— Вот и я служил, — откликнулся Фальк. — Только не в Петербурге, и не половым. Встать! Руки за спину! Быстро, но надежно связав Аркадия, Василий Оттович оставил распорядителя в подвале, а сам взял револьвер и лампу и поднялся на первый этаж. Помещение оказалось незнакомым, но вот запахи и обстановка подсказывали, что Фальк оказался в подсобной части курзала, куда отдыхающие никогда не заходили. Оказавшись у дверей на улицу, доктор прикрутил фитиль лампы, дождался, пока глаза привыкнут к темноте, и осторожно выскользнул на улицу. Ему удалось сделать лишь пару шагов прежде, чем его окрикнул знакомый грозный голос: — А ну стой! Бросай оружие! — Александр Петрович, это я, Фальк! — радостно воскликнул доктор, выполнив команду урядника. — Василий Оттович! Живой! — выдохнул Сидоров. — Как вы выбрались? — Нет времени объяснять! Один из бандитов минут пятнадцать назад отправился на дачу Карамышевых, которую снимал инженер… — Никуда он не направился! — довольно хохотнул урядник. — Заарестован в лучшем виде! Ну и ночка у вас выдалась, господин доктор, а? ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ «Само собою разумеется, что в дальнейшем развитии дела могут быть пущены в ход разного рода неожиданности» М. Е. Салтыков-Щедрин, 1857 год После бурных ночных событий Василий Оттович был разбит настолько, что даже не протестовал, когда Сидоров отправил его домой с обещанием рассказать все подробности на следующий день. Доктор дохромал до дачи, не раздеваясь упал на диван в гостиной и проспал до полудня. Последнее оказалось ошибкой, так как ночевка на диване усугубила болезненные ощущения, оставшиеся после избиения громилой. Фальк постарался диагностировать сам себя и пришел к выводу, что несмотря на образовавшуюся на голове шишку и многочисленные синяки по всему телу серьезных последствий для здоровья удалось избежать. Кажется, даже обошлось без сотрясения, так как за исключением боли и легкого головокружения других симптомов Василий Оттович не испытывал. Погода выдалась замечательная, поэтому Фальк решил, что свежий воздух подействует на него благотворно, и устроил себе поздний завтрак на террасе. Клотильда Генриховна нажарила яичницы с сосисками, добавила к блюду свежих овощей, купленных утром у крестьян-разносчиков, и даже каким-то чудом добыла сладких пирожных из кондитерской. Единственным атрибутом завтрака, к которому кухарка не притронулась, стал кофе — крепкий черный напиток Василий Оттович заваривал исключительно сам, имея внушительную коллекцию заморских кофеварок, от обыкновенной турки до итальянских образцов, напоминающих лабораторное оборудование. На веранде с чашкой кофе его и застала Лидия. Не дожидаясь приглашения она взлетела на крыльцо и обняла успевшего подняться Фалька. — Василий Оттович, милый мой, вы живы! Какое счастье! Как вы себя чувствуете? — спросила она, сжав доктора в своих тоненьких, но поразительно сильных ручках. — Хорошо, — прохрипел Фальк, в силу торжественности момента даже не озвучивший, какую боль доставляют объятия Шевалдиной с учетом его многочисленных гематом. — Александр Петрович сказал, что вы настоящий герой! Самостоятельно сбежали от преступников и даже задержали одного?! — Лидия смотрела на него, словно на героя, сошедшего со страниц ее любимых книг. И, надо сказать, доктору это льстило. — Что-то в этом роде, — поскромничал Фальк. — Но как вам удалось?! В смысле, где вы такому научились? — На военной службе, — чуть помрачнел доктор. — Но вы же были врачом, разве нет? — Военным врачом, — пояснил он. — Это значит, что иногда я оказывался слишком близко к театру военных действий. — И вы дрались? — Приходилось. — Стреляли? — Да. — Попадали? — Надеюсь, что нет, — ответил Фальк, покривив душой. Он слишком хорошо помнил тот день, когда японцы достигли их полевого госпиталя. Помнил вес револьвера в руке. Помнил перекошенное лицо летящего на него самурая. Помнил момент выстрела. А самое главное — помнил его последствия… — Что же вы раньше не рассказывали, — обиженно толкнула его Лидия. — А как вы себе это представляете? — осведомился Фальк. — «Да, кстати, Лидия Николаевна, обратите внимание на мои роскошные усы, пока я поделюсь с вами историями о военной службе?». Увольте! — Усы у вас и впрямь хороши! — призналась Шевалдина. — Спасибо, — вежливо принял похвалу Фальк. — Очевидно, это вам нужно сказать спасибо за мое освобождение? — Отчасти, — смутилась Лидия. — Я услышала ваш сигнал — хотя должна признаться, что кукушка из вас ужасная — и быстро спустилась вниз. Но когда вышла из дома увидела, как какой-то ужасный мужчина схватил вас и тащит в лес. Я поняла, что вы в беде, и решила незаметно проследить за ним. Представьте мое удивление, когда он отнес вас к курзалу