От изумления в груди моей затрепетало. Ведь я-то не сомневался, что свиток, согласно преданию, был сожжен. Тогда я задался вопросом, не мог ли Котэй-сама сделать вид, что сжег свиток, а на самом деле вернуть его в статую? Быть может, стук раздается оттого, что свиток ссохся от времени?.. Известно, что Котэй-сама ценил искусство, значит, пожалел он рисунок и сохранил его в надежде, что за долгие годы молитв злой рок истощится. Стоит ли мне достать свиток и предать его огню? Как же поступить?.. Так рассуждал я в тревоге и наконец решил, что вскрывать статую все-таки не следует. На том и успокоился. Шли годы, и вот прошлой осенью, за день до праздника осеннего равноденствия, господа Яёко, Итиро и Моёко пришли втроем убирать могилы. Госпожа Яёко заглянула ко мне, я угостил ее чаем, и мы разговорились… Тогда она и спросила у меня совета: «Скажите, не рановато ли говорить об этом? Но весной, когда Итиро закончит школу в Роппон-мацу (старшая школа Фукуоки), я бы хотела сразу женить его на Моёко. Что вы думаете?» Госпожа Яёко, видимо, сочла необходимым узнать мое мнение, и я ответил, что дело это благое. Потом мы поднялись и увидели с веранды храма господина Итиро в школьной форме и госпожу Моёко в кимоно с красным поясом. Они дружно убирали на кладбище у ворот, а потом склонились, сложив руки в молитве. Заметив их, госпожа Яёко растрогалась, закрыла лицо и прошла на кладбище. Я же остался один и, глядя на столь гармоничную пару, задумался о будущем семьи Курэ. Вспомнилась мне тут госпожа Тисэко, какой была она двадцать лет назад, и я вздрогнул. И к чему мне, старику, эти мрачные мысли? Но так уж я распереживался, что всю ночь провел без сна. Не спеша поднялся я и под светом луны и фонарей пробрался в главное здание храма. С чувством стыда потряс я статую Будды, но оттуда не донеслось ни звука: внутри было пусто! Так зародилось во мне дурное предчувствие, и я уже не мог унять беспокойства. Тогда я решительно вытащил статую из алтаря, перенес ее сюда, надел очки и принялся внимательно разглядывать. Под слоем пыли я заметил еле видный разрез на уровне шеи и решил, что, приложив некоторые усилия, смогу открутить голову. Пытаясь изо всех сил сохранять спокойствие, я вынес статую в помещение с земляным полом, чтобы, не поднимая шума, стряхнуть с нее пыль, и расстелил ковер под лампой. Я снял голову статуи и увидел углубление, выдолбленное по форме футляра для хранения сутр. Внутри же было нечто, похожее на пепел, завернутый в плотную бумагу, и в пепле том имелось углубление, словно от ручки свитка. Когда я это увидел, то осознал, что Котэй только сказал, будто сжег свиток, а на самом деле задумал совсем иное. Он поместил свиток в статую, откуда его и украли! Все это сделалось ясно как божий день. Еще я обнаружил остатки засохшей ваты, ничего другого внутри изваяния не было. Пойдемте, я покажу вам статую (см. последнюю часть). Вот… Это, конечно, моя оплошность… Или… как иначе выразиться? Так уж я переживал, так душа моя болела, как бы чего дурного не вышло… Но сами посудите, зачем было госпоже Тисэко красть свиток? И кто же теперь, после трагедии, которая случилась в Ногате, прячет его? Госпожа Яёко, которая прибирала вещи госпожи Тисэко, непременно сказала бы мне, если б нашла… Думал я об этом, гадал, но что тут сказать, ума не приложу, уж очень много таинственного в этом деле. А еще удивительно, что свиток пропал куда-то после припадка господина Итиро. Некоторые деревенские поговаривают, будто видели, как свиток этот пролетал в небе, словно змей, до и после приступа безумия Итиро. А как оно было на самом-то деле, никто не ведает. Если бы вы только знали, как горько мне от одной мысли, что по моему недосмотру и госпожа Моёко погибла, и сошел с