– Мне нужно еще, чтобы они придирчиво покопались в его банковских счетах, разыскали его нотариуса, если таковой был, проверили все его налоговые декларации и составили список принадлежащей ему недвижимости. И нужно опросить соседей на предмет посещавших его девиц и прочих случайных визитеров. И провести билинг мобильного телефона. Пусть запросят операторов. По словам жены, он часто отлучался по ночам. Свяжитесь с Региональной службой уголовной полиции Тулузы и попросите их обойти все ночные рестораны и кабачки и выяснить, в каких он бывал. И узнайте в Финансовой бригаде отдела расследований, какие банковские операции он производил. – Что там у нас еще? – спросила она дальше. – ДНК с места преступления: окурки, моча? – В картотеках не значатся, – ответил один из бригады. Кто-то развернул свой компьютер экраном к собранию. На экране был фоторобот: мужчина лет от тридцати до пятидесяти, с правильными чертами лица. Волосы короткие, рот средней величины, нос средней величины, расстояние между глазами тоже среднее. Короче говоря, абсолютно не пригодный ни для какого опознания. – Это фоторобот того парня, который вылез из фургона возле дома Маршассона, – с сожалением пояснил один из жандармов. – Мы его сделали по описанию соседа, но тот утверждает, что видел парня всего несколько секунд и исключительно в четверть оборота, к тому же спиной… – Непригоден, – отрезала Ирен, – забудьте о нем. Надо теперь сосредоточиться на других лицах. Что еще? – Письмо, которое Жильдас Делайе нашел у себя в почтовом ящике, сейчас в процессе графологической экспертизы. – Что значит в процессе? И сколько времени это займет? – У них специалист в отпуске. Ирен удивленно подняла брови. – И никого больше под рукой не оказалось? Сервас подумал о разнице между «технической» экспертизой, призванной идентифицировать рукопись или обнаружить подделку подписи по точному и неукоснительному протоколу, и графологическим изучением документа с целью установления авторства. Второе, очень популярное в литературе и кино, вызывало у него мало доверия. – Тут можно было бы воспользоваться средствами стилометрии из открытых источников, – предложил бородатый хипстер, которого Ирен когда-то поставила на место. – Чем-чем? – не поняла Циглер. – Стилометрия позволяет устанавливать личность автора текста по его лексикону, – пояснил бородач. – К примеру, вот уже много лет журналисты и члены сообщества пользователей биткойнов пытаются определить реальную личность Сатоси Накамото: под этим псевдонимом скрывается создатель криптовалюты. Однако говорят, что NSA, то есть американскому Национальному Агентству Безопасности, это удалось, причем именно благодаря стилометрии. Инструменты есть в открытом доступе в интернете… Все смотрели на него с таким выражением, словно он говорил на чужом языке. – У нас есть список фургонов «Пежо» и их владельцев или арендаторов? – спросила Циглер, уже не обращая внимания на бородача. Молоденькая девушка-жандарм с веснушчатым лицом протянула ей два листка бумаги. Ирен поручила ей и еще одному из сотрудников отправиться к торговцам автомобилями и к их владельцам. – А что насчет той страницы в «Фейсбуке»? – спросила она, намекая на страницу под названием «Милиция самообороны долины Эгвива». – Что говорит Техническая служба уголовных расследований и документации? Им известно, кто за этим стоит? – Они послали запрос в «Фейсбук», – сказал хипстер, – и ждут ответа. Хипстер протянул им напечатанный листок с условиями использования персональных данных «Фейсбука». Сервас прочел: «Мы осуществляем доступ к вашей информации, храним ее и предоставляем ее регулирующим и правоохранительным органам и другим лицам по официальному запросу, если у нас есть достаточные основания полагать, что мы обязаны сделать это по закону. Среди прочего, мы можем отвечать на официальные запросы, если у нас есть достаточные основания полагать, что ответ должен быть предоставлен по законам этой страны или территории, затрагивает пользователей в этой стране или на этой территории и не противоречит международно признанным стандартам». Иными словами, сотрудники «Фейсбука» присваивают себе право на «достаточных основаниях» отказываться давать ответы на совершенно законно заданные вопросы. С точки зрения «Фейсбука», его собственные законы превалируют над всеми законами всех стран, где присутствует «Фейсбук», и даже над международными соглашениями. «А что об этом думают судебные инстанции стран, которых это касается? – рассуждал ошарашенный Сервас. – В конце концов, это