«В случае если ограбят тебя дачные мазурики, то поступай в городовые и мсти. Другого выхода нет.» А. П. Чехов, 1884 год — Просыпайтесь, доктор, пришла пора отвечать на вопросы! Делать этого Фальку ой, как не хотелось, но вряд ли он обладал правом голоса в сложившейся ситуации. К тому же, надо было понять, в какой передряге оказался доктор. Итак, его привели в чувство с помощью отвратительно пахнущей тряпки. Нашатырь, вероятно. Сидел он в смутно знакомом старом креслице с подлокотниками, к которым веревкой были примотаны его руки. Еще одной веревкой его привязали к спинке. Голова болела дважды: снаружи и внутри. Во-первых ныла шишка, оставленная нападавшим. Во-вторых каждое движение раскалывало его череп ужасающей болью, отчего хотелось сидеть смирно и молчать. Помещение вокруг напоминало крепкий подвал, расчищенный от обычно хранимых в нем вещей. Напротив доктора стояли двое мужчин — один высокий, крепкий, второй — маленький и суетливый. Знакомый столь же смутно, как и кресло, на котором сидел доктор. Удостовериться не представлялось возможным — комната и так плохо освещалась одной лампой на столике рядом, а мужчины закрыли лицо платками на манер американских бандитов. — Ну все, очнулись! — снова подал голос крупный. — Ваша жизнь в ваших руках, доктор. Ответите на наши вопрос — и, может быть, мы вас отпустим. Будете запираться — сделаете только хуже. Никто не знает что вы здесь. Никто не придет на помощь. Никто не услышит ваших криков… Прозвучало это довольно зловеще. Но врачебная практика научила Фалька никогда не верить человеку на слово, не получив перед этим эмпирических доказательств. Поэтому Василий Оттович набрал воздуха в легкие и закричал изо всех сил: — Помогите! Убивают! Здоровяк медленно подошел к Фальку, нагнулся и от души ударил доктора под дых. Желание кричать и силы, чтобы это желание воплотить в жизнь, резко покинули Василия Оттовича вместе с вылетевшим из груди воздухом. Зато еще одним сгустком боли на теле стало больше. — Я предупреждал, — заметил здоровяк. — Доволен? — Поаккуратнее там, стул сломаешь! — громким шепотом осадил его маленький суетливый напарник. Голос тоже показался знакомым. — Не сломаю, — отрезал крупный тип. — Свое дело знаю. Мелкий лишь пожал плечами и отступил в тень. А громила развернулся обратно к Фальку. — Отвечать будешь? — Но вы же не задали пока ни одного вопроса, — прохрипел Василий Оттович, за что получил еще одну оплеуху. — Не люблю, когда умничают, — сообщил ему здоровяк. — Может, ты перестанешь его бить и действительно начнешь задавать вопросы? — вновь влез напарник. — Может, ты перестанешь мне под руку говорить? — осведомился громила. Суетливый человечек вновь отступил. — Итак, чего ты знаешь о Платонове? — обратился к Фальку здоровяк. — Что? — не понял доктор. — Чего знаешь о Платонове, спрашиваю! И кому ты успел об этом рассказать? — рявкнул громила. — Я ничего не знаю о Платонове! Только то, что он инженер и сейчас арестован по подозрению в убийстве! — А пару часов назад совсем другие песни пел! — усмехнулся под маской здоровяк. — Кто вам такое сказал? — уточнил Фальк, за что получил еще один удар. — Вопросы здесь я задаю! — рыкнул громила. — Кто надо, тот и сказал. Мол, ты болтал что-то про дело Платонова! Говори давай! Он взял Василия Оттовича за плечи и хорошенько встряхнул в месте с креслом. От головной боли, пронзившей тело, словно электрический разряд, Фальку захотелось лечь и сжаться в комочек. Сделать это, будучи привязанным к креслу, оказалось затруднительно. Оставалось лишь проскрести ногтями подлокотники. Но даже сквозь боль доктор заметил, что кресло, как и опасался суетливый человечек, действительно дышало на ладан. Василий Оттович не сомневался, что в его силах разломать сиденье и выпутаться из веревок, но делать это, пока над ним нависает злобный громила было бесполезно. — Я ничего подобного не говорил! — процедил сквозь зубы Фальк. Громила повернулся и кинул вопросительный взгляд на напарника. — Врет, — поспешно ответил суетливый. И в этот момент для Фалька все стало на свои места. Он понял, откуда знает этот силуэт и голос. И даже почему ему кажется знакомым кресло, к которому его привязали. Но у всех откровений есть свой час, и время выкладывать все карты еще не настало. — Видишь? Говорят, что ты врешь. Подумаешь или мне еще разок тебя приголубить? — уточнил здоровяк. — Подумаю, — согласился Василий Оттович. — Я узнал, что он похитил чужие деньги. Баснословную сумму. — Петя? Баснословную сумму? Да быть такого не может! — хохотнул здоровяк. — Может! Ради нее он человека убил. А вам что, не сказал? — уточнил Фальк. Подельники снова переглянулись. — Про Шевалдину слышали? Это он ее. — Нет-нет-нет, он клялся, что не его рук дело! — взволновано вскричал суетливый. — А сам нашел клад на тысячи