Тогда это и произошло. Он не видел, как все случилось, но Элин упала за борт. Услышав ее крик, он немедленно бросился в воду за ней. – Арвид, нет! – крикнула Сири ему вслед. Ее спутник схватил девушку и, как показалось Арвиду, встряхнул ее. Арвид увидел, как Элин накрыло волной. Несмотря на тошноту, он поплыл к ней, стараясь не выпускать жену из вида. – Лодка, – сказала она, когда он достиг ее. Он обернулся, но каждое движение давалось ему с трудом. Все вокруг закружилось. Лодка, остров. Рот наполнился водой, он выплюнул воду и понял, что вместе с водой наружу выходит содержимое желудка. Живот свело судорогой, руки и ноги отказывались двигаться, но Элин была рядом с ним, и это было единственное, что имело значение. ⁂ Пальцы Маркуса стучали по клавишам. Правда смотрела на него с экрана как дуло пистолета. Он прочитал суровые строки и добавил фотографию. Боже мой, подумал он. Он ожидал от поездки в Швецию чего угодно, но только не этого. Дрожащими руками он взял телефон и включил интернет, чтобы послать статью Хайди. Нужно выбираться отсюда как можно скорее, не позднее завтрашнего утра. Пробежав глазами написанное в последний раз, он нажал на «отправить». Интернет не работал. Он поднес мобильный к окну, чтобы поймать связь, но сигнал был слишком слабым. – Маркус? – раздался знакомый голос из коридора. Сара. Маркус улыбнулся. Он убрал телефон и ноутбук. Письмо не отправилось, но он займется им позже. Можно снова попросить Сару одолжить компьютер. ⁂ Карин проснулась рано. Солнце проникало сквозь грязные окошки. Карин нечасто мыла их, так как грязь не позволяла любопытным заглянуть в лодку, но порой ей было жаль, что она не может любоваться видом из окна. После завтрака Карин принялась за уборку. Она налила старого доброго мыла в ведро с горячей водой и натянула резиновые перчатки. В лодке запахло мылом. Матрасы и одеяла Карин выложила на палубу на солнце. Табуретки и скамейки перевернула и поставила на стол. Она тщательно вымыла пол и потом насухо вытерла. Спустя три часа яхта сияла чистотой, и можно было отдохнуть за чашечкой кофе. На часах было только десять. Карин устроилась на палубе и расстегнула кофту, подставляя свою бледную кожу теплым лучам весеннего солнца. День обещал быть теплым. Солнце заливало лодку сквозь кристально-чистые стекла, губная гармошка на полочке отбрасывала солнечные зайчики на потолок. Карин решила убрать последние следы присутствия Йорана на лодке и в ее жизни и отправил губную гармошку в мусорку. Он позвонил четыре раза за ночь, под конец Карин взяла трубку, но не стала говорить, где она. Если бы он не мешал ей спать ночью, может, быть получил обратно свою гармошку. В гавани кипела жизнь. В воздухе витали запахи краски, бензина, дизеля. Люди на причале одалживали друг другу инструменты. Защитные надувные буи, спустившиеся за зиму, надували по новой. Ставили паруса и доставали канаты. Тележки с лодками подъезжали к причалу одна за одной. Яхты и лодки спускали на воду сплошным потоком. Яхты же покрупнее спускали при помощи голубого крана, принадлежавшего портовой службе. Счастливые владельцы поднимались на борт и проверяли мотор. Жены присоединялись к ним с детьми и корзинками для пикника. Были среди владельцев яхт и женщины, но они были в меньшинстве. Карин краем уха слышала, что у кого-то не заводится лодка. Жену несчастного звали Ева. К этому моменту все в гавани уже были в курсе. Ева пыталась убедить его обратиться за помощью, но мужчина отказывался, говоря, что зимнее хранение лодки обошлось ему в кругленькую сумму, и мотор должен завестись. Когда этого не произошло, мужчина начал крепко выражаться. Жена с детьми предпочла удалиться. Карин улыбнулась. Пенсионеры, гревшиеся на солнышке в гавани, тыкали в его сторону тростями и комментировали: – Думаешь, он с Тьёрна? – спросил один, и остальные зашлись смехом. Веселое будет лето, подумала Карин. Она плохо спала. Не только из-за настырных звонков Йорана. Ей снилось что-то нехорошее. Карин пыталась припомнить свой сон, который прочно застрял где-то в подсознании. Карин напрягла память, но сон все ускользал от нее. Тогда она закрыла глаза, сосредоточилась и увидела перед глазами картину, которая ей приснилась. Мужчина с белым воротничком. Священнослужитель. Она проверила имя Симон Невелиус в базе данных, чтобы узнать, чем он занимается. Конечно, расследование было закончено. Вдову они проинформировали, но рапорт Карин еще не написало, и это дело никак ее не отпускало. Если бы священник жил поблизости, можно было бы с ним поговорить, но Лидчёпинг был слишком далеко. Карин не могла позволить себе смотаться туда на машине, да еще и в свое свободное время. Два часа заняла дорога из Гётеборга в Лидчёпинг, и у Карин было время обо всем рассказать Роббану. Он сильно исхудал, пока болел, но был полон энтузиазма. Он сидел на пассажирском сиденье с пакетом «Фишерманс френд» и улыбался во весь рот. – Как здорово, что ты