– Я была в ресторане неподалеку, ужинала. Сашка позвонила, что Сенька пропал, я сразу подорвалась и прибежала. – Спасибо. В коридор выглянул Таганцев. Увидел Лену со спутником, замер от неожиданности. – Вы? Какими судьбами, Виталий Александрович? Мужчина, которого Костя знал по имени-отчеству, широко улыбнулся. – Здравствуйте, капитан. Как меня зовут, вы на всякий случай запомнили. Все-таки посчитали меня подозрительным? Таганцев пожал плечами. – Нет, профессиональное. Документы я ваши в руках держал, а значит, и данные запомнил. Ничего личного. И все-таки вы как здесь, господин Миронов? – Он со мной, – нетерпеливо сказала Лена, – вернее, мы вместе. Однако обсуждение этого факта предлагаю оставить на потом. Ребята, при каких обстоятельствах Арсений пропал? – Пришел из школы, пообедал, ушел в свою комнату делать уроки, – послушно начала перечислять Натка, несмотря на обстоятельства, все-таки косящаяся в сторону неожиданного гостя. Так вот какой он, человек, в которого, если верить Сашке, влюблена ее сестра. И откуда он взялся, если Таганцев его знает, да и ей самой его лицо точно знакомо? – В пять часов у него тренировка по плаванию начинается, поэтому где-то в четыре двадцать он ушел, взяв с собой сумку для бассейна. – Точно с сумкой ушел? – Да, я за ним дверь закрывала. Он, пока собирался, рассказывал мне что-то про районные соревнования, в которых ему тренер предложил поучаствовать. Сенька ужасно этим гордился, он же занимается совсем недавно, пару месяцев всего, а результаты показывает хорошие. – Что именно рассказывал? Этот Миронов спрашивал напористо, и Натку это раздражало. Можно подумать, он вообще имеет право задавать какие-то вопросы. – Я не помню. Настя проснулась, и я сказала, чтобы он поторапливался, потому что мне нужно было накормить ее полдником. Я нервничала, потому что не успела закончить заказ. Ждала, когда Сашка придет, чтобы поиграть с Настей, пока я работаю. В общем, я не слушала почти. Какое это имеет значение? – Мне кажется, самое прямое, – Миронов говорил совершенно спокойно, и самое удивительное, что Лена при этом смотрела чуть ли не ему в рот и молчала. И это старшая сестра, которая всегда всеми командует? – Что вы имеете в виду? – Сейчас объясню. Дальше что было? Натка пожала плечами: – Ничего. Я заперла за Сенькой дверь и абсолютно убеждена, что он был со своей спортивной сумкой. Потом я пошла в комнату к Насте и слышала, что он за чем-то вернулся, как будто что-то забыл. – Что именно? – Я не знаю. Он проскочил в свою комнату, чем-то там пошуршал, и снова хлопнула дверь. Тренировка у него до пяти сорока пяти, поэтому я была уверена, что в начале седьмого он будет уже дома. Я просто работала за компьютером и не следила за временем. Спохватилась, когда было уже гораздо больше этого времени, что сына до сих пор нет дома. Нет, определенно что-то случилось. Она хотела было заплакать, но вспомнила про Настюшу и сдержалась. – Совершенно ничего не случилось, – жестко сказал Миронов. – Совершенно понятно, что ваш сын решил сбежать из дома, чтобы заставить вас волноваться. – Что? Зачем? – Господи, Натка, ну, это же очевидно, – вступила в разговор Лена. – Мальчик отчаянно ревнует. – Что-о-о-о? Лена, ты с ума сошла, что ли? С чего ему ревновать? – Да с того, что ему кажется, что все ваше внимание занято Настей. Он столько лет был единственным ребенком в семье, самым младшим, если говорить о нас всех, ты принадлежала ему безраздельно, и все внимание Сизовых доставалось тоже ему, и Сашка была только его двоюродной сестрой. А теперь все крутятся вокруг малышки, а ты не слушаешь, когда он рассказывает о важных для него соревнованиях, потому что тебе нужно накормить Настю полдником. Вот он и решил сбежать. – Лена, что ты говоришь? Куда сбежать? – Ну, не сбежать, просто исчезнуть на время, чтобы наконец обратить на себя ваше внимание. Он наверняка сидит сейчас у кого-то из знакомых и считает непринятые звонки на телефоне. Представляю, как он расстроился, когда ты не забила тревогу в начале седьмого, а спохватилась спустя полчаса. Ему важно, чтобы вы заволновались и начали его искать, понимаешь? – Нет, не понимаю, – растерянно сказала Натка. – Мы же обо всем с ним разговаривали. Я же объясняла ему, что никогда не перестану его любить. А Настя – она просто маленькая, да еще и с трудной судьбой, только поэтому ей внимания сейчас больше. – Наташ, по-моему, тебе надо снова поговорить с Тамарой Тимофеевной, – покачала головой Лена. – Только в этот раз не о приемном ребенке и своих чувствах, которые с этим связаны, а о переживаниях Арсения. Ему девяти лет еще нет, он совсем ребенок. А на него так много сразу свалилось. Каким бы он ни был ответственным, а эмоции все равно никуда не денешь. Он может все понимать и все равно переживать из-за того, что вам, то есть нам всем, не до него. – И что делать? – растерянно спросила Натка. – Сейчас выдохнуть и сообразить, к кому твой сын мог попроситься с ночевкой. Не думаю, что это сильно распространено, так что вариантов не так уж и много. – Вашему сыну, Наталья, всего девять, – снова вступил в разговор Миронов. – Он вряд ли согласился бы рассказать о своих проблемах посторонним