ума господин Итиро! Охотно бы отдал я остаток кратких дней своих, чтобы все исправить, но единственное, что могу я, — лить горькие слезы… (прочее опущено). Документ № 4. Изложение беседы с Яёко Курэ. Дата и время беседы: тот же день, 17:00. Место: гостиная в доме того же человека. При записи присутствовали: Яёко Курэ, я (г-н В.) — всего два человека. Ох, профессор, как же хорошо, что вы пришли! Как же я вас ждала! Нет, нет… бог с ними, с ранами… бог с ней, с моей жизнью! Главное — разыщите того, кто выкрал этот свиток из храма (вытаскивает свиток из-за пазухи и протягивает г-ну В.). Прошу вас, найдите того, кто показал его Итиро на каменоломне, чтобы уничтожить всю нашу семью. Отыщите его обязательно! И когда отыщете, спросите только одно: что же такое мы ему сделали? (Всхлипывает). Чем заслужили эту жестокость?! (Всхлипывает). Жаль, не успела я узнать у Итиро, когда тот еще был нормальным, что это за человек! Иначе бы все косточки ему переломала, в пыль бы его стерла! И тогда бы не успокоилась! (Плачет). Нет, нет… Когда мы уезжали из Ногаты, нигде свитка не было! Я все обыскала у Итиро. Полиция? Да что ж они знают?! Они так грубо с ним обращались… Я бы им все равно ничего не сказала… Да мне уже безразлично, придет ли в себя Итиро, воскреснет ли дочка… Безразлично, что будет со мною… Ведь этот изверг все знал и нарочно показал свиток Итиро! (От возбуждения впадает в беспамятство и не может отвечать на вопросы. Примерно через неделю приходит в себя, но временами погружается в ступор). Примечания. а) В день происшествия (а именно, в 10:30 утра) был произведен осмотр амбара № 3, доступ посторонним в который был запрещен. На полу нижнего этажа обнаружилась неновая газета со следами от старых деревянных сандалий Итиро Курэ и красных пробковых дзори[107] Моёко. Кроме того, были найдены капли свечного воска, ведущие к лестнице. Ни в помещении, ни на теле жертвы не было выявлено каких-либо признаков борьбы, противостояния или мучений. На шее трупа имеются следы удушения и закупорки вен, но никакого наружного раневого повреждения трахеи или сонной артерии нет. Под столиком, рядом с телом, найдено новое полотенце с пятнами румян и белил, которое является собственностью убийцы. Оно использовалось в процессе преступления. В центре столика лежат сложенные вчетверо бумажные носовые платочки, пропитавшиеся женским запахом. Рядом с ними стоит буддийский ритуальный медный подсвечник со свечами в 100 моммэ[108]. Согласно экспертизе, они горели 2 часа и 40 минут, а затем были потушены. В ящике под столом обнаружились три большие новые свечи и спичечный коробок, многочисленные отпечатки пальцев на которых принадлежат Моёко. Отпечатки Итиро Курэ не найдены. На спичечном коробке имеются отпечатки пальцев жертвы, из чего явно следует, что указанные четыре свечи были принесены ею и одна свеча зажжена собственноручно при помощи спичек из коробка и поставлена затем на левый край стола. (Описание следов Яёко опущено). б) В девять часов вечера того же дня тело жертвы было доставлено на факультет медицины Императорского университета Кюсю, где мной (г-ном В.) в присутствии бакалавра медицины доктора Фунаки было проведено незамедлительное вскрытие, завершенное в одиннадцать часов вечера того же дня. По результатам вскрытия было вынесено заключение о причине смерти — асфиксия вследствие удушения. Предположительно, жертва была удушена после потери сознания. Повреждений девственной плевы не обнаружено (опущено). Примечания. a) При осмотре статуи бодхисаттвы Мироку в храме Нёгэцу-дзи было установлено, что изваяние представляет собой фигуру с большой головой и маленьким телом. Выражение лица эксцентричное, нимб отсутствует, правое плечо покрыто одеянием. Бодхисаттва