Обрушенный на Адиче когда-то Землетрясеньем иль паденьем скал. «Но посмотри: вот, окаймив откос, Течет поток кровавый, сожигая Тех, кто насилье ближнему нанес». Я видел ров, изогнутый дугой И всю равнину обходящий кругом, Как это мне поведал спутник мой; Меж ним и кручей мчались друг за другом Кентавры, как, бывало, на земле, Гоняя зверя, мчались вольным лугом. «Их толпы вдоль реки снуют облавой, Стреляя в тех, кто, по своим грехам, Всплывет не в меру из волны кровавой»[29]. Она в изумлении передала листок Ангарду. Делайе взглянул на них: – Мне не понадобилось много времени, чтобы найти оригинал. Это выдержки из Двенадцатой песни «Ада» Данте, круг седьмой, пояс первый. Здесь говорится о наказанных за «насилия против ближних», которые плавают в раскаленном «кровавом потоке»… Тот, кто это написал, выдернул из текста Данте разные строки и соединил их вместе… – У вас есть предположения, кто мог состряпать такой текст? Он отрицательно покачал головой. – Однако, услышав только что мотор скутера, вы отреагировали очень остро. – Это был кто-нибудь из парней Эгвива, и ничего больше, это не имеет никакого отношения к недавним событиям. Кто-то из бывших учеников, лодырь, которого я выругал или еще как-нибудь ему насолил. Они так мне мстят, просто покоя не дают. Они меня достают и днем, и ночью и кладут всякую гадость мне в почтовый ящик… «Простите им, ибо не ведают, что творят». Вы сами понимаете, у меня нервы сейчас оголены… Он указал на листок бумаги в руке Ангарда. – Но вот это… это – другое дело. Это писал человек больной, с расстроенной психикой. – Можно мы это заберем? – спросила Ирен. Учитель кивнул. Он весь дрожал, как лист на ветру. Солнце клонилось к западу, когда Сервас решил вернуться в жандармерию. У него создалось впечатление, что лес по-прежнему его презирает и отторгает, дразня птичьим пением и какой-то гробовой неподвижностью. Марианна, где ты? Внутри у него все сжималось от тревоги. Снова он обшаривал лес абсолютно напрасно. Он очень быстро проехал весь обратный путь до Эгвива и притормозил возле шале жандармерии. На большой поляне рядом с жандармерией дожидался очередного рейса вертолет. Оба винта застыли, как чучела птиц. Пилот сидел в кабине, склонившись над экраном мобильника. Сервас поискал глазами «Форд Рейнджер» Циглер, но не увидел его. Он помедлил и направился через поляну к вертолету. – Вы знаете, кто я? – спросил он пилота. Тот кивнул. – Да, вы вместе с капитаном Циглер и Элюа расследуете это дело, я вас здесь уже видел. – Вы кого-нибудь ждете? – Нет, я жду приказа. А пока могу перекурить. При этом слове у Серваса напряглись все нервы, но он не ослушался командира. – Покурите, если хотите. А потом надо сделать облет леса и горной гряды у аббатства. Густые леса заливал золотой закатный свет. Огромные пихты уже погружались в сумрак, и их головокружительные макушки задевали фюзеляж, когда вертолет летел над этим зеленым морем, по которому прокатывались волны. Сквозь сумрак вспыхивало небо. Буйство теплых красок и солнца на фоне горных вершин… Сквозь игольчатые кроны огромных пихт, как среди колонн кафедрального собора, Сервас еле различал тропинки, уже тонущие в полумраке. Аббатство осталось позади, чуть правее, и теперь они летели почти вровень с деревьями. Но ничего интересного видно не было. Чтобы нагнуться и вглядеться в проплывающий внизу пейзаж, ему пришлось преодолеть головокружение. – Вон, там, – сказал он вдруг. – Что там такое? – Понятия не имею. Они летели уже над краем другой долины, и перед ними среди деревьев появилось какое-то здание, стоящее на отшибе, на склоне горы. Длинное, серое бетонное здание с плоской крышей. Они быстро к нему приближались. Строение индустриального типа, стоявшее на прогалине, выглядело заброшенным: стекла были выбиты, стены