– Значит, покойница увлекалась винтажной одеждой? – Я тоже так подумала. Скажи, на Фронт-стрит по-прежнему есть комиссионный магазин? Как он называется? – «У Мари Джейн», – кивнул кузен. – У них полно винтажных вещей. – Значит, там может быть что-то от «Андерсон Миллс», раз это была местная фирма. – Ты права. К ним попадает много чего, когда люди разбирают бабушкины гардеробы. Я сам притащил им кучу коробок с одеждой бабушки Хэдли. – Возможно, эта женщина купила рубашку именно там! Может, кто-то из персонала даже вспомнит ее. Кейт сделала еще глоток и спросила себя, подумал ли об этом Ник Стоун. * * * Гораздо позже, когда они с Саймоном поужинали и прогулялись по городу в компании счастливого маламута и допили бутылку вина, Кейт уютно устроилась в постели. Пока она лежала, видения – или это не видения, а что-то другое? – с ней самой и Ником Стоуном вновь и вновь прокручивались в голове. Она представляла их так же ясно, как и недавнюю беседу с кузеном в гостиной. Что все это значит? Неужели она раньше знала этого человека и забыла его? Неужели разум сыграл с ней злую шутку? Она взбила подушку и повернулась на бок, надеясь уснуть без сновидений. Глава 13 Грейт-Бэй, 1902 Крики Адди разбудили ее родителей и собак. Все в мгновение ока оказались у ее постели. Девочка сидела в кровати, обливаясь потом. Мертвенно-бледное лицо было белее сбившейся в ногах простыни. – Ох, милая, – проворковала Мари, приглаживая волосы дочери. – Наверное, тебе просто приснился кошмар. Адди уставилась на нее диким взглядом, еще не понимая, что она дома, в своей постели, в безопасности, а не в паутине сновидений. Мари обняла дочь, прижала к себе и стала поглаживать по спине, шепча на ухо ласковые утешающие слова. Собаки запрыгнули на кровать и тоже попытались утешить Адди. – Ничего страшного, – успокаивала девочку мать, оглядывая темную комнату. – Просто плохой сон. Успокойся, милая. Пока Мари утешала дочку, Маркус сходил на кухню, подогрел на плите молоко и вернулся с дымящейся кружкой. Все – отец, мать, дочь и собаки – сидели на кровати, пока Адди прихлебывала теплое молоко. – Мне приснился такой ужасный сон, – наконец произнесла девочка. – Я догадался, – отец улыбнулся. – Ты весь поселок перебудила. А теперь допивай молоко – и на бочок. До утра еще несколько часов. Даже рыбы спят. Адди так и поступила. Она была благодарна за заботу. Она у себя в комнате, родители рядом, она в безопасности. Отец погладил ее по голове и, прежде чем уйти спать, трижды постучал о дверной косяк – чтобы все было хорошо. Так он делал, когда маленькая Адди боялась темноты. «Так я зову ангелов, – объяснял он дочке. – Теперь они здесь и присматривают за тобой». При этом воспоминании Адди улыбнулась, и ей сразу полегчало. А вот Мари не успокоилась так легко. Дочь раньше никогда не просыпалась в испуге среди ночи, разбудив мать. А вот Мари это чувство знакомо. Знакомые страхи. Она укрыла Адди одеялом и сидела рядом, поглаживая по голове, пока девочка не задремала. Но после этого Мари не вернулась в постель – в ту ночь ей больше не довелось спать. Она прошла через темный дом на кухню. Плита еще не остыла, и женщина наполнила чайник. Пока заваривался чай, она достала книгу из тайника, давно устроенного в кухонном шкафу в третьем ящике снизу, где хранились старые кружевные скатерти ее матери. Ни Маркус, ни Адди не стали бы рыться там без ее разрешения и не могли случайно обнаружить тайник. И вот сильно потрепанная временем тоненькая книжка в кожаном переплете у нее в руках. Мари с чашкой чая прошла в гостиную, опустилась в кресло у окна, положила книгу на колени и вздохнула. Нужно прочитать эту историю прямо сейчас. Потому что следующую главу пишет ее дочь. Мари нашла сундук в темном пыльном углу на чердаке, когда Адди была еще совсем крошкой. Ее родители привезли его из своего бывшего дома – только сундук и ничего больше. В ту страшную ночь они в спешке собрали вещи – все, что попалось под руку, вывели малышку Мари из дома и быстро тронулись в путь. Мари смутно помнила, что ее мать сунула книгу в сундук вместе с гораздо более полезными