изображен в позе лотоса. По нашему мнению, это автопортрет. Резка фигуры грубая, энергичная, на поверхности видны волнообразные следы от резца. В центре основания статуи два знака — подпись «Сёку» высотой в 1 сун, вырезанная уставным шрифтом при помощи ножа. b) Внутри статуи имеется полость цилиндрической формы длиной в 1 сяку и диаметром чуть больше 3,3 суна, в верхней и нижней частях которой обнаружены вата и следы пепла. После снятия слоя ваты и пепла установлено, что размеры ниши точно соответствуют размерам свитка (другое вещественное доказательство). Кроме того, отсутствуют следы золотых нитей основы и древесины от ручки свитка (опущено). c) При осмотре плотной бумаги и ваты было установлено, что они действительно старинные и хронологически соответствуют описанным в свитке событиям. Анализ же пепла показал, что это пепел обычной японской бумаги и шелка. В нем нет ни следов золотых нитей, ни материалов, из которых могла быть изготовлена ручка свитка (опущено). Примечания. 1) Осмотр национального шоссе в районе Мэйнохама выявил, что утес в прибрежной каменоломне, скрываясь за которым Итиро Курэ рассматривал свиток, находится в глубине и увидеть человеческую фигуру со стороны трассы весьма затруднительно. 2) В каменоломне были обнаружены многочисленные обломки породы — следы деятельности каменщиков, а также мусор, принесенный со стороны шоссе, — солома, бумага, сандалии, подковы и т. п. Но поскольку вчера прошел небольшой дождь, ничего, напоминающего следы Итиро Курэ и других людей, обнаружить не удалось. 3) Г-н Гумпэй Вакино, рабочий, который обычно трудится на указанной каменоломне и проживает по адресу Мэйнохама, 75–1, сообщил, что два дня назад вместе с супругой Мацу и приемным сыном Какуити почувствовал симптомы диареи. Заподозрив у себя признаки холеры, они решили прервать всякие сношения с внешним миром, но вскоре недомогание прошло. На допросе они сообщили, что не видели в каменоломне ни подозрительных людей, ни следов странных происшествий. Их обычный рацион составляет свежая рыба из указанной деревни, но она не могла спровоцировать отравление. Причина недомогания осталась невыясненной. ________________________ Фотографии иллюстраций свитка (опущено). Копия заметки о происхождении свитка (опущено). Документы о наблюдении и анализе второго приступа (опущено). Ха-ха-ха-ха… Ну что, господа? Ошарашил я вас? Зачитались и думать забыли, что это самая важная часть моего завещания? Тут вам и трагедия, и комедия, и битва на мечах, и детектив! Да еще и реклама для слепо верующих болванов! Все странное-престранное, старым на удивление, молодым на изумление. Неординарное проявление психической наследственности! Без всяких преувеличений, лучшее зрелище на свете, перед которым не устоит ни современная научная теория, ни здравый смысл, сколько их наизнанку ни выворачивай! Даже наш знаменитый судебный медик, профессор Кётаро Вакабаяси, не знал, что с этим делать, и потому вдоволь навздыхался в протоколе. Процитирую. «Назовем преступника из этого дела “гипотетический убийца”. Судя по всему, данный гипотетический убийца владеет современными научными знаниями, а также наделен непостижимым и пугающим характером, который позволяет субъекту обходить нормы морали и пренебрегать чувствами. Однако, несмотря на то что этот гипотетический убийца за два года прикончил или свел с ума трех женщин и одного юношу (и таким образом начисто искоренил их род), те средства, коими он добился желаемого, представляют собой либо простую случайность, либо плод таинственных ненаучных знаний. При этом есть некоторые сомнения в наличии общего мотива и существовании конкретного преступника. (Конец)». Вот что он пишет. Ну как вам, господа? Те из вас, кто прочитал этот