Она посмотрела на часы. – Встречаемся через пять минут в зале совещаний. 59 – Значит, так, – сказала она, входя в зал. – Довожу до вашего сведения, что подкрепления не будет. По крайней мере, на данный момент. Сервас увидел, как вытянулись лица всех сидящих за длинным столом. Ирен обошла стол и уселась на другом конце. – Они там, наверху, считают, что ситуация не является, я цитирую: «экстренной по характеру». И что ее вполне можно держать под контролем. В общем, они не хотят выглядеть смешными, посылая группу быстрого реагировании жандармерии для усмирения какой-то банды горожан, которые выкрикивают лозунги у нас под окнами. – И они не так уж и неправы, – прокомментировал хипстер. Ирен уже хотела напомнить ему, что его мнения никто не спрашивал, но потом рассудила, что сейчас не время для сведения счетов. – Я только что от мадам мэра. Она нас… э-э… поздравляет с задержанием виновного. Все заметили, что она это объявила без особого энтузиазма. – Если мы действительно арестовали виновного… – добавила она и подошла к белому экрану. – Ладно. Начнем. Кто верит в его виновность? Кто в нее не верит? И мне нужны аргументы… Сервас оценил градус эмоций вокруг стола. Большинство присутствующих угрюмо молчали. Ирен повела себя, как те руководители, которые в самом начале совещания побуждают подчиненных включиться в работу, высказав свое мнение, а потом оказывают предпочтение сотрудникам, принявшим их точку зрения. Он внимательно вгляделся в людей. У всех был такой вид, будто их только что вытащили из постелей, но он знал, что все как раз наоборот: они очень много часов провели без сна. Ему и самому приходилось подавлять зевоту, и не понимал, зевает он от нервозности ситуации или от усталости. А может, причиной всему была жара. Они задержали преступника, должно же это их хоть как-то расшевелить? Протрубить боевую тревогу… Отчего же этого не происходит? Крики. Свистки. Гиканье. Весь этот шум вдруг настолько усилился, что долетел до зала совещаний. А потом кто-то схватился за металлическую решетку и стал ее трясти. – Черт побери, – крикнула Ирен, стоя перед экраном. – Это еще что такое? – Откройте мне эту проклятую решетку! Это был голос мэра… Ирен, Ангард и Сервас побежали ко входу, где дежурный жандарм уже держал палец на кнопке, управляющей решеткой, но не решался ее нажать. По ту сторону решетки они увидели взбешенную физиономию Изабель Торрес, а за ней, внизу – разъяренную толпу. – Откройте! – приказал Ангард. Едва решетка приподнялась до половины, мэр наклонилась и прошла под ней. С гидравлическим вздохом открылись застекленные двери. Крики усилились. Сервас различил: «Торрес в отставку!», «Пошла вон, идиотка!» и еще несколько сугубо сексуальных выражений, которые наглядно ссылались на древнейшую из профессий. Войдя внутрь, мэр выпрямилась. Вид у нее был скорее взволнованный, чем испуганный. Сервас должен был признать, что, как и Ирен, храбрости ей было не занимать. Она не побоялась пройти сквозь враждебную толпу, чтобы добраться до них. – А это ведь несанкционированная манифестация, если не ошибаюсь? – резко бросила она, указывая большим пальцем себе за спину. – Чего вы ждете, почему ее не разгоняете? Думаете, само рассосется? – Их там человек пятьдесят, – стал оправдываться Ангард, как ребенок, пойманный на шалости. – Нас слишком мало, чтобы их разогнать. – Ну, так вызовите подкрепление, – подгоняла она. – Уже вызывали, – ответила Циглер. – Но там наверху считают, что ситуация под контролем. – Под… контролем?! У Изабель Торрес глаза вылезли на лоб. – Кроме шуток? Они так сказали? Она ошеломленно встряхнула головой и спросила: – Где он? – Делайе? В камере, – ответил Ангард. – Давайте уйдем отсюда, один наш вид их возбуждает… Они пошли назад по коридору в бледном неоновом