разрисованы граффити. – Мы сможем здесь сесть? Пилот притормозил и сделал круг, чтобы осмотреть прогалину. Высокая ее часть располагалась на склоне, а низкая выглядела более плоской и в длину имела несколько сот метров. – Думаю, сможем. Он медленно стал снижаться, на этот раз с помощью рычага, похожего на рычаг автомобильного ручника, и вертолет завис в пяти метрах от земли. Тогда пилот начал вращать машину, работая то левой, то правой педалью. Сервас приподнялся, чтобы увидеть, как все это работает, хотя его ненависти к вертолету это не убавило. Наконец, последнее движение – и полозья коснулись земли. Шум двигателя затих, Мартен открыл дверцу, спрыгнул в траву, полегшую от ветра, поднятого винтом, и стал карабкаться вверх по склону к зданию. Кто построил это странное сооружение в таком Богом забытом месте? И зачем? Трава доходила ему до колен. И чем ближе он подходил, тем больше сооружение казалось ему полной развалиной. Солнце спряталось за гору, и прогалину накрыла тень, а в воздухе над верхушками деревьев все еще висел светящийся туман. Из ближнего подлеска поднимался густой, как патока, запах хвои и смолы. Двери в странной постройке не было. Вместо нее зияла дыра, в которую мог бы проехать грузовик. Внутренность освещали ряды окошек с выбитыми стеклами. Сервас отметил, что все это походило на просторный завод. Может быть, на бывшую лесопилку. Он не понимал, зачем было строить завод так далеко от всех коммуникаций. Если поверхность вокруг него и была когда-то забетонирована, то от бетона почти ничего не осталось, и он шагал по утоптанной земле, по штукатурке и трухлявым доскам. Мотор вертолета замолчал, и его поразила тишина, царившая вокруг. Какая-то могильная тишина. Все повисло в воздухе, словно оборвавшись накануне. Но никаких следов машин, которые когда-то наполняли это место шумом моторов и звуками человеческих голосов, видно не было. Он спросил себя, могли ли в таком месте держать Марианну. Граффити на наружных стенах говорили о том, что сюда заглядывала местная молодежь из Эгвива. Он не увидел ни одного местечка, где можно было бы спрятаться. Однако на противоположном торце здания, за опорами, в полумраке виднелись несколько дверей. Должно быть, это были когда-то кабинеты с гардеробными. Мартен пошел вперед, вздрагивая от внезапной сырости и прохлады. Последние, уже слабые лучи солнца угасали в немногих целых окнах. По дороге он всматривался в пол: в многочисленных следах от обуви поблескивала пыль… Следы были разных размеров… Может, их оставили те, кто расписал стены граффити. Попадались и круги серого пепла от костров. Что он хотел здесь найти? Надпись, знак, предсказание? Он сам себе напомнил археолога, изучающего следы исчезнувшей цивилизации. Ничего тут нет. Может, надо было осмотреть граффити, что были снаружи. Он хватался за любую мелочь. Но время, уверенность и надежды ускользали сквозь пальцы, как песок. Впереди что-то виднелось… Он затаил дыхание. Может, это оптический обман? Да нет, какая-то тень среди теней… Точно… На утоптанной земле… Не отрывая глаз от этого места, он двинулся вперед. Вдруг какой-то шум заставил его вздрогнуть, и сердце бешено заколотилось. Отчаянный, истерический шум и шорох продолжался всего несколько секунд, ровно столько, сколько нужно перепуганной птице, чтобы найти дорогу и вылететь через окно. Он вслушивался в затихающее хлопанье крыльев в лесу, и сердце понемногу успокаивалось. Еще несколько шагов… Ну конечно, там что-то есть… Что-то вроде геометрического рисунка… На самом деле тень была не одна, их было несколько, и они падали от одного окна, которое осталось целым. Тени выступали на пыльной поверхности стекла, они были частью прямоугольные, частью составляли треугольники, как раздвинутые ноги… Это были буквы: МАРТЕН 25