рублей и припрятал его, — заметил доктор. — Брешешь! — рыкнул громила. — Как пить дать, брешешь! Откуда ты-то об этом знаешь? — А я нашел, где клад был спрятан, — уверенно ответил Фальк. — По шевалдинским следам. И сокровищ там не было. А Шевалдину убили. У кого в таком случае ценности остались? — И где он их спрятал по-твоему? — спросил здоровяк. — Не знаю. При обыске их не нашли, но, может, плохо искали… — Гы-гы, этим олухам ничего доверить нельзя! — подтвердил громила. — Ладно, положим, ты мне правду сказал… Сделаем так: я сейчас наведаюсь к Платонову на дачку и посмотрю, чего и где он там спрятать мог. А потом подумаю, что с тобой делать. Но если я там ничего не найду и пойму, что ты мне тут сказки рассказывал… Он грозно провел ладонью по горлу и повернулся к напарнику: — Ты! Охраняй его! Так, чтобы не рыпался! — Я? Да ты его видел? Он же, если захочет, меня одной рукой скрутит! — Не боись, я тебе пистолет дам! — хохотнул громила и действительно достал из-за спины револьвер. Он протянул оружие напарнику. Тот аккуратно принял пистолет дрожащими руками. От взгляда здоровяка это не укрылось: — Как пользоваться-то знаешь? — Разберусь! — огрызнулся суетливый. Оружие в руках придало ему уверенности. — Вот и хорошо! Давай, скоро вернусь! — с этими словами здоровяк скрылся в темноте. Фальк дал ему десять минут, внимательно наблюдая за своим сторожем. Нервный человечек не находил себе места. Он то ходил взад-вперед по подвалу, то усаживался на сваленные в углу ящики, то картинно целился в пространство из револьвера. Этим доктор и решил воспользоваться. — Аркадий, — тихонько позвал Василий Оттович. — Что?! — охранник вскочил с ящика, на который он в очередной раз примостился. — Подойди, — сказал Фальк. — Чего?! Да откуда ты… — суетливый осекся, поняв, что его раскрыли и нервно спросил. — Как ты понял? — Ты мне сразу показался знакомым. Как и кресло — это же старое, из курзала? — уточнил Фальк. — Не важно. Я окончательно догадался, когда твой друг решил проверить у тебя, говорю ли я правду про Платонова. Я ведь действительно ляпнул про него на вечере в «Швейцарии», но меня слышали только два человека: Неверов и ты, когда подошел к нам с шампанским. Дальше все встало на свои места… — Черт возьми, Фальк! — доктору показалось, что распорядитель курзала сейчас расплачется. — Ну зачем?! Зачем ты это сказал? Ты же понимаешь, что мы тебя теперь не можем выпустить живым? — А вы и так бы меня не выпустили, — резонно заметил Василий Оттович. — Но у меня есть к тебе предложение. — Предложение? — недоверчиво переспросил Аркадий. — Да, — кивнул Фальк. — Видишь ли, я собрал твоему приятелю. Платонов действительно украл деньги. Но я знаю, куда он их спрятал. Точнее, у кого. — У Шкляревской? — быстро спросил распорядитель. — Да! — ответил доктор. — Видишь, ты же умный парень! Шкляревская от меня без ума! Если попрошу — отдаст все деньги. Как насчет половины, а? Там хватит денег, чтобы хоть свой дом купить, хоть заграницу бежать… Фальк с каждым словом все больше и больше понижал голос, под конец затихнув до таинственного шепота. Завороженный его словами Аркадий подходил все ближе и ближе, чтобы ничего не пропустить. — А как же… — начал было распорядитель, но спохватился, не назвав имени. — Твой приятель? — уточнил Василий Оттович. — Нет, если хочешь, можешь с ним тоже поделиться. Но он не производит впечатление щедрого человека. Как тебе такой вариант — сдать его полиции? — Нет-нет, так нельзя! — в ужасе отшатнулся Аркадий. — Если что не так — его дружки меня убьют! — Хорошо, хорошо, как скажешь, — закивал Фальк, а затем воровато огляделся, подался вперед и шепнул: — Тогда как тебе такой вариант? — Какой? — нагнулся к нему Аркадий. Этого доктор и ждал. Несмотря на дикую головную боль он со всей силы боднул распорядителя лбом. Тот взвыл и отшатнулся, выронив пистолет. Руки Аркадий прижал к носу, из которого бил фонтан крови. Фальк же не стал терять времени — он невероятным усилием воли напряг мышцы, заставив старое кресло печально скрипнуть. Подлокотники с громким треском оторвались. За ними начало разваливаться и само кресло, позволяя Василию Оттовичу встать. Увидев это, Аркадий рванулся вперед в надежде поднять оброненный пистолет. Фальк не дал ему это сделать. Размахнувшись, он пнул распорядителя в лицо носком туфли. Удар пришелся по уже сломанному носу, отчего Аркадий жалобно пискнул и упал, на вид лишившись чувств. Василий Оттович быстро выпутался из веревок и обломков кресла. Он поднял с пола револьвер и проверил, заряжен ли он. Пуль внутри оказалось всего четыре, но Фальк и не намеревался стрелять из оружия. — Как? — плачущим голосом проныл с пола распорядитель. — Как вы так смогли? — Ты где был, когда мы японцами воевали? — спросил доктор. — В Петербурге. Половым служил…