и зашел внутрь через черный ход. — Представляю, — кивнул Василий Оттович. — Сам поразился, когда выбрался оттуда. — Я тут же побежала к Александру Петровичу, подняла его и все рассказала! — продолжила Лидия. — А дальше вы все знаете, — закончил за нее подходящий к веранде Сидоров. — И хотя вы повели себя с выдающимся мужеством и смекалкой, я бы посоветовал отблагодарить Лидию Николаевну. Если бы не она, я бы не успел задержать сообщника Аркадия, когда тот выходил из курзала. Урядник поднялся на террасу. Вид он, несмотря на радостные новости, имел довольно хмурый, что несколько удивило Фалька. — У вас все хорошо, Александр Петрович? — уточнил он. — Это смотря с какой стороны посмотреть, — ответил Сидоров. — Вы раскрыли преступление, Василий Оттович, да не то. — Как это? — опешил Фальк. Лидия просто уставилась на урядника с пораженным выражением лица. — А очень просто, — Александр Петрович уселся напротив и, с разрешения доктора, налил себе чашечку кофе. — Вы же слышали про ограбления двух дач? Как раз перед тем, как вы приехали? — Да, если не ошибаюсь, Соболевых и… — Фальк раздраженно защелкал пальцами, пытаясь припомнить вторую фамилию. — Макшаровых, — избавил его от мучений урядник. — Так вот, ваши вчерашние мазурики их и провернули. А угадайте, кто у них был третьим? — Инженер Платонов? — уверенно произнес Василий Оттович. — Единственный и неповторимый. Аркадий помог им выбрать цели — семьи побогаче, причем те, что перевезли вещи, но сами не еще не приехали. Платонов через связи среди строительной бюрократии получил планы домов, чтобы четко представлять расположение комнат и ничего не пропустить. А затем наш чудесный велоциклист в компании со здоровяком (его фамилия Птицын, кличка — «Птица», конечно же) влезали ночью на выбранные дачи и выносили все ценное. — То есть, что — они банальные грабители? — расстроенно спросила Лидия. — Э, нет! — погрозил пальцем Александр Петрович. — Не банальные. Идейные. Думаете, чего Платоновым жандармы заинтересовались? Инженер оказался из социалистов. А вырученные средства они с Птицей не делили между собой, а отсылали в партийную кассу. — Что ж, все понятно, — кивнул Фальк. — Даже то, откуда Платонов узнал, что именно я нашел след от велосипеда. Павел Сергеевич Неверов обмолвился, что судебный следователь перед отъездом угощал его кофе в курзале и рассказывал о подробностях расследования. А Аркадий, стало быть, незаметно их слушал. Кто же заподозрит распорядителя? — Именно, — согласился Сидоров. — И Шкляревская, как оказалось, здесь ни при чем. Не знаю, зачем Платонов с ней шашни развел — то ли от форсу, то ли чтобы дом самолично осмотреть, то ли и впрямь она ему голову вскружила… — Ну а тетушку-то зачем они убили? — нетерпеливо перебила урядника Лидия. — Она что, их раскрыла каким-то образом? — Нет. Платонов признался, что действительно получил от Веры Павловны крайне едкую записку, но речь в ней шла о том, что ваша тетушка расскажет о романе Платонова адвокату Шкляревскому. И, что самое обидное, у всех участников банды экспроприаторов есть алиби. Платонов был у Екатерины Юрьевны, угрозы генеральши на него не подействовали. Аркадий в субботу и воскресенье был в Петербурге у родственников. Птицын сдавал награбленное барыге на Васильевском острове — тот проходит негласным осведом и алиби подтвердил. Так что, повторюсь, Василий Оттович, вы раскрыли преступление, но не то, на которое рассчитывали. И здесь мы сталкиваемся с новыми сложностями. — Поясните, — настороженно попросил Фальк. — Помните, давеча, вы рассказали про Шиманского? И что он узнал книгу в руках Лидии Николаевны? — Разве? — удивилась Шевалдина. — Да, после вашей ремарки про павлина и театрального ухода, — раздраженно отмахнулся Василий Оттович. — И что с ним? Сидоров открыл рот, чтобы ответить, но сказать ничего не успел. С дороги донесся взволнованный вопль: — Други мои! Ужасные новости! Это правда, что в Зеленом луге орудует банда польских революционеров-террористов?! К ним на всех парах (с поправкой на угрожающую здоровью одышку) мчался председатель общества благоустройства Евлампий Аристархович Кунин, размахивающий белой кепкой на манер сигнального флажка. Сидоров едва слышно застонал и сполз вниз по дачному креслу. — Польские революционеры? — обалдело уставился на него Фальк. — Насчет них — не знаю, но этой ночью, пока мы возились с грабителями, кто-то проник на дачу Эдуарда Сигизмундовича и застрелил его, — обреченно объявил урядник. — К тому же, мне нужна помощь Лидии Николаевны, дабы прояснить один вопрос! ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ «Да ведь самый процесс усвоения знаний заключает в себе и рассудочную деятельность, то есть составление суждений и умозаключений»