позвонила. Я чуть со скуки не умер, пока сидел дома. И Софии успел глаза намозолить. Она твердит, что я должен помогать по дому, но ведь я болею. Карин сменила передачу. – Да, вам парням, стоит лишь простудиться, как вы сразу готовитесь умирать, – она многозначительно посмотрела на своего спутника. – Ты говоришь, как София. Только представь, она читала мне лекции о иммунной защите организма и бактериях. Карин рассмеялась. Ей легко было представить, как София, учительница биологи в школе, поучает своего ленивого мужа. – Я тебе скажу, что те бактерии, которые дети приносят домой из садика, это совсем не детские игрушки. – Как скажешь, – рассеянно ответила Карин. – Ты меня слушаешь? – Да, только смотрю на знаки, – сказала Карин, показывая вперед. – Поворачиваем тут. – Хуже всего было, когда я был дома, и дети тоже свалились с простудой. У всех температура была 39,5. Я пошевелиться не мог, а они требовали играть с ними в лего и посмотреть фильм. И, естественно, не могли договориться, какой именно. – Бедняжка, – посетовала Карин. Роббана, считавшего, что они найдут священника в доме престарелых, ждал сюрприз. Супруга пастора отправила их в часовню замка Лэкё, где Симон Невелиус венчал сегодня две пары. Замок находился на острове Калландсэ на озере Вэнерн. Сине-желтые флаги развевались на ветру. Карин с восхищением оглядела представшую их глазам картину, но все же ей не хватало запаха соли и водорослей. Ворота в замок были украшены зелеными ветками, но сам он был закрыт: сезон еще не начался. – Вот там дорога к часовне, – объяснила дама в нарядном костюме в кассе, где летом продавались билеты. Роббан сунул полицейское удостоверение обратно в карман. Карин толкнула одну из створок двери в часовню. Тяжелая панель легко поддалась, поскольку петли были хорошо смазаны маслом, чтобы не беспокоить своим скрипом молящихся. Кованая ручка холодила ладонь. Дверь почти бесшумно закрылась за ними. В часовне было тихо. Шум ветра не проникал сквозь толстые стены. Солнечный свет попадал внутрь через узкие витражные окна, гладя своими лучами старые деревянные скамьи, выкрашенные зеленой краской. Красный ковер приглушал звук шагов. В церкви царил приятный полумрак. Полицейские отметили, что пол был выложен плитками из известняка, отполированными до блеска. Карин с Роббаном прошли вперед к алтарю, но Карин внезапно остановилась от переизбытка эмоций. Уставившись на алтарь, она сглотнула. Каково бы это было – стоять перед алтарем со своим нареченным. – Простите, что побеспокоили, мы из полиции Гётеборга, – голос Роббана вернул Карин к реальности. Мужчина перед алтарем замер. В руках у него была Библия. Видно было, что он очень стар и несчастен. Глаза глубоко запали, пальцы скрючены артритом. Лицо человека, которому совесть не дает спать спокойно. Священник дернулся при слове «полиция» так, словно ему было, что скрывать. – Полиция? – переспросил он. – Это вы Симон Невелиус? – Да. – Вы служили в Марстранде в шестидесятые. У нас к вам вопрос об одном венчании того периода. – Марстранд? Это же было так давно, я только заменял там священника, но попробую вспомнить. – Арвид Стернквист и Сири Хаммар. 3 августа 1963 года. – Думаю, я помню это венчание. – Можете описать невесту? – спросил Роббан и зашелся кашлем. Невелиус описал ее. – А жениха? – спросила Карин. – Его я плохо запомнил, – последовал неуверенный ответ. – Блондин? Брюнет? – помогла Карин. Пастор покачал головой. Видно было, что он напряженно думает. – О чем речь? – спросил он наконец. – Была спешка со свадьбой? – спросил Роббан, уняв приступ кашля. – Насколько я помню, нет. Может, вы скажите мне, в чем дело, и пойму, могу ли вам чем-то помочь. Взгляд священника бегал с Карин на Роббана. – Нас интересует, почему нет даты запроса об отсутствии препятствий для брака. – Боже мой, вы приехали из Гётеборга, чтобы спросить об этом? Но у меня нет ответа. Это было так давно. – Сколько обрядов вы провели без такого запроса? Глаза старика нервно забегали, и наконец остановились на позолоченном ангелочке на стене. Неужели он думает лгать в церкви? – У меня венчание в час, – сказал он. Карин взглянула на часы. Начало первого. – И на этот раз запрос был сделан? – спросила Карин. – Да… – промямлил старик и потянул белый воротник, который явно мешал ему дышать. Карин решила довериться своим инстинктам. – Симон, я думаю, вы все прекрасно помните. Думаю, у вас было время подумать о том, правильно ли вы поступили. Мы расследуем убийство, и вы бы помогли нам, если бы рассказали всю правду. Карин знала, что немного преувеличивает. Они знали только, что Арвид скончался в результате отравления, но у них не было доказательств, что это было убийство. Но на Симона Невелиуса ее аргументация подействовала. – Убийство? – встревожился он. Старик присел на первую скамью и устремил взгляд на Иисуса на кресте. И начал рассказывать. Медленно, робко. Слова тяжело приземлялись на старый каменный пол.