный объект! — язвлю я, прекрасно осознавая, что на утро я об этом горько пожалею. — Я ведь о том и спрашиваю, Май: ты бы хотела, чтобы я просто оценил тебя, как женщину? — трется носом о мой затылок, шумно вдыхая запах моих волос. Замирает: — Или чтобы я воспользовался тобой как настоящей женщиной? До боли прикусываю губу надеясь привести себя в чувства. Нужно срочно что-то ответить. Но я не знаю что… Слегка вздрагиваю, когда моего плеча вдруг касаются мужские губы. Ловлю ртом воздух, задыхаясь от ощущений. По инерции откидываю голову ему на грудь. Когда он касается горячим языком моей шеи из горла непроизвольно вырывается хриплый звук: нечто среднее между стоном и смешком. — У тебя голос очень красивый, — шепчет он рядом с моим ухом. — Я бы послушал, как ты стонешь от удовольствия. Какого черта? Неужели это правда со мной происходит?! — А еще пахнешь охуенно. Так сладко, — его нос снова утыкается в мои волосы. — Я с таким кайфом скурил ту сигарету, пропахшую тобой. Глотал дым представляя, как тебя вдыхаю. Впитываю каждой своей клеткой. Что он такое говорит? Невероятно… Это просто не может быть правдой… Его рука на моей талии приходит в движение. Пальцы очерчивают линию моих трусиков и устремляются вверх. К груди. Но к моему сожалению как-то слишком лениво. Будто он не спешит потрогать меня, чтобы мне наконец стало легче. Назло медлит. — А еще это твое платье, Пчелка, — продолжает рокотать у моего уха. — Оно ужасное. Потому что я едва сдержался, чтобы не выебать тебя прямо в кухне. Ого… Дышу часто. Ерзаю между его бедер, чувствуя, как у меня в трусах становится мокро от всех его слов. — Итак, — хрипит он, едва касаясь губами моего виска, — теперь я похвалил тебя. Этого достаточно? Или… Поворачиваю лицо к нему навстречу. Я просто умру, если он сейчас остановится на это. Вижу его глаза в тусклом свете луны. Темный взгляд тяжело прилипает к моим губам. И я перестаю дышать… А он наконец накрывает мои губы своими, крепко прижимая все мое тело к себе. Его рука ложится на мою грудь. Мансуров гортанно рычит мне в рот, не разрывая нашего поцелуя. Он как зверь прикусывает мой язык. Сминает мою плоть под тонкой тканью трусиков. — Блядь, уже вся мокрая… — рокочет мне в губы, прерывая наш поцелуй. — Эт-то плохо? — выдыхаю я растерянно. — Нет, Пчелка, — он осторожно убирает с моего лица волосы. Коротко целует в губы, обнимая мое лицо своими огромными ладонями: — Просто я привык иметь дело с куда более холодными женщинами. Им для того, чтобы так потечь явно недостаточно красивых слов. Но ты еще такая юная, неискушенная. — Вы же из-за этого не откажетесь… от… меня? — шепчу, пытаясь поймать его губы своими. — Не откажусь, — он покрывает мое лицо короткими поцелуями. — Не могу просто больше. Но настойчиво рекомендую тебе одуматься пока не стало слишком поздно. Иди ко мне… Он подхватывает меня под задницу и развернув в пол-оборота усаживает меня к себе на колени. Я роняю одеяло. Мансуров целует мое плечо, шею. Так влажно. По-взрослому. Накрывает горячим ртом мой сосок. Ныряет пальцами мне в трусики. — Бо-же… — пищу я, сжимая бедра. Он отрывается от моей груди: — Скажи честно, ты ведь девственница? Понимаю, что в наших обстоятельствах мой ответ еще сильнее все усугубит, но соврать ему не имею права. Поэтому нерешительно киваю. — Пиздец, — он растирает ладонью лоб. — Ну какая разница? — хнычу я. — Или девственность такой большой изъян, что мне теперь придется умереть старой девой? — Это не изъян, глупая, — хрипит Мансуров. — Это твое достоинство. Однажды ты выйдешь замуж, и твой муж на руках тебя носить будет за то, что ты сохранилась для него… Мужчины это ценят. А я не тот, кто заслуживает такого подарка. Понимаю, что если не возьму сейчас инициативу в свои руки, то мой лучший Новый год сорвется, не успев начаться. Поворачиваюсь к нему навстречу, напираю, вынуждая лечь на кровать. Он поддается, откидывается на локти. И наблюдает как я седлаю его верхом. — Только вы и заслуживаете! — шепчу я горячо. — Вы ведь столько сделали для меня. Почему говорите, что не заслуживаете подарка от меня? — В таком случае, ты могла бы нарисовать мне рисунок, Пчелка. Или песенку спеть, — усмехается холодно. — Обычно этого ждут от малышек, которым дарят игрушки. Но никак не… Подаюсь ему навстречу и закрываю его рот поцелуем. Если он сейчас прогонит меня, я не представляю, как дальше буду жить? Как буду смотреть в его темно-серые глаза при встрече? Да не придется... Я ведь на сто процентов уверена, что после такого он просто исчезнет из моей жизни. Поэтому у меня сейчас на кону все. Задохнувшись, слегка отстаю: — Это сойдет вместо песенки? — шепчу в его губы. — Тебе очень идет лунный свет, Пчелка, — дышит тяжело, скользит пальцами от моей ключицы до соска. — А вот вам и рисунок, — ухмыляюсь я. — Ты правда уверена, что хочешь отдать свой первый раз такому мужлану как я? Нашла бы смазливого сосунка, который сделал бы все осторожно. — Помните ту куклу с меня ростом, что вы однажды прислали мне на день рождения? — В таком контексте я начинаю окончательно терять решимость, малыш, — хрипло усмехается он.