фрагмент в свете предыдущих записей, наверняка заметили… что мнение судебного медика Вакабаяси и мнение психиатра — то есть мое мнение — о том, что стоит за этим происшествием… эти мнения диаметрально противоположны и ни в чем, вплоть до сего дня, не совпадают! Как мы видим, доктор Вакабаяси с проницательностью, присущей судебным медикам, считает, что в этом деле наличествует некий тайный преступник… И этот преступник, дергая из-за кулис за ниточки, забавляется, как пожелает, с различными таинственными феноменами и пытается всех околпачить. Так доктор Вакабаяси решил с самого начала, но на что мне его мнение-шмнение?! Ведь с точки зрения психиатрии это так называемое «преступление без преступника». И внешне, и по сути это не что иное, как приступ редкой психической болезни, а значит, в убийстве виноват один человек, который под воздействием психической иллюзии сделался и жертвой, и преступником. И если уж г-ну Вакабаяси так нужен преступник, то надо схватить предка Итиро Курэ, который наградил его такой наследственностью, и отправить того в кутузку. И это главное, что вызывает в данном преступлении интерес… Э? Что? Страшно? Вы уже поняли, кто настоящий убийца? Н-да уж, я крайне удивлен. Раз у великих детективов голова так быстро работает, то не знаю, что и делать, ведь вы отбираете хлеб у нас с Вакабаяси. Ну ладно, не торопитесь, погодите-ка. Если человек, на которого вы, господа, указываете, — виновник всех этих событий, если он — тот самый гипотетический убийца, вычисленный доктором Вакабаяси, то, по существу-то, это лишь бездоказательная гипотеза! Но даже если, предположим, у вас найдутся твердые и непоколебимые аргументы, даже если вы узнаете, где сейчас этот убийца и что он делает, и даже если вы поймаете его и заключите под стражу… Что, если в этом деле откроются новые факты, от которых просто так не отмахнешься? Что вы тогда запоете? Хе-хе… Лучше уж и не начинайте. Ведь в этом экстраординарном и таинственном деле легковесные доказательства и общие суждения суть величайшее и опаснейшее табу! К тому же… а знаете ли вы, как это дело попало ко мне в руки после упомянутых событий? А какие наблюдения я проделывал? Какими методами проводил исследование? Насколько ужасным и болезненным, величественным и безумным, насколько нонсенсным оказалось объяснение второго приступа в свете этих изысканий? Каким образом дорога, которой шло мое исследование, свернула вдруг не туда и привела меня к самоубийству? Пока вы основательно не изучите всего этого, вы никак не поймете, есть ли убийца. Ну что? Похоже, так я вас запутал, что стоите вы тут и вздыхаете. Да, спесь-то я с вас посбивал, но о том, какой ход приняли мои дальнейшие исследования, я расскажу в продолжении полноцветного звукового фильма, не отвлекаясь на вежливые обороты. Кстати, когда деревенские комментаторы вроде меня убирают вежливые обороты в своих толкованиях новых американских лент, это звучит как любительский сценарий… Я, к сожалению, сценариев там или либретто никогда не писал, но до рассвета времени еще полно, так что позабавлюсь-ка в последний раз да заодно добью этот сценарий. Однако прошу заметить, что самое важное, кульминация психической наследственности, тут отложено на потом, а до него, как в приличной опере, ой, простите, сценарии, идут одна за другой всякие увертюры. Мои заметки о данном происшествии расположены в том порядке, в котором я сам узнавал о событиях, поэтому достаточно ознакомиться с ними, чтобы понять всю правду… Позволю себе поклясться небом и землей, что история эта абсолютно честна, искренна и научна, а потому покорнейше прошу верить в нее. Вежливо прошу, заметьте! А-ха-ха… [ТИТР] Психиатрическое обследование Итиро Курэ. Девять утра, 3 мая 1926 г., приемная