вещами – постельным бельем, скатертями, теплой одеждой. Но когда Мари опять наткнулась на сундук, то не была уверена, что обнаружит в нем книгу: воспоминания о той давней ночи со временем стерлись. Она отчетливо помнила, как мать плакала из-за оставленного фарфорового сервиза, но взяла ли она книгу? Мари не знала точно, пока несколько лет назад не набралась смелости открыть сундук. Тот был спрятан на чердаке с тех самых пор, как семейство поселилось в Грейт-Бэе. Мари вспомнила день, когда впервые увидела мальчика, который потом станет ее мужем. Городской праздник на берегу озера в необычайно теплый августовский денек. Ее семья только-только переехала в Грейт-Бэй – крошечную деревушку примерно в двухстах милях ниже по берегу озера от их предыдущего дома в Канаде. После того что случилось с бабушкой, они сбежали под покровом ночи – Мари предпочитала не вспоминать о том ужасном происшествии. Родители поклялись начать все с чистого листа, чтобы дочь могла жить нормальной жизнью на новом месте, где никто не знал об их темном прошлом. Вскоре ее отец устроился на работу к одной из самых богатых рыбацких семей, и для всех троих начались спокойные будни. Ничего необычного. Ничего выделяющегося. Ничего такого, что привлекло бы к ним внимание. В тот августовский день в Грейт-Бэе в Великой бухте традиционно отмечали конец лета. Потрудившись как следует в путину, местные жители собрались на пикник, чтобы отметить свою удачу. Все принесли кое-какие припасы, расстелили на скалистом берегу пледы и обсуждали, каким славным выдалось лето. Пока новый работодатель знакомил собравшихся с отцом Мари, а соседки радушно приветствовали ее мать, дети наслаждались купанием. Температура целый месяц держалась выше девяноста [10], и прохладная, а не ледяная, как обычно, вода казалась внезапной роскошью. Даже девочки отважились надеть новые купальные костюмы и войти в воду. С разрешения родителей Мари тоже присоединилась к общему веселью. Она зашла в озеро по колено, когда Маркус буквально сбил ее с ног. Он играл в догонялки на мелководье со своим братом Джином и бежал за мячом, который плыл прямо к Мари. Мальчуган видел перед собой только мяч и бросился к нему сломя голову, не заметив девочку. Столкнувшись, они оба нырнули в глубокий омут, о существовании которого Мари даже не подозревала. Под водой она открыла глаза и впервые увидела лицо Маркуса. Темные кудри, оливковая кожа… Она в жизни не встречала такого красивого мальчика. Дети провели под водой всего несколько секунд, которые растянулись для Мари на целую вечность – тишина, легкий плеск воды, его теплые объятия… Когда они выбрались на берег, смеясь и отплевываясь, Маркус извинился и протянул Мари руку. В тот момент она уже твердо знала, что проведет с этим мальчиком всю оставшуюся жизнь. Они с Маркусом по-прежнему жили в доме, купленном много лет назад ее родителями. Молодожены Мари и Маркус после смерти отца Мари поселились с ее матерью. Еще недавно отец был достаточно здоров, чтобы отвести дочь к алтарю, но вскоре умер, оставив мать, Вивьен, с неизлечимым недугом – разбитым сердцем. Эта утрата подкосила ее навсегда. После ухода мужа Вивьен до самой смерти не могла дышать полной грудью, а малейшее усилие давалось ей с трудом. Даже просто приготовить ужин ей было невмоготу, словно жизненные силы постепенно вытекали из нее. Местные считали, что все это из-за ее горя, но сама Вивьен знала: дело в другом. Ее душа жаждала освободиться от земных оков, чтобы соединиться с любимым. Без него она была неполноценна, и Вивьен не хотела жить дальше как половинка когда-то единого целого. Еще до Нового года ее не станет. На смертном одре мать попросила Мари только об одном. – Похорони меня в озере, – прошептала она дочери за несколько дней до смерти. – Не закапывай в землю. Мне там не место. Я хочу вернуться в воду. – Ты не хочешь, чтобы тебя похоронили рядом с отцом? – Глаза Мари защипало от слез. Вивьен покачала головой: – Он сейчас не в земле, дитя мое. Там лишь его оболочка. Твой отец ждет меня наверху. Ждет, когда мы соединимся… Женщина глубоко вздохнула и