ведь касается пустячка, безделицы в два с половиной миллиарда человек». Циглер оглядела собрание. Нет никаких причин раздувать страсти. И потом, следствие только-только началось… Расследование такого масштаба – это все равно что сложное восхождение на Монблан. Первые дни относительно легкие, энергии хватает, желание всех порвать и адреналин зашкаливают… А потом начинает сказываться нехватка сна, одолевают сомнения, раздаются упреки, принимается давить начальство – разве только они очень быстро не возьмут след или убийца сам не облегчит им работу своей бестолковостью. Но в это Ирен не верила: они имели дело с одним или с несколькими жестокими хищниками, не оставлявшими своим жертвам ни малейшего шанса. С хищниками похлеще матерых косаток, белых акул или нильских крокодилов… – Я знаю, что вы сейчас чувствуете, – сказала она, повысив голос. – У нас очень мало зацепок и еще одно убийство. И все-таки решение находится вот здесь, – продолжила она, указав на пакетик с печатью, – в том количестве данных, которыми мы уже располагаем! Здесь содержится информация, которая поначалу от нас ускользнула, деталь, которая может все прояснить… Не падайте духом. И пресса, и начальство, конечно, будут оказывать давление. Но следствие никогда не идет по закону времени СМИ. И в тот день, когда мы арестуем виновного, все забудут о том, сколько времени на это ушло. – Если не появятся новые трупы, – заметил хипстер. Вокруг стола повисло молчание. Он пытался открыто подорвать ее авторитет. Сервас взглянул на Ирен, ожидая, что она сейчас даст резкий отпор. Но Ирен смерила ледяным взглядом длинного парня с холеной бородой так, словно его выходка ее не коснулась. Она уже миновала эту стадию. – Приготовьте, пожалуйста, отчеты, – закончила она. Они пробирались по узким улочкам к зданию городского муниципалитета. Теперь Сервасу казалось, что даже состав воздуха изменился и тишина стала какой-то другой. Город уже не тот, каким он нашел его, только приехав. Теперь это территория, на которой произошло три жестоких убийства. И маловероятно, что этим местам удастся оправиться и отделаться от этого образа. Разве что сменить название, как Брюэ-ан-Артуа. Мэр ожидала их в зале, размером больше зала муниципального совета. Он вполне мог вместить две сотни горожан Эгвива, пришедших послушать совместную конференцию мэрии и жандармерии. Едва они вошли, Сервас сразу почувствовал царившую здесь атмосферу нетерпения и нервозности. Зал гудел от приглушенных разговоров, которые то возникали, то затухали без ответа. Между рядами прокатывались волны напряжения. Они прошли по центральному проходу к сцене, где за длинным столом величественно восседала Изабель Торрес в окружении своих муниципальных служащих. Прямо над столом сверкали хрустальные люстры, напоминавшие о славной, но сошедшей со сцены эпохе. Сервас смотрел на Изабель Торрес и думал, что женщина с такой внешностью скорее ассоциируется с активностью на свежем воздухе: ей пошла бы альпинистская обвязка, и она ловко орудовала бы карабинами, страховочными крючьями и зажимами на какой-нибудь горной стенке. Может быть, это удавалось бы ей лучше, чем управлять изрядно потускневшим золотом Республики. Она относилась к очень немногочисленному типу женщин, которых так ценил Сервас, и была той самой неприступной скалой, опорой для Эгвива, его надежным наставником и советником. Слева от мэра стояли дожидавшаяся Ирен, свободное кресло и микрофон. Но для Серваса там места не нашлось, и он уселся в пятом ряду, поскольку первые уже были полностью заняты. Ирен прошла вдоль всего длинного стола и под взглядом двух сотен пар глаз опустилась в кресло, ни с кем не обменявшись приветствиями. Щеки ее горели. Мэр постучала пальцем по микрофону, и шум в зале стих. – Добрый вечер, – сказала она. – Ничего не слышно! – послышался чей-то голос из задних рядов. У Изабель Торрес тоже было усталое лицо и покрасневшие глаза. Она пододвинула к себе микрофон, стоявший перед Ирен. – Добрый вечер всем, – повторила она, и в динамиках зазвучал ее голос, на этот раз сильный и ясный. Одна из лампочек в люстре над ее головой выбрала именно этот момент, чтобы замигать. Изабель подняла голову. – Будем считать, что таким образом я просигналила техническим службам, – пошутила она. Остроту встретили несколько натянутыми смешками. Но все поняли, куда она клонит: необходимость постоянно думать обо всех сразу отнюдь не означает, что откуда-нибудь не посыплются жалобы. – У вас есть хоть одна зацепка? – крикнул какой-то