– И еще кое-что. У меня нет номера Пьера Франсуа Лолонуа. Ты меня знаешь, я все забываю. Если он позвонит, скажи, что я опоздаю. Есть риск, что вообще не успею. Так что не жди меня, а иди на французский. И не забудь опустошить буканьеры. Анита в опасности. Оставалось надеяться, что она поймет это зашифрованное сообщение. И только она, если в доме она не одна. ⁂ Томас удивленно смотрел на письмо из пухлого конверта на столе. «Дорогой брат». Какого черта? Он медленно прочитал письмо. Если бы не все приложенные документы, он никогда не поверил бы тому, что было написано в письме. Томас знал, что у них с Дианой были разные отцы, но ни он, ни Аннели, не догадывались, что у них был еще один брат – брат-близнец Дианы. Раздался звонок телефона. Из трубки донесся истеричный голос матери. – Только представь, что она натворила! – вопила Сири. – Привет, мама, – устало сказал Томас. – Мы встретили ее по дороге. Мы с Биргиттой, – сказала Сири. – Она меня оскорбила, и я требую извинений. Сири изложила, что именно ей сделала Сара. – Достаточно, – попросил Томас. – Что ты сказал? – Я сказал «достаточно». – Не говори со мной в таком тоне. С кем поведешься – от того и наберешься. Эта Сара плохо на тебя влияет. Томас покрутил кольцо, лежавшее в пакете с документами. Золотое обручальное кольцо. Внутри гравировка – Элин и Арвид, 4/10 1962, 14/6 1963. – Или это все плохие гены. Почему ты никогда не говорила, что у Дианы есть брат-близнец? – Прости? Он слышал в трубке ее прерывистое дыхание. – И почему ты забыла упомянуть, что ее отец Стен Видстранд, а не Арвид Стернквист? Ты ведь никогда не была замужем за Арвидом, не так ли? – Я не понимаю о чем ты. – Не понимаешь? Подожди, я тебе кое-что зачитаю. Томас достал два письма из пачки документов. Одно было от Сири к Стену, а другое – его ответом. Он зачитал их план. Лодочную прогулку, еду, кофе, все… Что они соврали, что на борту был Вальдемар, а на самом деле там был Стен. Стен же написал рапорт о несчастном случае. Сири со Стеном отравили Элин и Арвида. Сири столкнула Элин за борт. Томас продолжил читать о наивном и простодушном священнике Симоне Невелиусе, которого Сири обманом заставила записать имена Сири и Арвида в церковную книгу. – Только вот Орвид уже был женат. Ты была не в курсе. Томас покрутил кольцо в руке, погладил желтый ободок пальцем. На другом конце трубки была тишина. – И еще кое-что. Никогда не говори плохо о моей жене. Если у кого и есть класс и стиль, так это у нее. Он положил трубку, натянул куртку и пошел искать Маркуса. У него было много к нему вопросов. Например, откуда он достал кольцо. Но по пути Томас передумал. Сперва, надо встретить Сару. Он взял ключи от машины, достал телефон и набрал номер полиции. Он надеялся, что для них с Сарой еще есть надежда. Маркус писал, что ему повезло быть с такой женщиной, как она. И по этой фразе понятно было, какие чувства Маркус испытывает к ней. 19 Судебный лекарь Маргарета Руландер-Лилья стояла возле стола в палате для вскрытия на Медисинаргатан 1С. При виде Фольке она строго кивнула: – Ты опоздал. – Я… – Нет ничего хуже, чем опоздание без весомой на то причины. Покойный на столе из нержавеющей стали был хорошо сложен. Правильные черты лица, густые волосы. Если бы не отсутствие рук и не разрез на груди, можно было бы подумать, что он спит. Фольке покачал головой. Вытаращив глаза, он смотрел на врача, который работал рядом с соседним столом. Тот только что опустил в поднос пилу. Фольке попятился прочь и повернулся спиной к столу с другим покойником. Маргарета разглядывала Фольке. У нее были длинные узкие руки с тонкими, как у пианистки, пальцами. Ногти коротко стриженные и без лака. В правой руке у нее был лист бумаги, закрепленный на специальной подставке, куда она методично заносила повреждения, обнаруженные у трупа. На бумаге был рисунок тела – спереди и сзади. Вообще-то это была двойная