улыбнулась, представив это. Похороны в море – это не по-христиански, но Мари была полна решимости исполнить последнюю волю матери. Поэтому они с Маркусом придумали план. Когда настанет время, они скажут соседям, что, несмотря на болезнь, Вивьен попросила отвезти ее в последний раз в их старый дом повидаться с родными и друзьями. Маркус с Мари поплывут с ней на рыбацкой лодке Маркуса, и в пути Вивьен не станет – так будут думать все остальные. На самом деле Маркус и Мари отправят ее тело в последнее плавание по озерным просторам. Однажды поздней осенью Вивьен подозвала дочь к своей постели. – Пора, – с трудом произнесла она. – Отнеси меня к озеру, дитя мое. – Но, мама, – запротестовала Мари, прижимая прохладную тряпицу к пылающему материнскому лбу. – Тебе нужно отдыхать здесь, в кровати. Вивьен только покачала головой: – Я хочу, чтобы последним, что я увижу в жизни, была вода. И тогда Маркус поднял ее – от Вивьен уже остались кожа да кости – и понес к озеру. Мари шла следом. Пока дочь сидела рядом с матерью на берегу, Маркус снаряжал лодку: поднял единственный парус и соорудил уютное гнездышко из одеял и подушек. – Как насчет прокатиться, а, Вивьен? Он улыбнулся так вымученно, что у Мари защипало в глазах. Затем Маркус уложил ее мать на корме в гнездышке из одеял, а Мари устроилась рядом. Они мигом отчалили. Вышли на просторы озера, подгоняемые легким попутным ветерком, и заскользили по неподвижной, как стекло, водной поверхности. Мари держала мать за руку и наблюдала, как Маркус управляет лодкой, внимательно следя за горизонтом. Когда заходящее солнце осветило небо огненными оттенками фиолетового, розового и красного, Мари подумала: «Может, время еще не пришло. Может, она останется с нами хоть ненадолго». Но надежды не сбылись. Глаза Вивьен заблестели от слез, а лицо озарила улыбка. – Пьер, – прошептала она, протянув дрожащую руку. Затем положила голову на плечо дочери, глубоко вздохнула и скончалась. Хотя для Вивьен это был не конец, а начало другой жизни. – Она ушла от нас? – спросил Маркус. Мари пощупала запястье матери – пульса нет. Прислушалась к биению сердца, но услышала только тишину. Кожа женщины уже начинала холодеть. Никаких признаков жизни. Когда они опустили тело Вивьен за борт, Мари не прочла никакой молитвы – во всяком случае, обычной. – Спи спокойно, мама, – произнесла она, наблюдая, как тело Вивьен погружается под водяное стекло. Сундук стоял почти позабытый, пока что-то снова не привлекло к нему внимание Мари. Адди была еще совсем маленькой. Мари не прикасалась к сундуку с тех пор, как ее родные засунули его в тот пыльный угол несколько десятков лет назад. Книга все еще там? Если она вообще была? Мари откинула крышку и начала рыться в постельном белье, пока ее рука не наткнулась на что-то гладкое и твердое. Она спрятала находку под фартук, крадучись, спустилась по лестнице на кухню и спрятала книгу в ящик под кружевные мамины скатерти. Теперь настало время вернуться к бабушкиной сказке. – Прости, мама, но нельзя скрывать это вечно, – прошептала Мари. А потом сидела и смотрела в окно на блестящее при лунном свете озеро, пока первые лучи солнца не рассеяли тьму. На следующее утро, когда Маркус с братом отправились на озеро за ежедневным уловом – вскоре рыболовный сезон закончится из-за надвигающегося льда, – Мари с дочерью уселись у камина в гостиной. – Помнишь, что тебе снилось? – спросила Мари. – Кажется, никогда не забуду. – Девочка кивнула, поежилась и накинула на плечи шаль, стараясь укрыться от холода, который по-прежнему пробирал ее изнутри. Мари ждала продолжения, но дочь молчала. Повисла тишина. Тогда мать протянула Адди книгу: – Это написала или, можно сказать, записала моя бабушка. Думаю, тебе пора прочесть. – Твоя бабушка? – Адди наклонилась вперед. – Правда? – Правда, – Мари улыбнулась и кивком указала на книгу. Адди схватила ее и провела рукой по мягкому кожаному переплету. От него пахло стариной. Девочка открыла книгу и увидела пожелтевшие страницы с выцветшими, выведенными от руки словами. – «Дочь озера», – прочла она вслух название. – Это сказка?