Нина В квартире Г7 висит тяжелый сладковатый запах экскрементов. Нина только что сменила Улофу подгузник. Она снимает перчатки и тщательно моет руки в прихожей. Сегодня в отделении довольно спокойный вечер. До сих пор Нине удавалось избегать встречи с Моникой. Нахаль принесла старушке ужин в постель и занялась ее вечерним туалетом. Не задавая вопросов, почему Нина попросила ее об этом. Нахаль чересчур молчалива. Нина знает, что сегодняшний эксперимент с собакой-терапевтом потерпел фиаско, но спрашивать ни о чем ей не хотелось. Она обрабатывает руки санитайзером и возвращается в комнату Улофа. Видит, что он тихо плачет. – Как вы? – спрашивает Нина. Улоф отворачивается – не хочет смотреть ей в глаза. – Стареть тяжело, – сокрушается он. – Ты можешь столько дать людям, но это никому не нужно. Его дочь не возвращалась с того дня, когда Улоф переехал сюда. И Нина не может не задумываться над вопросом: а кто навещал бы ее, окажись она здесь? И происходило бы это по собственной воле людей или только из чувства долга? Хочется надеяться, что к тому времени она бы уже не заметила разницы. Нина утешает Улофа, но он не реагирует. Очевидно, хочет, чтобы его оставили в покое. Нина идет в комнату для персонала и готовит питательные напитки, которые Сукди разнесет ночью, добавляет побольше сливок и чернослива. Вымыв блендер, Нина выключает кран, и ей кажется, будто она слышит чьи-то причитания. Нина выпрямляется, сомневаясь, не почудилось ли ей. Оборачивается. Замечает движение по другую сторону стекла. Она выходит в коридор и встает на пороге общего зала. Свет там выключен. Небо над стеклянным потолком покрыто густыми облаками, сегодня вечером темнее, чем обычно в это время года. На одном из диванов Нина замечает тучную фигуру. Сопение. Невнятное бормотание. Что-то похожее на молитву. – Лиллемур? – Нина заходит в зал, полный теней. Бормотание затихает. – Да, – отвечает на удивление тонкий голосок. – Не спите? Не смогли заснуть? – Я не могу находиться в своей квартире. – В каком смысле? Глаза Нины постепенно привыкают к темноте. Она садится на низкий журнальный столик. Видит, как за спиной Лиллемур по коридору Б почти бежит Адриан. – Хотите, я провожу вас домой? – предлагает Нина. Лиллемур мотает головой: – Он сейчас у Моники, но может вернуться в любой момент. – Кто? Лиллемур оглядывается по сторонам. На нее падает свет из коридора Б. – Расскажите, – просит Нина. – Никакой он не ангел-хранитель, – шепчет Лиллемур. – Все это время я ошибалась. Думаю, он из другого места. – Другого места не существует, – возражает Нина. – Вы ведь тоже в это не верите? Но точно она не знает. Она видела, как Лиллемур возится со своими ангелами. Разговаривает с ними. Поет им. Все это выглядело так невинно, почти по-детски. Неужели это было заклинание от чего-то другого? – Дьявол и сам был падшим ангелом, – шепчет Лиллемур. – Как я могла быть такой дурой? – Лиллемур. Дьявола не существует. – Ты же знаешь, что это его самая большая ложь? Заставить нас верить, что его не существует? Нина качает головой. Не знает, что сказать. Что бы ни происходило с Моникой, дело тут не в дьяволе. Но для Лиллемур это все правда. Наверное, ужасно жить в мире, где дьявол и его посланники могут появиться, когда меньше всего этого ожидаешь. – Если не веришь мне, зайди к Монике, – говорит Лиллемур и снова раскачивается взад-вперед. – Они разговаривают друг с другом. Я слышала их через стену. Пластиковые чехлы на диванных подушках вяло протестуют, прогибаясь под тяжестью тела старухи. – Пойдемте, я уложу вас спать, – предлагает Нина. – Могу дать вам таблетку, которая поможет уснуть. – Не хочу я спать. – Лиллемур качает головой. – Может, тогда я больше не проснусь. – Когда-нибудь вам все равно надо будет уснуть. – Только когда там все утихнет. – Ладно. – Нина встает. – Я загляну туда. Если пообещаете потом лечь спать. Она оставляет Лиллемур в зале и выходит в освещенный коридор Г. Смотрит на дверь в квартиру Г6. Она не хочет заходить к Монике. Это нежелание ощущается на физическом уровне. Я могу попросить Нахаль заглянуть к ней. Именно эта мысль заставляет Нину решительным шагом пойти к квартире Г6. Это невыносимо. Бояться нечего. Это же Моника. И Монике нужна моя помощь. У двери Нина останавливается. И правда слышит голоса изнутри. Слов не разобрать, но интонация возбужденная. Моника стоит посреди комнаты, словно ждет ее. – Я уж было подумала, что ты прибежишь, размахивая крестом, – ухмыляется старуха. Невозможно не заметить ее насмешливый тон. Нина осматривается в квартире, и внутри нее зарождается страх. Моника здесь одна. Заглядывая в ванную, Нина старается казаться равнодушной. И там никого. Страх становится сильнее, сдавливает Нине грудь. – Зачем мне крест? – спрашивает она. – Ну мне-то откуда знать? Эксперт ведь у нас Лиллемур. Откуда она знает? Она слушала нас? – Мне показалось, я слышала голоса, доносящиеся отсюда, – говорит Нина. Моника разводит руками: – Здесь только я. – Она ухмыляется. – Кто еще может здесь быть? Может, твоя мама? Нина сглатывает. – Нет, – говорит она. – Моя мама умерла. Но я волнуюсь за вас, Моника. Вы не в порядке. – Просто не обращай на меня внимания. У тебя это хорошо получается. Голос Моники опускается на октаву, пробуксовывает. Мамин голос. – Ты убила меня, – бормочет она. – Нет. Сердце Нины бьется так сильно, что вот-вот выпрыгнет из груди. – Да-а-а, – задиристо утверждает Моника. Голос снова разборчивый. – Если бы ты не разболтала врачам, что она снова начала пить, ей бы пересадили новую печень. – Кто это сказал? – Ты и сама это знаешь. Мне рассказала твоя мама. Нина мотает головой. Все знают? И знали все это время? Об этом говорят в городе? – Я понятия не имела, что врачи поэтому спрашивали, пьет ли она, – слышит Нина собственный голос. – Ты точно знала, что делаешь, – настаивает на своем Моника.