пенсионер, которого, видимо, мало трогал муниципальный юмор. – К этому мы и подходим, Роже, – устало ответила Изабель Торрес. – Слева от меня сидит капитан Циглер из следственного отдела По. Она любезно согласилась дать нам небольшое интервью, разумеется, с учетом того, что она не имеет права разглашать некоторые элементы расследования. – Тогда зачем весь этот цирк, если нам могут сообщить только то, что мы уже знаем? – проговорила властным голосом женщина с длинными седыми волосами а-ля индианка нового времени и в очках в люминесцентной оправе. По залу пронесся шумок одобрения. Мэр плавным жестом пригласила Ирен к микрофону. – Мне очень жаль, – сказала Ирен час спустя. – Я действительно дала слабину. – У каждого свое ремесло, – с уважением сказала Изабель Торрес, не пытаясь ее опровергнуть, и быстро повела их по узкому коридору. Открыв дверь своего кабинета, она пригласила их войти. – Но я боюсь, что ваши колебания и сомнения на самом деле были, скорее, контрпродуктивны. Сервас увидел, как побледнела Ирен. На языке дипломатии слова мэра означали: «Да, моя девочка, совершенно верно, ты дала слабину». Надо признать, что Циглер немного запуталась, и ее отстраненная реакция на сплошной поток вопросов сослужила ей плохую службу. Заседание очень быстро переросло в бурную полемику, а закончилось и вовсе гулом возмущенных криков, ругательств и протестов. Как только закрылась дверь, мэр обернулась к ним: – Я собираюсь повторить первый вопрос, который вам задали: у вас есть хоть одна зацепка? Пожалуйста, поделитесь хорошими новостями. – Боюсь, что их пока нет, – ответила Циглер. – Если мы введем вас в курс дела, можем ли мы быть уверены, что сведения не выйдут за пределы этого кабинета? В глазах мэра блеснуло раздражение. – Разумеется. Ирен коротко изложила те результаты, которых они достигли, и те, которых ожидали. Торрес слушала ее, качая головой. – Я понимаю, что расследование только началось, но, честно говоря, все, что я услышала, негусто, – мрачно сказала она. – Легко не будет, – согласилась Циглер. – Мы имеем дело с прекрасно подготовленным, умным, методичным, отважным и осторожным преступником… Вряд ли можно ожидать, что он совершит много промахов, но рано или поздно один промах все-таки допустит. Так всегда бывает. Изабель Торрес бросила на нее острый взгляд. Настолько пристальный, что Ирен удивилась, а секунду спустя у нее по позвоночнику пополз неприятный трепет. Затем мэр открыла застекленную дверь и вышла на балкон. Они последовали за ней. Перед ними в чаше, окаймленной лесистыми горами, простиралось спокойное море крыш Эгвива. Вдали, как на заднике театральной декорации, виднелись высокие вершины. Снизу долетал городской шум, не имевший ничего общего с шумом Тулузы: тишину нарушали пара автомобилей, надоедливый треск скутера, да издалека доносились обрывки рэпа, где доминировали басы… Облокотившись на железную балюстраду балкона, мэр повернулась к ним. – Я много размышляла о человеке, который умудрился натворить столько бед здесь в долине… Сервас и Ирен сразу сосредоточились и насторожились. – Ну и?.. – спросила Циглер, тоже облокачиваясь на балюстраду. – И не смогла найти среди наших горожан того, кто мог бы быть способен на такое… А вы не допускаете возможности, что убийца мог быть не отсюда родом, что он появился откуда-то извне?.. Циглер нахмурилась. – Вы хотите сказать, что он намеренно позволил себе оказаться пленником вместе со всеми, но сам в долине не живет? Что он появился к какой-то определенной дате? Изабель Торрес кивнула. «Волк, рыщущий среди овец», – подумал Сервас. Ему показалось, что где-то вдали раздался странный звук. Может, прогремел гром. – Мысль интересная, – признала Циглер. – Но надо учитывать, что тот, кто здесь совершил все преступления, имеет привычку прятаться, изворачиваться и скрываться под маской. Он обладает двойственной натурой… Возможно, он из тех, кто к вам очень близок, кого вы хорошо знаете… и кто прекрасно знает вас… и знает давно. Тот, кого вам и в голову не придет подозревать. Не будь этого, Марсьяль Хозье не поехал бы на злополучную встречу один. Я, наоборот, думаю, что убийца где-то здесь, скрывается в гуще толпы, как тень, что он именно из горожан, и вы сталкиваетесь с ним ежедневно, его лицо вам знакомо, но он последний, кого вы станете подозревать… Ирен говорила низким, чуть хриплым голосом, и Сервас заметил, что ее слова произвели впечатление на мэра: кожа у нее покрылась мурашками. И на этот раз он уже четко услышал глухой, но вполне различимый раскат грома.