— На самом деле, пусть всё это мне и не нравится, но они правы — у нас нет должных ресурсов, чтобы тратить их тогда, когда всё под угрозой. Безопасность на первом месте. Но если эти исследования окажутся успешными… разве это не было бы прекрасно? После этого он заговорил о придворном этикете, о правилах, которые я должна была знать — правилах, о которых и не слышала прежде. Какую вилку для какого блюда используют на банкете. Как встречают людей разного ранга. Реверансы, поклоны, и всё зависит от посыла. Реверансы, впрочем, он не показывал — описывал их только в мельчайших деталях, комментировал мои попытки, исправлял малейшие изменения в моей позе. Но стоило мне только замереть, как в голове вновь появлялись безумные мысли, и мой мозг всё никак не хотел отпускать действительность. Казалось, это было совершенно бессмысленным, и какая-то часть меня всё ещё отчаянно желала просто рассмеяться, расхохотаться в ответ на бессмысленные полупоклоны и глупые движения. Но всего этого от меня ждали дворяне, а я обязана их успокоить. Обязана уцепиться хотя бы за то, что они сейчас знали, понимали — и принимали. Но времени на обучение у меня было слишком мало. Через пару дней будут похороны, а значит — несколько отвратительных пиршеств. Ночь перед процессией, чтобы поприветствовать всех прибывших, и ночь после неё, уже в память погибших… И, конечно же, речь, о которой мне даже думать не хотелось. Холт, однако, явно считал это приоритетной задачей. Он вручил мне копию своего нынешнего проекта — словно ждал комментариев, — но всё это было таким прекрасным, таким дипломатичным и таким пресным, что мне стало противно — но я всё равно прочитала эту речь дважды, то и дело запинаясь. Даже просто читать, с одним только Холтом, и мне уже хотелось, чтобы сердце в груди остановилось — а как же я смогу заговорить перед всеми придворными? Но Холт казался поразительно довольным. — Я помню свои первые выступления, — заулыбался он. — Они были просто кошмарны, Ваше Величество. Я вызубрил их наизусть, но всё ещё запинался на каждом слове. Всё хорошо, Ваше Величество, просто немного практики — и немного уверенности в своих действий. О, не могла себе даже представить, как хоть когда-то, хоть перед кем-то, я — Я! — могла и вовсе попытаться выглядеть более уверенной. — И просто не беспокойтесь, Ваше Величество, — промолвил Холт. — Да, есть вопросы этикета, но подражать покойной королеве вы не должны. И нашему покойному королю — тоже, главное — это вы сами. Изменилось очень многое, и, может быть, лучше всего подчиниться этому порыву. Я на мгновение умолкла. — И что же вы имеете в виду? — Король Йорген… Нельзя говорить о нём плохо, да и он по-своему вёл нас вперёд, но надвигаются перемены. Может быть, наступило время обновить всё… Меньше блеска и шика, Ваше Величество, меньше дикости… И больше сердца. Но что же мне остаётся, если вокруг только ритуалы и правила? И я за двадцатью слоями юбок. Может, это Мадлен была бы естественна, продемонстрировала бы всем своё сердце, но ведь её сердце было именно тем, что они все желали увидеть! Её — не моё. — Мой отец считает, что я должна попробовать… — как описать это правильно? — попробовать сгладить многое. Сделать так, чтобы люди даже не ощутили разницы между мною и предыдущим правителем. — Но они всё равно её почувствуют. Им так же больно, как и всем нам, признавать смерть старого двора. И это… это ведь такие возможности, Ваше Величество! Для всех. Забытые даруют нам шанс, который нельзя упустить. — Забытые? — сглотнула я. — Вы считаете, это они всех обрекли на смерть? — Нет, ваше Величество. Но, может быть, это не просто совпадение — ваше отсутствие в тот момент, когда двор был отравлен. Я вижу в этом веление свыше, и они, может быть, немного исправили ситуацию, сделали всё так, как надо было — чтобы помочь нам стать какими-то другими. Словно Забытые вообще знали о моём существовании — словно они существовали и сами! Но Холт сейчас казался таким искренним… — Вы действительно полагаете, что они всё ещё имеют подобную