– Кого это ты так обозвал, щенок? – начал свирепеть темный магистр. – Не фурия, нет… – мечтательно завздыхал пухленький прислужник, – пери! Яркая роза волшебного сада! Чаровница и затейница… – Где она? – едва сдерживаясь, рявкнул на него Изрельс. – Растаяла, как сладостный туман, как утренняя звезда, как алмазная роса… и дивный юный бутон синеглазой лилии с собой увела. – А вместе с бутончиком и все наши амулеты и зелья, – обреченно вздохнул Мальгис. – Даже вестника послать нечем. Обчистила похлеще рыночного карманника… затейница! – Вот сколько живу, столько и убеждаюсь, – язвительно огрызнулся Изрельс, копаясь во флаконах с зельями, – как права поговорка: «Никогда не верь первому взгляду»! Я тут чуть было не разжалобился, собирался помочь ему вернуться в родное ханство быстро и без позора! А этот недостойный звания темного мага лопух обзывает мою любимую жену карманником! Да ладно бы она была родственницей только мне, так она еще любимая младшая сестра моего друга Кадерна и любимая старшая сестра моего ученика Тодгера! – Не верю… – вытаращил глаза Мальгис. – Если она ему родная сестра, то почему и его карманы обчистила? Изрельс накапал в ложку три капли зелья, разбавил лимонадом и осторожно вылил в рот старшего придворного магистра. Полюбовался на кислую гримасу, исказившую лицо шурина, и только после этого, подняв вверх палец, назидательно изрек: – Не обчистила. А взяла в силу крайней необходимости. Когда берут у своих, это за воровство не считается. Кан и сам бы все ей отдал, если б знал, как подло поступил Рандолиз с его родной сестренкой. – Кто поступил с сестренкой? – сонно пробормотал Кадерн и сладко потянулся. – Какой сон!.. И вдруг резко сел, помотал головой и уставился на Изрельса: – Изр? Тод? Случилось что-нибудь? С Летуаной? – Вот именно, – тяжело вздохнул магистр, плеснул в кубок лимонада и залпом выпил. – Но говорить об этом будем не здесь. Хотя главное могу объяснить. Некто Рандолиз, пользуясь ее доверием, отправил Лету на этот остров… наложницей. – Они тут заложницы, – мрачнея, пробормотал Кадерн и начал хлопать по карманам в поисках амулета. – А какая разница? Как ни назови, смысл один. Да не ищи ты свои побрякушки, это она забрала. Думаешь, простой рабыне под силу усыпить и твоего мага, и тебя? – Выпорю. – Пальцем не тронешь! Посадишь в самое мягкое кресло и будешь кормить мушмулой и инжиром. Иначе и не мечтай подержать в руках племянника. Или племянницу. – Лета ждет ребенка? А он ее сюда?! – мгновенно начал звереть главный ханский магистр. – И не только ее, – наконец-то вставил словечко Тод. – Дарочку тоже. Мою невесту… почти жену. Ее родители уже согласились. – Подожди… была тут одна… тоненькая такая, синеглазая… – Мечтательная улыбка, как солнечный лучик, осветила хмурое лицо Кадерна. Тодгер побелел и схватился за свой жезл. – Можно считать, невестку ты одобрил, – поспешил задавить в зародыше начинающийся шторм Изрельс. – И это замечательно. Тех, кто пытается сказать хоть слово против нее, Тод сразу начинает убивать. Мой дом в Айгорре полуразрушен, там теперь команда гномов работает. Да и у себя во дворце полсада разнес и пограничный овраг в придачу, когда ее потерял. – Я бы тоже разнес, – вздохнул Кадерн. – Не девушка, а мечта! – Бутон белой лилии с синими глазами и ангельским голоском, – расцвел Обай-баба. – Рахат-лукум, райская птичка! – Убью, – с тоской процедил Тодгер. – Или заброшу на семь миль от острова… и ползите потом по мелководью! – Действительно, – задумчиво уставился на него старший брат, – все признаки налицо. И давно это у него? – Два года, это младшая дочь лирского короля, – поспешил закрепить результат Изрельс. – Вот теперь понимаешь, почему эта сволочь Рандолиз сбежал? – А он, значит, сбежал? – хищно переспросил Кадерн, предсказуемо переключившись на более привычную ему задачу. – И давно? – Сразу после того, как отправил девушек сюда. И следы затер, мы с Тодом были в его берлоге. Кстати, дом он снимал у одного жадного простофили. – Тогда нам нужно сначала идти в ханский дворец. Тайный советник – сволочь еще та, но собирает сведения на всех непростых людей и магов, о ком услышит хоть краем уха. Открывайте портал. Мальгис, ты со мной. И не трясись, никто тебя наказывать не будет. Я и сам попался… такая музыка, танцы… интересно, кто придумал? – Пышная роза была заводилой, – услужливо подсказал Обай-баба и, скромно опустив глаза, со вздохом признался: – Обай подслушивал, пока не уснул. Она и музыку сделала, зельем на колонны брызнула, они и запели. Девушки теперь плачут, и кухарки тоже. Всем ее жалко, и себя тоже. – А себя-то почему? – Так ведь роза пообещала, как найдет дорогу домой, – всех отсюда заберет и мужей им хороших найдет. Сама проверять будет, так и сказала! – Как интересно, – покосился на помрачневшего Изрельса шурин. – А еще о чем они говорили? Та… лилия тоже собиралась будущих женихов проверять? – О, лилия, – мечтательно прижмурился толстячок и огорченно вздохнул: – Нет, дивная птичка только говорила: все