свете. – Так это он, вы уверены? Изабель Торрес перехватила сомневающийся взгляд Ангарда, брошенный в сторону Ирен. – Что? Только не говорите мне… что это может быть вовсе и не он… Она оглядела всех, одного за другим. – Не говорите мне, что задержали его, не будучи уверены… Ирен захотелось напомнить ей о ходе расследования. – Все указывает на то, что он виновен в смерти Фредерика Розлана, – объяснила она. – Его не было целый день, у него обожжена рука, и он утверждает, что обжег ее, когда сжигал в горах вещи покойной жены. У него нет алиби, и он, по многим показателям, наш главный подозреваемый. Но вы не хуже меня знаете, что уголовное расследование – дело сложное. Мы хотим все пока держать при себе и хорошенько проверить, прежде чем отчитаться в прокуратуре. – Ладно, ладно, – сказала мэр. – Однако уличная толпа не на шутку разгорячилась. Вы же знаете, как это бывает: толпе нужна искупительная жертва. На площади вы ей такую предложили: вдовца, учителя, интеллектуала, с сыном-наркоманом, человека неприятного и необщительного, который смотрит на всех свысока и всех против себя восстановил… Я вместе с вами надеюсь, что это действительно он. Потому что иначе, если получится, что вы всю его жизнь пустили под откос, а он окажется невиновен, всегда найдется дурак, который заявит, что нет дыма без огня… Она посмотрела в глаза Ирен, потом Сервасу. – Ступайте домой, – сказала ей Ирен, – мы будем держать вас в курсе. Изабель Торрес не двинулась с места. – Мы здесь на службе, – настаивала Ирен. – Вам лучше уйти запасным ходом, так будет безопаснее. Народная избранница вздрогнула, как лошадь, которая не желает брать трензель. – Нигде не сказано, что я должна прятаться в собственном городе, – заявила она. – Подымайте решетку. Я выйду с парадного крыльца. Ирен пожала плечами и сделала знак дневальному. Сервас восхитился, с каким достоинством мэр подошла к дверям и направилась к разозленной толпе. Она не отдала подчиненным приказа себя сопровождать. А может быть, они просто струсили. Едва она миновала двери, как поднялся шум. У подножия лестницы Изабель Торрес встретили враждебные лица, полные ярости глаза, кричащие рты. Оторопев от такой агрессии, она приостановилась и втянула голову в плечи, а потом решительно выпрямилась, спустилась со ступенек и ринулась в толпу. И тут же чья-то высокая фигура преградила ей дорогу. Она подняла глаза на бородатое энергичное лицо Уильяма Геррана. – Дай пройти, – сказала она. – Я просто хочу тебя проводить, – ответил он. – Что? – Я уже ничего не могу поделать с этим сборищем, Изабель. Я этого не хотел, но что-то упустил… и потерял контроль. Она внимательно взглянула на него, подходя. Вид у него был такой же встревоженный, как у нее. Он прокладывал себе и ей дорогу в толпе, работая плечами. Со всех сторон раздавались крики и откровенные оскорбления. Герран явно нервничал. – Пожалуйста, без оскорблений! – то и дело бросал он. Изабель Торрес заметила, что реакция толпы смягчилась. Она расслышала «Да было б из-за кого стараться?», и за этой репликой – целый хор упреков и обвинений. – Вот видишь, что получается, когда подольешь масла в огонь, – сказала она. – Наше недовольство вполне законно, – возразил он, расчищая им путь. – Этим краем слишком долго управляли люди, которые нас не слушали, не обращали на нас внимания… Это вопрос достоинства, вопрос справедливости. – Справедливости? – взвилась она, когда им удалось выбраться из толпы и подойти к машине, которую предусмотрительно припарковала в сторонке. – Такие, как я, из кожи вон лезут, чтобы дела у нас шли нормально. Я не считаю часов, жертвую личной жизнью, я бьюсь за это каждый день. И все ради того, чтобы выслушивать угрозы и оскорбления? – Но вы же ничего не слушаете и ничего не слышите. – Не слышим чего?