работа, поскольку помимо бумаги, у нее был еще диктофон на шее. Она давно уже научилась включать и выключать его нажатием подбородка, но все равно предпочитала иметь под рукой бумагу, чтобы можно было получить полную картину вскрытия для отчета. Обычно криминалист присутствовал при вскрытии, когда полиция подозревала убийство. На этот раз это был Йеркер, но он уже ушел. Обычно криминалистов информировал о результатах Йеркер, но теперь, когда ей представился случай помучить Фольке, Маргарета не могла им не воспользоваться. – Я думал встретить тут Йеркера… – проблеял Фольке. Маргарета его проигнорировала. Надев колпачок на ручку, которой писала, она убрала ее в карман. У нее был имидж строгой дамы. Никто из коллег ни разу не осмелился назвать ее иначе, чем Маргарета. По крайней мере, в трезвом состоянии. Маргарета выказывала больше эмпатии и заботы по отношению к своим пациенты, чем многие другие врачи, имевшие дело с живыми людьми. Может, потому что пациенты Маргареты были не в состоянии изъявить свою волю, и ее долг был сделать это за них. Она никак не могла понять, как Фольке может работать на такой ответственной работе и при этом производить впечатление человека, которому ни до чего нет дела. Может, таким образом он пытался дистанцироваться от всего того ужаса, с которым сталкивался на работе? Впрочем, не это раздражало Маргарету больше всего. Ее раздражало, что Фольке часто вдавался в детали, теряя способность видеть всю картину. И ее бесила его манера изображать, что он всегда знает, как лучше, и желание бесконечно поучать других. Маргарета отложила бумагу с ручкой и перевела взгляд на людей перед ней. Одного – все еще живого, но души в нем было меньше, чем в холодном трупе на столе рядом. – Сложно было определить время смерти? – спросил Фольке. – Как раз наоборот. Я почти уверена, – ответила Маргарета, с печалью глядя на покойника. Такой молодой! – И когда он погиб? – спросил Фольке, переминаясь с ноги на ногу. Видно было, что ему не комфортно в палате для вскрытия. Он начал застегивать куртку, словно спеша ретироваться. – В четыре утра. – Среди ночи? – спросил Фольке, демонстративно поправляя шарф. – Что он делал в водолазном костюме посреди ночи? – Понятия не имею, но, слава богу, это не моя работа – выяснять. Смотри сюда. Фольке сделал пару шагов ближе и переместил кожаные перчатки из одной руки в другую. – Оттуда тебе плохо видно. Подойди поближе. Маргарета рукой показала, куда ему надо встать. Чувствуя себя нашкодившим учеником, Фольке робко приблизился. Маргарета заметила, что он нервно бьет себя перчатками по бедру. И это полицейский. Она показала на правое запястье трупа. Фольке нагнулся, изображая, что внимательно смотрит. – Запястья были связаны веревкой и, судя по всему, прикреплены к чему-то под водой. Связаны они были морским узлом. Нам пришлось перерезать веревку, не трогая узлы. Ее забрал Йеркер. Узлы были не тугие, но достаточно для… – Хочешь сказать, кто-то связал его под водой? – спросил Фольке? – Помимо прочего. Смотри сюда. Маргарета подождала, пока он неохотно передвинется. Фольке старался смотреть куда угодно только не на труп. – Это… отвратительно… – прошептал он и отвернулся. Во рту у него появился горький привкус. В глазах помутилось. – Несчастный… Чертовщина… Маргарета еще не слышала, чтобы он ругался. У покойного не было рук. Конечно, родился он с руками, но кто-то их ему отрубил. – Не отрублены, отрезаны, – угадала его мысли Маргарета. – Скорее всего, большими кусачками или ножницами. Сделано это было под водой. Она показала руками их примерный размер. – Ты хочешь сказать, что кто-то связал его, чтобы потом… отрезать руки… – с трудом выговорил Фольке. – Именно так. Кто-то связал ему запястья морским узлом, но потом решил, что пленник сможет высвободиться и выплыть наружу, и счел, что… – Что без рук это будет труднее… – закончил за нее Фольке.