— Скажу, — хрипит он совсем близко, — что твой запах слаще меда, Пчелка. Какого черта? Это комплимент? От самого Мансурова?! Мне! Или он просто в темноте меня с кем-то спутал? Мне становится чертовски горячо. Сердце колотится как бешеное. Дыхание рваное. Инстинктивно подаюсь ему навстречу. Его дыхание у меня на языке, потому что между нами остаются считанные миллиметры. Я прикрываю глаза от удовольствия. Пожалуйста… Пожалуйста! Я всю жизнь обещаю быть хорошей девочкой, если мужчина моей мечты сейчас меня поцелует. Умоляю! Это мое единственное желание! Мне больше ничего не надо… Но вдруг из холла раздается пронзительный бой курантов, вынуждающий меня вздрогнуть. Я распахиваю глаза. Мансуров, будто резко протрезвев, отстраняется: — Вот и все. Праздник закончился и деткам пора спать. Иначе можно ненароком нарваться на взрослые игры. Так что лучше иди в свою комнату, Мая! — с этими словами он оставляет меня одну в темном коридоре. Мне ведь показалось?.. Или он правда собирался меня п-поцеловать? Невозможно… Глава 5. ОНА С трудом разлепляю глаза. Передо мной балдахин, подобный которому я уже кажется где-то видела. Голова побаливает, из-за этого даже не сразу могу вспомнить где я и как тут оказалась… Вздрагиваю, когда на тумбочку рядом с кроватью опускается поднос с едой. Мансуров. А я так надеялась, что все это было сном. — Проснулась? — он садится на край кровати. Нависает надо мной, сгребает меня в охапку вместе с подушками, и усаживает поудобней. Не отстраняется, продолжая поправлять вокруг меня одеяло. Вижу, как желваки на его щеках играют. Злится значит. А я чувствую его раздражающий запах, и мне хочется рыдать от бессилия. Неужели я стану заложницей этого мерзавца? За что мне это? Он наконец перестает отглаживать своей ладонью одеяло на моих бедрах и поднимает взгляд мне в глаза. И зачем он так близко? Между нами считанные сантиметры. — Доктор сказал, что тебе нужно поесть, как только очнешься, — твердо говорит он, касаясь пальцами моей саднящей щеки. — Лучше бы он сказал, что у меня случился выкидыш! — шиплю я зло. — Кажется ты не поняла, — он устало потирает переносицу и теперь его тон кажется уже куда менее сдержанным. — Ты мне подходишь. Значит даже если тебе удастся избавиться от ребенка, то мне просто придется начать сначала. — Что?! — выдавливаю непонимающе. Он грубо вцепляется пальцами в мой подбородок, фиксируя мою голову. Подается мне навстречу, еще сильнее сокращая расстояние между нами, и яростно выдыхает мне в рот жестокие слова: — Я говорю, что буду трахать тебя снова и снова, Пчелка. До тех пор, пока ты не родишь мне здорового наследника. В ужасе всхлипываю: — Я лучше умру… Но вам не достанусь! — Что ж, с этим ты опоздала, — он берет с тумбочки какую-то бумажку и разворачивает, показывая мне. Свидетельство о браке. О нет! Я теперь… Мансурова Майя Владиславовна. — Нет-нет-нет, — шепчу в шоке. — Хочешь ты того или нет, но ты теперь моя жена. И я больше никогда не отпущу тебя. Это какой-то кошмар. Я не верю! Озираюсь по сторонам в надежде найти подтверждение тому, что я сплю. Но вместо этого наконец осознаю, где я… Это ведь та самая спальня, в которой все случилось. Комната, в которой сбылось мое заветное желание, и одновременно жизнь пошла под откос… Глава 6. ОНА Я тогда проснулась от того, что дверь хлопнула. Кто-то увалился на кровать рядом со мной, что меня слегка тряхнуло. Спросонья не сразу понимаю, что происходит. В комнате абсолютно темно. За дверью все так же шумно. Новый год. Точно… Праздник жизни для всех присутствующих. Кроме меня. — Деткам пора спать, — с такими словами Мансуров решил избавиться от моего присутствия на его вечеринке. А я ведь как дура успела подумать, что он и вовсе ее ради меня затеял. Идиотка. Мечтай дальше! Ладно! Даже если вечеринка не для меня, но почему они все продолжают обращаться со мной как с ребенком? Мне ведь уже есть восемнадцать! Если бы знала, что так будет, лучше бы дома одна осталась праздновать, ей богу! Вздрагиваю от чьего-то случайного прикосновения. Темно, хоть глаз выколи. Не могу ничего разглядеть. И похоже не я одна: — Какого черта? — безошибочно узнаю ЕГО строгий голос и цепенею. — Лена, в десятый раз повторяю: Я СПЛЮ ОДИН. Твоя неуместная настойчивость вовсе не возбуждает. Скорее раздражает. Терпеть не могу навязчивых шлюх, — устало и как-то пьяно выговаривает Мансуров. От этой отповеди я моментально просыпаюсь. Боже… Почему я в его кровати? Как так вышло?! Я же точно выбрала себе неприметную комнату в конце коридора. Но видимо выпитое от обиды шампанское меня развезло настолько, что я ошиблась дверью… — П-простите… — шепчу на выдохе, натягивая одеяло до самых глаз, лишь бы он не признал меня, — я сейчас же уйду… Сажусь в кровати, крепко прижимая к себе одеяло. Я чувствую, что на мне из одежды остались только гольфы и трусы. Ужас. И кто так раздевается, спрашивается?! А если он сейчас решит включить свет? Свешиваю ноги с кровати, пытаясь вспомнить где вся остальная моя одежда. Не могу же я выйти из его комнаты в одном одеяле. Вздрагиваю, когда моей обнаженной спины вдруг касаются шершавые пальцы. Не дышу и невольно свожу лопатки, когда Мансуров бережно сгребает мои волосы, перекидывая их вперед через плечо. — Почему ты всегда такая худая? — куда спокойней говорит он, мягко пересчитывая своими грубыми пальцами мои выпирающие позвонки. — Тебя не кормят? Или ты специально себя какими-то диетами изводишь? Я даже пошевелиться боюсь. Боюсь, что он поймет, что перед ним не его белобрысая шлюшка, а я — маленькая девочка Мая, которую он несколькими часами ранее выставил с праздника. Если он разгадает меня, то снова выставит. Но его голос звучит пьяно. Значит у меня есть все шансы остаться не рассекреченной. И это хоть немного успокаивает. — Вообще-то я довольно много ем, — шепчу я нерешительно. Будет ведь странно, если совсем ничего не ответить. — Значит ешь еще больше, — велит строго. — Это не дело совсем: кожа да кости. Какому мужику понравится? Это обидно. Понимаю, что он пьян. И слова вроде как предназначены вовсе не мне, а той Лене, за которую он меня принял. Но тело-то он сейчас критикует мое! Всхлипываю, обнимая себя за плечи дрожащими руками, крепче прижимая к себе одеяло: