– Герой, – пожал плечами кентавр. – Человек. – А как же он тетю Олю-то укокошил? – решила сменить тему Елена. – И зачем? – Пускай вот этот копытный следователь по особо важным делам расследует преступление, а не… – Думаю, это было непреднамеренное убийство, – размышлял кентавр. – Так, кажется, у вас говорят. И все же, чтобы очиститься, по правилам он должен покинуть эти места и оставить здесь свое имя. Уйти безымянным. Но я не знаю, соблюдает ли он какие-либо правила! И не представляю, как выглядит Эрехфей: может, у него пятьдесят голов и сто рук, а может, всего одна голова и ни одной руки, может, он похож на змею, а может, на барана, но только, кто бы он ни был, он велик так, как нам и не снилось. Мне думается, он и не заметил женщину, которая оказалась на его пути, видимо, она вышла из дому на шум, посмотреть, что случилось, и была раздавлена, как мирмидонянка, как муравей. То, что осталось, упало на крышу. Мне почему-то кажется, Эрехфей вышел из глубин… Геи или Понта, не знаю… скорее, Понта, а коль так, искать его надо там, – Мирон махнул в сторону моря. – Вернее, искать его не надо, думаю, он уже дал о себе знать, насколько мне известно о повадках таких существ. Подозреваю, что он не лишен разума. Не знаю, чем он отличен от нас и чем похож. Это многое бы объяснило. А скажите, – обвел кентавр всех взглядом, – ведь я не ошибаюсь, в глазницу Божественной Овцы по-прежнему вонзают железный кол? Поликарп кивнул, и бабушка с внуком поддержали его двумя кивками. Кентавр переступил копытами и сказал: – Я думаю, нам пора собираться. – Куда собираться?! – воскликнула Елена. – Как куда? – удивился кентавр. – За адамантовым мечом. – И он поглядел на Сашу. – Если мы хотим уничтожить Эрехфея. Вырвать железный кол – это первое, что он должен был сделать, затем засыпать глазницу Божественной Овцы, уничтожив таким образом боль и ужас горы. Если этого не случилось, значит, все хуже, чем я предполагал. Возможно, он уже действует, но по-другому. Возможно, он собирает силу. Для такого существа слегка потрясти землю – раз плюнуть. – А если не слегка?.. – уточнил циклоп. – Этого я и боюсь. Вполне возможно, он хочет все здесь сровнять с землей, вернее, с водой. Мы должны поторопиться, может быть, еще не поздно. – И кентавр опять взглянул на Александра, как будто на Сашу у него были особые виды. Елена, насколько могла, заслонила внука собой: ишь ведь, чего выдумали, чтобы Саша отдувался за всех. Какое-то огромное, несообразное, ни на что не похожее чудовище, которое даже землетрясение может устроить – и Александр должен с ним сражаться!.. Да разве у него получится?! И еще каким-то мечишком он должен махать, дураки античные, тут не мечами надо действовать, а бомбами. И военные должны воевать с чудищем, а не дилетанты. Да Сашка никакого оружия в руках не держал, кроме деревянного меча! И ему всего-то шестнадцать лет… осенью только семнадцать будет. Тут вдруг Елена вспомнила, что у нее самой завтра день рождения – одиннадцать лет исполнится. Или десять? И не так уж она виновата во всей этой дикой истории, они-то, кентавр с циклопом, не меньше виноваты, и даже больше! Кто сюда занес эту заразу, этот рецепт омоложения?.. А почему они с Сашей должны отдуваться? Циклоп – вон какой лоб здоровый, вот он пускай и сражается. Хотя и его тоже жалко, дурака набитого. – И еще: если Эрехфей вышел из глубин Понта, – замявшись, говорил кентавр, – он… как бы это сказать: скорее всего, неравнодушен к противоположному полу. Вы все, конечно, знаете эти неприятные истории с девушками суши. Далеко не всегда герой поспевает вовремя. Елена, возмущенная, пожимала плечами: надо же – еще и девушки суши! Только этого не хватало. Какие девушки, просто смешно! Да и плевать на этих девушек, Сашка их знать не знает. Он вообще девственник. Циклоп и кентавр стояли плечом к плечу и в три глаза глядели на бабушку и внука. Александр выступил из-за Елены и произнес: – Я могу пойти с вами за этим мечом, – он покраснел, – только не знаю, получится ли у меня… – Не получится, – быстрехонько среагировала Елена. – Ты еще несовершеннолетний. За это срок полагается, – вспомнилась ей угроза Аршака, покупателя медвежьего мяса. – Вовлечение