власть, чтобы менять всё только по одному желаю, по одному взмаху руки? — Но ведь они — божества, Ваше Величество, и их не ограничивают законы мироздания, в отличие от нас. Да, их нет в физическом проявлении, но ведь влияние никуда не делось! — Мне казалось, что они пожелали уйти. Так зачем же всё ещё влиять на течение жизни, если они сами захотели этого? — Они ушли, потому что мы для них слишком малы, мы не заслужили их присутствия, но они всё ещё жаждут, чтобы мы были достойны. Мы сотни лет пытались отойти от амбиций, от войн и той жестокой тьмы, что была в нашем прошлом, но всё ещё оставались слишком экстравагантными, эгоистичными и расточительными — так может, им это надоело? Потому, возможно, Ваше Величество, на вас и остановился их выбор — на новой, иной королеве! Той, что превратит Эприа в землю, на которую они вновь смогут взойти! Если Забытые и вправду были всевидящими божествами, то как могли остановить свой выбор на таком ничтожестве, как я? Это должен увидеть даже Холт! Вправду ли он верит всему тому, что говорит, или это очередная ложь, призванная утешить и успокоить меня, сказать, что во всех этих смертях была хоть какая-то польза? Пояснить, что моё невежество стало даром, и всё это — не глупый результат бессмысленной трагедии, свалившейся на наши головы?! Если б он и вправду это верил… Если так, то я, пожалуй, уж ему точно могла доверять. А уж если нет… — Мне хочется верить, надеяться на то, что вы говорите мне правду — что оно так на самом деле и есть, — промолвила наконец-то я. — И хочется надеяться на то, что всё пройдёт хорошо… — Так и будет, Ваше Величество. Пока вы будете помнить о том, что Забытые выбрали вас. Вас, а не короля Йоргена, не его брата… даже не восхитительную Мадлен Вольф. Они ценят вас за сильные стороны — значит, так и должно быть! Вот только к правлению державой мои сильные стороны никакого отношения не имели. Но я кивнула — ведь он хотя бы верил в меня! Это было куда больше, чем большинство могло мне дать. Даже больше, чем то, что я искренне могла бы пообещать себе самой. И я… Я только выдохнула, пытаясь заставить себя стать немного сильнее. — Мне нужна ваша помощь. Пожалуйста. Мне нужен список присутствующих на банкете — все умершие и все выжившие. Я должна узнать об оставшихся придворных всё, что только возможно. Это ведь… Он только кивнул. — Конечно, Ваше Величество, и ваше беспокойство делает вам честь. Я прослежу, чтобы это было сделано. — И… Не могли бы вы дать мне копию книги Густава? Как я могу исследовать, если даже не понимаю… Он только быстро поднял руку. — Ваше Величество, вот на это я не способен. Конечно же, копии у меня нет — я сомневаюсь, что это поможет. Люди, нынче называющиеся Густавитами… убеждения их очень сильно отличаются от первоначальных взглядов, и они тоже очень коррупионны. Они пользуются былой славой, чтобы идти к своей цели, и надеятся на то, что никто не увидит дыр в их суждениях. Здесь, позвольте показать… — он бросился к столу и вытащил из одного из ящиков всё содержимое, взялся его перебирать. — Да! — он вытащил потрёпанную дождями брошюру и вручил её мне. Я бросила на неё один взгляд, сжала пальцами бумагу, чувствуя, как к горлу поднимается дурнота. Дешёвая, с толстыми линиями, размытая — но всё это так легко представить… король на земле, обложенный золотом, кубок вылетел из его руки, и королева рядом, с линией, пересекающей её горло — кровавой, должно быть. И я, стоявшая на них сверху, вжимавшая в землю, стекающая драгоценными камнями и потягивающая из своего бокала. — Убивайте коррупцию, — вещала я оттуда. А внизу были ещё какие-то размытые слова, что оскорбляли нынешний двор и моё правление — и они призывали сплотиться против нечестия, которое мы несли в королевство. — Что это такое? — Оно было разбросано по всему городу. Мы понятия не имеем, кто распространителем, но, Фрея, вы видите… Они не заостряют внимание на разуме, они не хотят вообще ни о чём думать… — Это валяется по всему городу?! — Да, но совсем немного. Мы уничтожаем всё, что