Чёрт. Это безумно приятно. Наверное, поэтому я позволяю ему проделать то же самое с другим плечом? Несколько секунд, не могу заставить себя пошевелиться, а потом все же мягко отклоняюсь и беззвучно отворяю дверь детской комнаты. Дождавшись, пока Руслан зайдет внутрь, быстро ее захлопываю. Мия раскинулась в центре двуспальной кровати. В свете ночника подхожу ближе и прикрываю дочь сбившимся одеялом. Руслан огибает кровать и встаёт по другую сторону. – Красавица, – произносит восхищённо, глядя на дочь. Мое сердце топит нежность и материнская гордость. Темные реснички на детском личике взволнованно подрагивают. – Мама, – плачет Мия испуганно, приподнимаясь. – Ш-ш-ш, я здесь, – шепчу ласково. Быстро укладываюсь рядом, поправляя платье, и поглаживаю непослушные кудряшки на голове, которая тут же поворачивается в другую сторону: – Папа, – чуть громче произносит дочь, и я округляю глаза от страха. Ни то что бы я боялась своих родителей, но лишних вопросов точно будет не избежать. – Спи, Карамелька, – хрипло говорит Руслан, склоняясь над постелью. – Полежи с нами, папа, – упрашивает Мия и ее отец, многозначительно подняв брови, уставляется на меня. Раздраженно закатываю глаза, будто в моей груди не приключается атомный, мать его, взрыв. – Ложись уже, Алиев, – произношу тихо, немного пододвигая дочь к себе. Руслан стряхивает куртку в кресло и размещается на кровати рядом с нами. Глава 29. Руслан Голова адски трещит, а губы невольно растягиваются в тупую улыбку. Чувствую себя бездомной собакой, которой неожиданно кинули жирную мясную косточку. Был бы хвост, повилял бы, в самом деле. Разглядываю своих девочек в полумраке. Мия сладко посапывает и складывает губки бантиком. Мне никогда не привыкнуть к тому, что при одном взгляде на неё моё сухое, обесточенное сердце тонет в сахарном вязком сиропе. Как и к мысли, что я мог никогда-никогда о ней не узнать. В такие моменты я уже не злюсь на её мать. Я зол, но только на себя. На то, что не заметил, не вычислил, насколько юные, первые чувства сильны и опасны. Мне легко их представить, потому что самому было практически столько же, когда я единственный раз в жизни влюбился. Увидев дневник Элины… я охренел. Что тогда я мог ей, хрупкой девочке-воину, дать? Взрослый, похотливый урод с кучей проблем и комплексов. Если бы мою… мою Мию, вот так… Глаза наливаются кровью, а в ушах шум от одной только мысли! – Что с тобой? – испуганно шелестит мелкая. – Пфф… – расслабляюсь, чувствуя, как обод, стягивающий грудь, спадает. – Ничего. Все хорошо. Наслаждаюсь этим моментом и бережно укладываю его в настройки своей памяти. – Расскажи мне, – шепчу в тишине, поворачивая голову. – Что? – удивленно сводит брови. – Когда ты узнала, что беременна? Элина нервно облизывает розовые губы и смотрит куда-то за моё плечо, словно вспоминает. После долгой паузы осмеливается: – Почти через месяц… Замолкает в нерешительности и затравленно взирает на меня. Пиздец, приплыли. Боится? – Продолжай, – проговариваю одобрительно, обводя ладонью хрупкое белоснежное плечо. Кожа нежная, ошеломляюще приятная, словно она вся соткана из шелка. Никогда такую не встречал. И как сразу, дебил, в ту ночь не догадался, что никакая это была не тренерша из моего клуба. Даже имени ее не вспомню. – Испугалась, когда узнала? – Нет, – дерзко шепчет, томно вздыхает и переводит полный обожания взгляд на нашу дочь. – Я хотела ее с первой минуты, Руслан. Хоть это и было ужасно сложно… – Как протекала беременность? – Нормально. Первые месяцы мутило сильно, потом стало легче. Иногда хотелось сладкого, иногда… Снова молчит. – Говори же, – подбадриваю. – А иногда кого-то рядом хотелось, – произносит воинственно, но нижняя губа дрожит, а в глазах вижу предательский блеск, выбивающий из-под тела опору. Ее честность как пинок в самое сердце. Заставляет задержать дыхание и спрыгнуть с массивного обрыва в леденящую стужу. Вопреки всему я не испытываю к своей девочке жалости. Ни тогда, ни сейчас. На противоположной стороне жалости всегда будет возвышаться собственное превосходство. А произошло как раз обратное – это она меня превзошла! Да! По всем фронтам победила! Отчаянная малолетка, не видящая границ, генеральская дочка с отцовским стойким характером. Превзошла и обезвредила. До такой степени, что я слов, блядь, до сих пор подобрать не могу. – Почему ты мне не сказала, дурочка маленькая? – спрашиваю уже в который раз. Но впервые без тени упрёка. Я просто… просто хочу понять её. Неужели, всеобщие насмешки и гнев родителей – это лучше, чем если бы я узнал. Неужели, я настолько в ее глазах безнадежен? – Я хотела. Даже пришла к тебе. – Когда? – хмурюсь, проваливаясь в воспоминания. – Не важно, – проговаривает, поджимая губы. Накрываю ладонью горящую щеку и большим пальцем разглаживаю мягкое нижнее веко. – Важно, – настаиваю. – Я хочу знать. – Я приходила к тебе в тот вечер, когда ты застал меня в випке с тем парнем, помнишь? – досадно закусывает губу. – Даже не знаю, кто он и как его зовут. Тебе отомстить хотела. Такая дура была, Руслан. Пылающий костер в груди вспыхивает от новых воспоминаний. Мелкая с каким-то пьяным полупокером в закрытой комнате клуба. Полуголая. Без свидетелей. У меня тогда чуть инфаркт не случился. Только сейчас до меня доходит, что ещё тогда она была мне небезразлична. – Я слышала твой разговор с Кирой, – с упреком выдает новое обвинение, пока я пытаюсь привести в рабочее состояние кровообращение от сложившейся картинки в голове. Я ж тогда подумал, что она с ним… – С какой еще, нахрен, Кирой? – Стриптизерша из твоего клуба. Ты что забыл? – дерзко загибает отточенную бровь. – Вы мило обжимались возле барной стойки. А еще она называла меня гадким утенком и оскорбляла. Кира… Кажется, была такая. Но хоть убей, такого разговора я не помню. Я вообще не могу выносить бабский трёп. Обычно пропускаю мимо ушей, делая вид, что слушаю. Отвечаю односложно, лишь бы быстрее получить то, что хочу. Твою мать. Гадкий утёнок?