несовершеннолетних в преступный сговор. – Бабушка! – воскликнул, впервые оговорившись, Саша. Елена даже подскочила от неожиданности. Но кентавр с циклопом сделали вид, что ничего не заметили. – Хорошо, раз так, я тоже пойду! – воскликнула Елена. – Только куда? Ах да, вначале на Пластунку, к дольмену, как всегда. Она оглядела компанию – и расхохоталась: – Только как мы, такие, пойдем? До первого полицейского поста, может, и доберемся! Ладно с ними был замаскированный циклоп, так теперь еще и кентавр, этого-то как замаскируешь? Да пускай бы уж замели их всех, да и дело с концом! Как замаскировать кентавра, придумал Александр, читавший одно время рыцарские романы. Чистоплотная Елена брала в поход простыни, которые теперь и пригодились. Из двух простыней она, скрепя сердце, сшила просторную накидку для человеческой части кентаврьего тела, вырезала прорехи для глаз – и кентавр вполне мог сойти за обыкновенную лошадь. Правда, башка маловата, но когда волосы собрали в хвост, как у рокера, голова стала казаться больше. Конь рыцаря-крестоносца, облаченный во все белое, был, таким образом, подготовлен к сражению. И рыцарь, которого хотели посадить на спину этого коня, чтоб отправить на смертельную битву, был в наличии. Тут Елене пришло в голову, что над морем-то, где якобы сидит чудовище, мечом не очень-то помашешь… – А что же он, в лодке будет сражаться или как? – спросила Елена язвительно, наблюдая за сборами, но не принимая в них никакого участия. Она свое дело сделала – саван кентавру сшила. – Нет, он должен будет летать над пучиной, – отвечал Мирон. – Чтобы иметь маневр, так, кажется, говорится?.. – На вертолете летать? – продолжала язвить Елена. – На дельтаплане, – предположил Александр. – Найдем на чем, – сказал циклоп. – Был бы меч! – Меч-голова-с-плеч, – вздохнула Елена, тоскливо глядя на Сашу. Бабушка, бабушка, куда ты завела внука… в какие мифологические дебри. А мать-то родная что скажет, когда узнает! Вот доверила, скажет, тебе сына, и где он теперь, мой сын? Циклоп, несмотря на жару, надел новый медвежий хитон, который был коротковат, и похожие на столбы, голые до бедер волосатые ноги Поликарпа оказались на всеобщем обозрении. На голове, как всегда, сидела кепка-«аэродром», подвязанная под бородой тесемочками, два ненастоящих глаза спрятаны за очками с книжными линзами. Рюкзаки водрузили на спину кентавру, который спереди был накрыт белой простыней, как незавершенное творение скульптора. Александр, очень довольный, нес лук и стрелы. Елена шагала налегке. Разношерстная компания миновала безлюдные места и вышла на экскурсионную асфальтированную тропу. Первая же экскурсия встретила четверку любопытными взглядами, кто-то даже нацелился в них своими телефонами, видеокамерами и фотоаппаратами, но Александр, который был сегодня в ударе, крикнул, обращаясь к циклопу: «А где наш режиссер?» И экскурсанты, как по команде, спрятали свою аппаратуру. Послышался разочарованный возглас: «Да это кино снимают!» Выйдя на трассу, двинулись гуськом, теперь рюкзаки несли циклоп и Саша, а Елена, ужасно раздраженная, с луком наперевес, ехала верхом на кентавре. Мирон, уже встречавший железных коней в свой первый день на Кавказе, почти не реагировал на машины. Наверное, машины и автобусы казались ему здешними кентаврами, с одной, двумя, а то и множеством человеческих голов. Эти головы пялились на них из окон, а машины сигналили наперебой. Впрочем, больше таращились на громадного Поликарпа, который сбросил свою плетеную обувь и шагал босиком, очень похожий в своем медвежьем хитоне на пещерного человека, но и лошадь в накидке тоже привлекала взгляды проезжего и прохожего люда. В плавящемся асфальте оставались следы копыт кентавра, с тавром «Х», и цепочка следов снежного человека, которые тянулись за грузным циклопом. Поглядев в небо, Мирон приостановился и крикнул, обращаясь к Поликарпу, – голос его из-за простыни был приглушенным: – Сын мой, ты умеешь предсказывать будущее по полету железных птиц? – Увы, нет, – отвечал циклоп, утирая пот: он сварился в своей медвежьей шкуре, на тридцатиградусной-то жаре. – Я не так много их встречал. Хотя и удостоился чести, не далее как вчера, лететь в утробе одной из таких птиц, их зовут вертолетами… – Что-то их слишком много. Это не к добру… Елена подумала, что и впрямь вертолеты разлетались. Никак, президент прибыл. Город решили обойти стороной, то есть идти по объездной дороге. В третьем часу пополудни путники вошли в тоннель, который вел на длинный мост, соединивший два соседних хребта. Заметка из газеты «Третья столица» Среди болезней, которыми страдают жители нашего города, на одно из первых мест – помимо болезней сердечно-сосудистой системы – выходят онкологические заболевания, туберкулез, а также болезни нервной системы. Все это говорит о неблагоприятном социальном климате, потому что на природный климат нам жаловаться грех. Хотя и окружающая среда дает о себе знать. Онкологические заболевания – бич 21 века. И как этот бич выбить из рук вседержителя, науке пока неведомо. То и дело меняющиеся условия жизни обусловили вспышку психических расстройств, которыми чаще страдают мужчины: и те, кто остался за бортом новой жизни, и, как это ни странно, те, кто у руля, – руководители различных уровней. Люди к нам зачастую приезжают лечиться, и мы должны давать образцы здоровья! К сожалению, пока что это не так: палаты нашего диспансера переполнены, нет элементарных лекарств, шприцев, капельниц, больные сами покупают все это. Не говорю уж о высокотехнологичном оборудовании, о котором нам приходится только мечтать! Стыд и позор, граждане! Хочу обратиться со страниц нашей любимой газеты к руководству города – и посоветовать чиновникам как-то решить хотя бы вопросы с обеспечением больниц лекарствами. Главврач 4-го диспансера Ядвига Рябиченко Глава 15 Инопланетный маньяк И опять мэр Владимир Антонович Расторгуев пригласил для беседы своего друга военкома. Разлив по стопочкам коньяк, начал издалека, мол, что-то голова стала последнее время побаливать, в ушах что-то стало шуметь… Каково же было его изумление, когда военком воскликнул: «Как! И у тебя тоже?» – городской голова, со смутной надеждой, что не он один такой, но боясь попасть впросак, осторожно спросил: «А у тебя в каком ухе, Вася, шумит?» – «Какой шумит! Пищит, зараза, – отвечал побледневший военком, – не сплю, не ем. Думал, крыша поехала… А у тебя, выходит, тоже?! Ну, слава богу! Хоть не шизофрения!» Оказалось, что у военкома пищит в том же ухе, что и у мэра, только пищать стало недавно, и Вася Казанский тоже записывал послания паскудника Эрехфея. Сверили записи – они оказались идентичными. Стало ясно: надо что-то предпринимать, причем незамедлительно, времени-то оставалось с гулькин хрен. Не верилось, конечно, что внеземной разум способен устроить землетрясение, но чем инопланетный черт не шутит! Сторожевой катер-то он потопил! Теплилась, конечно, надежда, что это совпадение, катер – не галера, но… совсем маленькая надеждишка. Пригласили начальника местного отделения ФСБ Куренного. В приватном разговоре выяснилось, что у того тоже пищит в левом ухе. Возможно, были и другие уши, принимающие сигналы… Но и втроем они могли теперь действовать. Каждого поодиночке можно было снять с поста и отправить на лечение, но не всех же сразу! Эпидемия шизофрении – что-то про такое никто не слыхивал! Срочно сделали полный врачебный осмотр троих «связников», но ни томография мозга, ни энцефалография, ни придирчивый осмотр ушей ничего не дали. Ответ был один: без патологии. Никаких посторонних предметов в головах чиновников также обнаружено не было. Доложили о том, что происходит, вышестоящему начальству. Совместными усилиями военных, ФСБ и МВД был разработан план операции под кодовым названием «Мышеловка», одобренный на самом верху. Приступили к выполнению. Подводная лодка, прибывшая из Севастополя, скрытно прочесывала воды. Безрезультатно. Со спутника сделали снимки морской поверхности и морских глубин. Но ничего подозрительного на этих снимках также не обнаружили. Одно только насторожило: напротив побережья Абхазии было выявлено какое-то темное овальное пятно длиной в километр и шириной в сто метров, но потом выяснилось, что это разлившаяся из танкера нефть. Прибыли военные корабли с ракетами дальнего и ближнего действия. Ракетные установки стояли и в порту. Летали военные