находим, увеличили безопасность, увеличили количество патрульных — и ищем печатный станок. Мы их остановим. Но после того, как стража поймает этих людей, их вера всё равно не умрёт. Они меня ненавидели — ненавидели нас. Даже если мы отыщем печатный станок, разрушим их жизни, они всё равно будут держаться за нас своими идеями — и я смяла бумагу в кулаке. — Не беспокойтесь, Ваше Величество, — промолвил Холт. — Мы их найдём. Мы провели ещё целый час, разбираясь в правилах этикета, но энтузиазм Холта приугас, когда он рассказывал об очередных эффектных ритуалах, что для него самого на самом деле ничего не значили. В итоге он решил, что поведал всё, что мог, и я поднялась. — Спасибо вам, — промолвила я. — Спасибо за всё, что сделали для меня. Он кивнул, и я быстро шагнула в сторону двери. — Ваше Величество, могу ли я осмелиться посоветовать вам ещё кое-что? — его голос звучал вопросительно, словно он не мог рискнуть так сразу заговорить с королевой — хотя какая из меня там королева?! Но я остановилась и повернулась к нему. — Держитесь подальше от Уильяма Фицроя. — Фицроя? Да я едва ли говорила с ним когда-то! — разумеется, это не казалось разговора в коридоре у банкетного зала в день моей коронации. И, разумеется, верен он мне не был. — Разумеется, нет, — согласился Холт, — и пусть лучше так и остаётся. Фицрой всегда был очень популярен, а теперь ещё и весьма опасен. — Вы считаете, что он… — Он сын короля. По крови наследник он — вопреки закону. И если он пожелает захватить трон, то будет слишком опасным преступником. Я вспомнила слова Фицроя в ночь коронации и содрогнулась. Он говорил, что мне здесь не место — но казался таким убитым горем… Это были не слова убийцы. — Спасибо вам, — тихо промолвила я. — Я запомню этот совет… Одиннадцать Пение Наоми доносилось до моих покоев. Голос её был мягче обычного и гораздо печальнее, но всё так же твёрд. Многие пели, когда были счастливы, но Наоми — тогда, когда не хотела ни о чём думать, позволяла словам песни вытолкать из её мыслей всё дурное. Я заглянула в её спальню, обнаружив, что платье её уже висело в шкафу, а волосы были заправлены за уши. Посреди комнаты стояли три открытые коробки, а всё остальное, пожалуй, уже разложили — вот и вещи из её городского дома. — Привет, Наоми, — я проскользнула в её комнату, и Наоми улыбнулась в ответ. — Здравствуйте, Ваше Величество! — Надеюсь, это была шутка, — я подошла к одной из коробок. — Потому что если ты всерьёз станешь так меня величать, придётся пересмотреть вопрос нашей дружбы… — О, простите, Ваше Величество, ведь мне не ведомо, что я не имела права так величать вас… — О, я б не стала казнить вас за другое обращение, ведь мою величественность сотню раз за сегодня подтвердили все остальные! Наоми умолкла, и улыбка застыла на её лице — я внезапно осознала, что только что ляпнула. — Мне… Я… Прости, я не имела в виду ничего… — Всё в порядке, — сказала она, но голос звучал слабее, чем прежде, — знаю, что ты хотела этим сказать. Я открыла рот, собираясь возразить, но не могла подобрать нужные слова. Спасло меня только требовательное мяуканье — в дверном проёме застыла Дэгни, распушившая свой задранный хвост. Она потёрлась о мои ноги, а после прыгнула прямо в открытую коробку с платьями Наоми. — Дэгни! — я сгребла её в охапку. — Она так беспардонна… — Ну, она просто ищет себе место, где ей удобно, — отозвалась Наоми. — Да ведь она повсюду оставить шерсть! — быть обладателем пушистого кота весело до той поры, пока ты сам не начинаешь состоять из сплошной его шерсти. В итоге шерстинки Дэгни будто бы очерчивали её путь, покрывая тонкие дорожки ровным серовато-цветастым слоем. — Ну что ж, в таком случае, у нас есть шанс стать придворными законодательницами мод! — протянула Наоми. — Первые, кто осмелился носить прекрасную шерсть Её Высочества! — она потянулась, взяв Дэгни с моих рук, а после прижала её к своему плечу, как младенца. — Ну, и что там у тебя? — протянула она, кивнув на вещицу, что я всё щё сжимала в руках — и принялась укачивать Дэгни.