людям, значит, тот, к кому он пошел, – близкий человек, который не удивится, что мальчик пришел ночевать. Есть в вашем окружении такие люди? – О господи! – воскликнула Натка. – Как же мне в голову-то не пришло. Дрожащими руками она снова схватила телефон и набрала номер. – Василий Петрович, добрый вечер, – торопливой скороговоркой сказала она, когда вызываемый абонент взял трубку. – Скажите, Сенька у вас? – А где ему еще быть поздним-то вечером, если ты к нам его с ночевкой отправила, – удивился Сизов. – Это он вам сказал? Что я отправила его к вам ночевать? – Ну да. А что? В первый раз, что ли? – Нет, не в первый, – выдохнула Натка. Облегчение накатывало стремительно, как морская вода на берег, с макушки стекало к пяткам, унося панику и животный страх. Все хорошо, все живы и здоровы, можно существовать дальше. – Василий Петрович, а дайте ему трубку, пожалуйста. – Сейчас, Наташенька. Какое-то время в телефоне слышались шорохи, шаркающие шаги и покашливание старого учителя, потом его голос, зовущий Сеньку, потом еще какое-то шипение и вздохи, а потом более отчетливое сопение и, наконец, немного напуганный, но старающийся сохранять независимость голос сына: – Да, мам! Натка молчала, потому что, наверное, впервые в жизни не знала, что сказать. Еще совсем недавно она бы в такой ситуации начала орать, потому что в силу собственной эмоциональности бывала довольно несдержанной. Но как орать, если твой единственный ребенок сбежал из дома, потому что уверен, что тебе на него наплевать. Спросить, неужели ему ее совсем не жалко? Это выглядело довольно унизительно. Прикинуться, что ты не понимаешь, что произошло и почему? Но это не решает проблему, а только загоняет ее вглубь. – Сень, за тобой приехать или ты до утра у Сизовых останешься? – наконец спросила она. Теперь молчал сын, видимо, не понимающий, как реагировать на странное материнское спокойствие. – На чем приехать? – наконец спросил он. – Костю попрошу, хотя ему на дежурство надо возвращаться. Он с работы сорвался, когда мы решили, что с тобой что-то случилось. Все-таки, как она ни старалась, а без легкого упрека в голосе обойтись не смогла. – Со мной ничего не случилось, мам. – Я бы хотела, чтобы ты приехал. Нам надо поговорить, сын. – Хорошо, я жду Костю. Только надо Татьяне Ивановне и Василию Петровичу что-то сказать. Они же думают, что я у них ночевать останусь. – У тебя есть время все им объяснить, как раз пока Костя едет. Сделай это сам, сын. – Хорошо, – снова сказал Сенька. В голосе его звучало уныние. Кажется, только сейчас он начал понимать, какую кашу заварил. – Съездишь? – спросила Натка у Таганцева. – Или тебе на работу надо вернуться? – Я могу съездить, давайте адрес, – встрял в разговор Миронов. Лена с благодарностью посмотрела на него и тихонько взяла под руку. Ластилась. – Да и мы можем, – тут же сообщила Сашка, – да, Фома? – Можем, конечно, – тут же согласился тот. – Все равно мы уже везде опоздали. – Так. Никто никуда не едет, – сказал Таганцев. Как жирную точку поставил. – Саша, Фома, отправляйтесь по своим делам, вы вроде в гости собирались. Лена и вы, господин Миронов, спасибо за помощь, но мы точно справимся. Наташа, укладывай спать Настю и книжку ей почитай, а то мы своим нервяком ребенка до смерти напугали. А я съезжу за Арсением, заодно поговорю с ним как мужчина с мужчиной. – Ты что, наказывать его собрался? – спросила Лена с тревогой. Натка посмотрела на нее как на ненормальную. Неужели ее сестра не знает, что Таганцев никогда не тронет ребенка пальцем, тем более Сеньку. – Я сказал, что мне надо с ним поговорить, – ровным голосом ответил Костя. Даже не рассердился. – Из этого вовсе не вытекает, что я собираюсь его наказывать. Все, дамы и джентльмены, расходимся. К счастью, ничего страшного не произошло, так что нервных просим хлопнуть по рюмке корвалола. За его отсутствием сгодится и виски. Все, я поехал. Костя уехал, вслед за ним попрощались и тоже ушли Сашка с Фомой и Лена со спутником. Натка вернулась в кухню, присела, широко расставив руки, маленькая Настя слезла с дивана, кинулась к ней в объятия, прижалась, дрожа всем телом. Натка уткнулась носом в шелковистые волосики на белокурой головке, они пахли детским шампунем. В живот ей упиралось что-то твердое, она опустила глаза, чтобы посмотреть, и обнаружила, что это пластмассовый нос медведя Тепки. * * * Никогда в своей жизни я не полагалась на его величество случай, считая, что все всегда является результатом осознанного выбора, целенаправленных усилий и упорства в достижении цели. Однако история с незадавшимся побегом Сеньки из дома научила меня тому, что случайности могут быть полезны. Так, неожиданным результатом этой эскапады стало, например, единовременное знакомство Виталия со всей моей семьей. Пока я думала, как половчее представить его Сашке и как подольше скрывать от неугомонной сестрицы и Таганцева, вопрос решился сам собой, причем, на мой взгляд, мой новый знакомый смог предстать перед всеми в весьма выигрышном виде, показав себя спокойным, уравновешенным, умным человеком, единственным, кто увидел корень проблемы, нашел путь ее решения и выразил готовность прийти на помощь. Я гордилась им ужасно.