вертолеты. Пытались запеленговать внеземное устройство в то время, когда оно выходит на связь, но ничего из этого не вышло. Маяк стоял на молу, далеко выдававшемся в море, рядом были порт и отремонтированное к Олимпиаде здание морского вокзала, с узкой, как игла, башней. На маяке установили камеры слежения. Роль сыра в мышеловке должна была сыграть гражданка Лопатина, восемнадцати лет, находившаяся под следствием, – за обещанную свободу она согласилась постоять одну ночь привязанной к маяку. Опасности никакой нет, уверяли ее. В чем были уверены сами. По команде глубинными бомбами должны были уничтожить объект, следили отовсюду: и со спутника, и с подводной лодки, и с вертолетов, и с берега. Не знали, чего ждать, но все и вся были наготове. Эрехфей не появлялся. Владимир Антонович вместе с военными, фээсбэшниками и полицейским руководством, которое также посвятили в детали операции, всю ночь просидел на маяке, сверху поглядывая на рыжую девицу, которая маялась на выступе, у подножия маяка. Привязана она была так, на честном слове. Девица то просила покурить – и ей бросали сверху пачку сигарет и зажигалку, пачку она поймала, а зажигалка упала в море, и девица стала ругаться по-черному, кто-то бросил ей еще зажигалку, на этот раз Лопатина поймала «огонек» и принялась курить, бродя на своем поводке, как собака у будки. Только вот что она охраняла? Город, что ли? Потом девица стала кричать, что замерзла, пускай кто-нибудь спустится к ней – и даст куртку. Военком бросил сверху свою. Старались соблюдать конспирацию. Пытались создать видимость, что девица у маяка одна-одинешенька. Да разве этих инопланетян проведешь?! Под утро мэр прикорнул в уголке, и как раз в этот момент послышались взрывы глубинных бомб, потом раздался гул, маяк качнулся, как пизанская башня, но устоял. Поднялась гигантская волна, так называемый девятый вал, и обрушилась на стены маяка, достигнув почти середины его. Этой волной и смыло рыжую девицу, будто ее корова языком слизала. Оказалось, засекли нечто вроде плавающего острова, который приблизился к порту, ударили! Попали! И не раз попали! Но, тем не менее, Эрехфей, если это был он, ушел. Потом уже узнали, что сразу после ударов бомб, с интервалом в две-три минуты, произошло землетрясение, эпицентр которого был на дне моря, в трех километрах от берега. Вечером из левого уха Владимир Антонович Расторгуев извлек следующее послание мерзавца: «Всякую ночь млада девица привязать маяку железные рыбы железные птицы все люди уйти другой раз море придет город слушать меня Эрехфей». Аналогичные послания получили военком и начальник местной службы безопасности. И вот городское начальство весь следующий месяц занималось унизительным сводничеством. Да еще каким: инопланетный маньяк пользовался земными девицами – и больше от них не было ни слуху ни духу. Это было чудовищно, чудовищнее не придумаешь, но что поделаешь: до тех пор, пока не изобретут, как извести внеземной разум, приходилось выставлять девиц. Брали девушек оттуда же, откуда и в первый раз: из тюремного изолятора, из приемника-распределителя, все юницы – проститутки самого мелкого пошиба, наркоманки, воровки, бродяжки, пьянчужки. Контингент был, конечно, специфический, но все равно жалко! Наши же девчонки! Конечно, они бы и сами через пару-тройку лет отбросили копыта. Но прикладывать к этому собственную руку в высшей степени неприятно. Не утешало даже то, что делается это из государственных соображений. Что будет, если страна потеряет еще и этот кусок побережья! Мало того, что только-только Крым вернули, а теперь вдруг без черноморского побережья Кавказа останемся! И из-за чего, вернее, из-за кого! Из-за какого-то иноземного сексуального маньяка, засевшего в смрадных глубинах моря. Девиц ночью привязывали к стене маяка – и оставляли, накатывала волна – и от девицы оставалось мокрое место. Конечно, все это время не сидели сложа руки, скрытно изучали этого Эрехфея, когда он являлся за очередной жертвой, чтобы обнаружить слабые места, чтобы знать, куда ударить. Вначале думали, что имеют дело с гигантской подводной тарелкой, внутри которой засели инопланетяне, потом выяснили, что, скорее всего, это никакая не тарелка, а