рабовладельцы, – прошу прощения, не мои слова, – грязные свиньи! – Какой странный лексикон для принцессы, – насмешливо удивился Кадерн. – И очень интересно, откуда у нее такая ненависть к обладателям рабов? – Об этом поговорим в твоем кабинете, – поспешил перевести разговор Изрельс, торопливо открывая портал. – Я сейчас другого опасаюсь. Гад Рандолиз вполне мог поставить на них свои маячки. – А девушкам ничего не скажете? – опасливо осведомился Обай-баба, тоскливо посматривая на туманный цветок портала. – Сам скажешь. – Постаравшийся взять себя в руки магистр уже придумал, как решить эту проблему. – Раз моя жена им обещала, значит, обязательно заберем, пусть потерпят пару дней. И мужья им будут… сам займусь подбором. * * * – Все это крыло дворца в вашем распоряжении, – демонстрируя роскошные залы, спальни, купальни и широкие балконы, ласково вещал красавчик, а Дарочке слышался в его словах лязг стальных засовов и запоров. – В саду тоже можно гулять от рассвета до заката. Ночью не советую – темные у нас ночи, а дорожек нет. Заблудитесь, испугаетесь, еще и заболеете. Кушанья, развлечения и украшения заказывайте какие захотите, вот доска желаний, вот мел. Просто пишете – например: «Пирожные с кремом». Смуглая мужская рука небрежно черкнула два слова на золотой доске, и на стоящем рядом длинном мраморном столе появилось десятка два блюд с разнообразными пирожными. – Не буду вам мешать, отдыхайте с дороги, – рассмотрев разгорающийся в глазах младшей гостьи интерес, довольно, как объевшийся сливок котяра, муркнул красавчик, и невидимые лапы бережно пересадили Лету с Дарочкой в мягкие кресла. Потом ковер взмыл ввысь и стремительно улетел прямо в большущее, до пола, широко распахнутое окно. – И где это мы? – помолчав, осторожно спросила принцесса свою наставницу, задумчиво оглядывающую кричаще роскошный зал. Тут было просто душно от зеркал, золота, драгоценных камней и не менее дорогих вещиц из различных редких материалов, от кости мамонтов до поющего тростника. – Я начинаю понимать Изра, – пробормотала та, вздохнула и пояснила: – Он в молодости был магом в одной из южных стран. – В какой? – Протянув руку к блюду с пирожными, Дарочка вытащила самое румяное и только открыла рот, чтобы откусить, как наставница резким ударом выбила его из пальчиков ученицы: – Двойка за урок. Ты не выучила правило второе. – Но оно было про зелья, – с тоской поглядывая на упавшее пирожное, проворчала принцесса. – Надо бы поставить еще двойку – за неумение думать и обобщать факты, – сурово прикрикнула Летуана. – Но у тебя есть веская причина – слишком бурная жизненная струя. – А можно про струю поподробнее? – кротко осведомилась Дарочка, сложив руки на коленях, как покорная служанка. – Все очень просто. Если говорить образно, наша жизнь – река. И если ты хоть раз пускала в речку кораблик, то не можешь не знать – течение в реке очень неравномерное. В заводях и на разливах вода иногда почти не движется, у сильно пологих берегов течет медленно, а у крутых – быстрее. Ну а на стрежнях иногда мчится, как сорвавшаяся с цепи, закручиваясь в водовороты и свиваясь струями. Вот в такую струю мы сейчас и попали. – Правильнее сказать, ты нас туда забросила, – тихонько заметила принцесса, помолчала, словно не замечая возмущенного взгляда наставницы, и добавила: – Но я не в обиду так говорю. На самом деле так жить очень интересно, каждый день что-то новенькое. Меня только интересует один вопрос: если кушать тут ничего нельзя, то чего долго сидеть? Посмотрели, как живет султан, и пора дальше. – Во-первых, нам нужно отдохнуть, – уклончиво пробормотала Летуана. – В следующий раз таких роскошных покоев может и не достаться. А во-вторых, над этим вопросом я работаю. – И давно? – живо заинтересовалась Дарочка, но получила в ответ только хмурый, предостерегающий взгляд и состроила обиженную гримаску: – А чем мне тогда заниматься? Может, искупаться? – Не может. Сиди и учи правила. – Летуана наугад вытащила из своей корзинки небольшую книжку и ловко бросила ученице. – Они тебе пригодятся еще не раз. – Как я начинаю подозревать, и не два, и даже не десять, – дерзко огрызнулась та. – С такими-то родичами. Но алхимичка, мрачно крутившая в руках снятую с шеи брата многолучевую звезду амулета переноса, сделала вид, будто временно оглохла. * * * – Слава тебе, о светозарный султан Ахангер Дугрейский, могущественный правитель великого султаната Дугрей и повелитель Тогдада, а также всех ближайших пределов на месяц пути в любую сторону от него. Да славятся имена твои, да устрашает врагов сила твоя, да превозносится друзьями и подданными мудрость твоя. И пусть цветут земли твои и растут на них сады богатые и поднимаются дворцы роскошные, великие. – Еще пара таких фраз, и я усну. Ты этого хочешь, Даурбей, или забыл, зачем ворвался ко мне во время послеполуденного отдыха? – Прости, о светлейший, но твой старший спальник Ашерали сидит в нижнем зале, и на нем синий халат. – Предатель. Приказать выпороть, что ли? – Как пожелаешь, светлейший.