окружного суда Фукуоки. Доктор Масаки, одетый а-ля деревенский староста — в хаори с гербами цвета фасолевой пастилы, саржевое хитоэ[109] и хакама и поблекшие от стирки белые таби, — сидит, скрестив ноги, у окна, ровно напротив входа, и лениво покуривает сигару. На круглом столе в центре комнаты лежат старый зонтик и котелок — предположительно, вещи доктора Масаки. Рядом стоит доктор Вакабаяси в сюртуке, он представляет доктору Масаки сурового полицейского инспектора в форме и щуплого господина в саржевой одежде. — Главный полицейский инспектор Оцука… следователь-судья Судзуки… Оба в этом деле с самого начала. Доктор Масаки встает, принимает визитные карточки и радостно кивает каждому. — Масаки. Вы, кажется, хотели меня видеть… Карточку! Простите, забыл. Полицейский и следователь кланяются еще торжественней. Приводят связанного Итиро Курэ, на нем однослойное кимоно авасэ из темно-синей ткани в горошек, надетое на голое тело. Двое судебных служителей держат его за концы веревки. Джентльмены расступаются, пропуская молодого человека, и остаются рядом с доктором Масаки как ассистенты. Итиро Курэ стоит на месте и мрачным, меланхолическим взором окидывает комнату. На его белых руках и шее много ран, ссадин и царапин, полученных из-за сопротивления, оказанного в процессе задержания, а его редкой красоты фигура смотрится здесь весьма странно. Судебные служители, стоящие позади юноши, отдают честь. Доктор Масаки приветствует их взглядом и, выдыхая длинную струйку сигарного дыма, хватает Итиро Курэ, заключенного в наручники, за ладонь и бесцеремонно притягивает к себе, так что между их лицами остается расстояние примерно в один сяку. Они смотрят друг на друга в упор. Неужто доктор Масаки пытается найти в его взгляде какой-то намек или хочет погасить огонек в глазах Итиро Курэ?.. Некоторое время они переглядываются. Затем в лице доктора Масаки, как и в лицах стоящих рядом господ, проявляется некоторое напряжение. И только доктор Вакабаяси бесстрастно и пристально смотрит на доктора Масаки холодным мутным взором, будто выискивая в нем нечто неизвестное. Итиро Курэ сохраняет спокойствие. Он отводит ясный взор, который весьма свойственен умалишенным, от доктора Масаки и неспешно, снизу вверх, оглядывает высокую фигуру доктора Вакабаяси, одетого в визитку. Выражение лица доктора Масаки постепенно смягчается. Глядя на профиль Итиро Курэ, он улыбается, затем, затянувшись гаснущей сигарой, дружелюбно начинает: — Знаешь этого дяденьку? Итиро Курэ, смотря снизу вверх на бледное длинное лицо доктора Вакабаяси, искренне кивает, в его взгляде проявляется мечтательное выражение. Заметив это, доктор Масаки улыбается еще шире. Итиро Курэ шевелит губами: — Знаю… это мой отец… Услыхав это, доктор Вакабаяси приходит в ужас. С лица его, и без того бледного, исчезают последние краски, а посреди белоснежного лба принимаются пульсировать две синие вены. Непонятно, гнев это или страх. С дрожью негодования поворачивается он к доктору Масаки. Вид доктора Вакабаяси так жуток, будто он готов наброситься на кого-нибудь с кулаками. Однако доктор Масаки не обращает на то ни малейшего внимания. — Ха-ха-ха! Хорошо, хорошо, вот твой папочка… А знаешь ли ты второго дяденьку? — спрашивает он, указывая с заливистым смехом на себя. Итиро Курэ смотрит прищурившись в лицо доктора Масаки и шевелит губами: — Вы… мой отец… — Ха-ха-ха! — еще радостней хохочет доктор Масаки. Наконец он отпускает руку Итиро и разражается нестерпимо диким хохотом: — А-ха-ха-ха-ха! Ну ты даешь! Выходит, у тебя два отца?! Итиро Курэ невольно запинается, а затем молча кивает. Доктор Масаки, держась за живот, продолжает хохотать: — Ха-ха-ха-ха-ха! Великолепно! Настоящее чудо! Помнишь хоть, как зовут папаш?