сам инопланетянин и есть, таких вот не маленьких размеров. Откуда он только свалился на их головы, половой гигант?! Небось свои же, инопланетяне, сослали маньяка на землю: вроде как в морскую тюрьму, а они тут расплачивайся! И вот, когда дело подходило к концу: кажется, обнаружили наконец слабое место этого подонка, и оставалось только выбрать наиболее подходящее оружие, чтобы покончить с ним, внеземной разум, весь месяц молчавший, – а что бы он, «спасибо», что ли, выпикивал за поставляемых девиц-то, – вновь вышел на связь. В послании, которое пришло главе города, а также двум прежним получателям, говорилось следующее: «Летающий юноша девочка-лебедь заточить один глаз четыре копыта уничтожить три дни иначе море идет город Эрехфей». «Совсем с катушек слетел, змей! – говорил военком. – Кончать с ним надо, и все! Чего тут рассусоливать! Распоясался, хуже некуда! Сколько можно плясать под его дудку! Атомной боеголовкой в подлеца – и дело с концом! А то разду-умываем, что скажет Америка! Речь идет о безопасности страны! Сколько бы они думали, если бы у них под носом завелась такая пакость?» – «Оно, конечно, так, – кивал осторожный начальник ФСБ. – Но надо каплю подождать. Мне сегодня звонили оттуда, – ткнул пальцем в небо, – сказали потерпеть еще малость, скоро избавимся от твари. А пока нельзя ни в коем случае его раздражать. Придется выполнить требования». Владимир Антонович Расторгуев помалкивал. Он думал. Легко сказать – выполнить требования. Но что это за девочка-лебедь и летающий юноша? Кого, собственно говоря, заточить? Что это еще за персонажи? С «младыми девицами» все было ясно. А тут? Что это за один глаз и четыре копыта? Какие-то сплошные загадки для дошкольников. Ну, положим, один глаз – это какой-то одноглазый человек. А четыре копыта? Лошадь, корова, коза, овца? И чем они-то не угодили внеземной цивилизации, за что им такая немилость? Уничтожить… Легко сказать – уничтожить… А спросить у паскудника, что значат эти загадки, невозможно, связь-то односторонняя. Как ни пытались связаться с этим Эрехфеем – ничего не вышло. Вот и думали. Вот и гадали. А время шло. «Три дни-то», которые он им дал. Может, поспеют к тому времени с оружием, а может, и не поспеют. Очень уж хотелось там, наверху, так уничтожить зарвавшийся внеземной объект, чтоб от него что-то осталось, желательно побольше, чтобы потом годами изучать его, разбирать по косточкам или по винтикам, если что-то из этого у него имеется, ведь когда еще представится такой случай! Может быть, никогда! Хоть и скотина, а не своя, внеземная! В приемной собрались настырные телевизионщики да сайтоманы, пронюхавшие как-то о подводном объекте; из нескольких брошенных военными слов представители прессы сделали вывод, что это вражеская подводная лодка. Теперь все осаждали тех, кто, по слухам, располагал информацией, но не хотел делиться ею с журналюгами, а значит, со всем заинтересованным сетевым человечеством. Городской голова поглядел в глазок, который был в стене, и взгляд его остановился на корреспондентке НТФ Алевтине Самолетовой, болтавшей со своим оператором. У нее еще муж Сергей Самолетов, из МЧС. На вертолете летает. Надо же, с такой фамилией – и в самом деле летает. Вот курьез-то! Само-летов… Внезапно какое-то озарение нашло на Владимира Антоновича, он вышел из кабинета и, подойдя к корреспондентке, отозвал ее в сторону, на зависть остальным журналистам, которые навострили уши: неужто расскажет! ей, одной! опять эта Самолетова опередит всех! «Скажите, Алевтина, а у вас сын есть?» – с ходу спросил городской голова, рассусоливать, заходить издалека времени не было. «Есть», – отвечала удивленная корреспондентка, в кои-то веки не она задавала вопросы, а ей задавали, причем сам мэр. «А сколько ему лет?» – «Шестнадцать, – продолжала отвечать забеспокоившаяся уже Алевтина. – А что такое? Случилось что-нибудь?» – «Нет-нет, ничего, – успокаивал ее вполголоса Владимир Антонович и, взяв под ручку, увел корреспондентку подальше от журналистской толпы. – А… вы случайно не знаете девочки какой-нибудь по фамилии Лебедь?» – «Не-ет», – покачала головой Алевтина. Сердце у Расторгуева упало, а он уж думал, что утер всем нос, разгадал загадку, и тогда ведь это такое повышение, такое повышение, о каком и загадывать страшно, и вот: сорвалось… «Лебедеву знаю, – брякнула тут Самолетова. – Племянница моя, двоюродная, она с Сашей сейчас, с сыном моим». И вновь воспрянувший городской голова быстро спросил: «А где они?» – «В пещеры Воронцовские пошли, а зачем вам?» – «Одни?» – «Да вроде одни». – «Никого одноглазого с ними нет?» – «Одноглазого? Нет. Не должно быть… Да что случилось-то?» – совсем уже затревожилась корреспондентка. И, когда городской голова, оставив ее, ушел в кабинет поделиться тем, как ему удалось разгадать загадку, Алевтина, сметая с пути секретаршу Людочку, пытавшуюся перегородить ей дорогу, ворвалась в кабинет вслед за ним. А за ней – оператор Витя Поклонский с включенной камерой, а за ними вся журналистская шатия-братия, и вышел полный Содом и Гоморра. Всех, конечно, в результате выставили. Хотя и не сразу. Пришлось вызывать охрану. Алевтину после переговоров снова позвали, но без камеры и без оператора. Хотя и точили Владимира Антоновича глухие (и слепые, может, даже одноглазые) сомнения, хотя и рассказывал он про свои догадки с подобающим случаю смешком, но, поскольку у остальных вообще не было никаких соображений насчет новой заявки мерзавца Эрехфея, то решили крутить хотя бы с тем, что имелось. Вот каким образом вышли на летающего юношу, девочку-лебедь и слепого верзилу. Оказалось, что у Саши Самолетова есть рация, которую дал ему отец. Алевтина связалась с детьми – и рацию запеленговали. Послали вертолеты, но дети и слепец опередили их, улетев с Фишта. Вертолетчики и рассказали про подозрительного слепого верзилу в странных очках, с которым были дети. Вполне вероятно, что это тот самый одноглазый и есть. Самолетовой преподнесли ситуацию, как захват детей террористом. Возможно, так оно и было… Ни она, ни кто-либо другой не знали этого человека. Террорист якобы еще не выставил требований, и его ни в коем случае нельзя спугнуть. Пока ничего не предпринимали. Время еще было. Шел первый день. У детей имелась рация, так что в любой момент можно было выяснить, где они находятся. Когда на следующий день с ребятами вновь вышли на связь, оказалось, что те совсем близко, в тисо-самшитовой роще, неподалеку от квартиры, где дети с бабушкой проживают. Теперь у ребятишек появилась лошадь, о лошади им доложили затесавшиеся в группу экскурсантов работники службы безопасности. Верзила в медвежьей шкуре и очках показался службистам чрезвычайно опасным. Ясно как день – вот они: летающий юноша Саша Самолетов, девочка-лебедь Лена Лебедева, один глаз и четыре копыта. Если у кого-то и были прежде, до появления лошади, какие-то сомнения, то теперь они рассеялись. Одно было непонятно: почему Эрехфей выбрал этих четверых, чем они могли помешать гнусному инопланетянину?! В полдень второго дня внеземной разум вновь связался с городским начальством. На этот раз ухограмма оказалась следующего содержания: «Летающий юноша девочка-лебедь один глаз четыре копыта нельзя быть горе Ах-Аг противном случае море придет город завтра Эрехфей». Опять двадцать пять! Что это еще за гора Ах-Аг?! Срочно связались с историками и выяснили, что прежде так звалась Пластунка. Оказалось, что на Пластунке находится дача Алевтины Самолетовой! Теперь уже была стопроцентная уверенность в том, что они на верном пути. Владимир Антонович Расторгуев сиял как медный грош! Еще бы: если все окончится как надо, ему грозили лавры спасителя родного города! И, может быть, даже страшно подумать… страны! Теперь никакой Виталька Койко, бывший депутат Госдумы, был ему не страшен! Пускай сколько угодно исходит желчью на своем паршивом сайтишке – выборов ему не выиграть. Пускай грызет локти. Дальше тянуть с операцией было нельзя. Неизвестно ведь, куда и по какой дороге двинется четверка. Одна группа засела в Хосте, в квартире бабушки. Вторая – на дороге, ведущей в центр. Две группы ожидали путников у тоннеля, выводящего на объездную. Пятая команда поджидала компанию на даче Самолетовой, на Пластунке. Все, кто участвовал в операции, за исключением верхушки, были уверены, что освобождают попавших в заложники детей. Шел третий час пополудни второго дня…