Она подходит на шаг ближе, и теперь Нина ощущает тошнотворный запах алкоголя, идущий изо рта Моники, сочащийся из ее пор. – Ты во всем виновата, – бормочет старуха. – Зачем мне было завязывать с алкоголем, когда ты просто бросила меня? У меня ничего не осталось. Мне даже с внуком не давали встретиться. Нина отступает в темную прихожую. Жалеет, что, войдя в квартиру, не включила свет. Моника идет следом. Пошатывается. Хватается рукой за стену, чтобы не упасть. Совсем как она. – Ты думаешь, что ты такая молодец?! – кричит Моника. Мама! – Думаешь, ты вся из себя особенная, такая неженка с большим домом и холодильником, набитым дорогой едой. Но это не жизнь. С тем же успехом могла бы и сдохнуть! В полумраке прихожей Нине кажется, что она видит мамино лицо, морщинистое, одутловатое. Она протягивает Нине руку. Пальцы воняют никотином. Дрожат точно так же, как раньше, до тех пор, пока она не откроет первую за день бутылку вина. – Ты даже не можешь трахаться с собственным беднягой мужем, если он сначала не вымоется, – шипит Моника. – Ты так боишься малейшего запаха мочи, который напоминает о Петрусе, подгузниках и всем здешнем дерьме. – Прекрати, – просит Нина. – Ты не знаешь, о чем говоришь. Спиной она чувствует дверь – я закрыла ее? – и шарит рукой в поисках ручки. – Я буду тебя ждать, вот увидишь! – кричит Моника прямо в лицо Нине. У нее перехватило дух. Потные руки Нины скользят по дверной ручке. Внезапно ее переполняет уверенность в том, что она никогда отсюда не выйдет, что застряла здесь навсегда. Дверь открывается, и Нина чуть не падает спиной в коридор. Моника стоит в прихожей. Из ее горла вырывается хриплый звук. Глубоко внутри что-то хлюпает. Нина не двигается. Худые пальцы Моники хватаются за дверную коробку. Грудная клетка поднимается, под ночной рубашкой проступают ребра. А потом Моника падает. Коленями ударяется о пол. Марионетка с обрезанными ниточками. Все ее тело начинает трястись. Спина изгибается. Хрустят позвонки. Нина зовет Нахаль. Юэль В темноте светится большой красный крест. Юэль наконец добрался до отделения неотложной помощи в Кунгэльве, паркуется поперек разметки, но не обращает на это внимания и бежит к входу. Автоматические двери двигаются медленно. Юэль прыгает на месте в ожидании, когда сможет протиснуться сквозь них. У женщины за стойкой информации добрые глаза и протяжный голос. Юэль понимает, что сам начинает говорить быстрее, чтобы компенсировать свою растерянность. Он явно идет не в ногу со временем. Женщина обещает, что доктор скоро придет с ним поговорить. – Пока можете сесть и подождать здесь, – предлагает она. Но Юэль не может сидеть, он ходит туда-сюда по коридору. Повсюду на койках лежат люди. В углу стоят полицейские и беседуют с двумя девушками, которым на вид не больше пятнадцати. Они держатся за руки. Глаза у них остекленевшие. Юэль осознает, как ему повезло, что сегодня вечером он не пил. Тогда он не смог бы сесть за руль, чтобы приехать сюда. Или сел бы все равно, что еще хуже. Из смотрового кабинета к нему идет Нина. На секунду кажется, что они сейчас обнимутся, но руки Юэля остаются висеть вдоль тела. – Что произошло? – с тревогой спрашивает он. – У Моники случился новый припадок. Нам удалось дать ей лекарство, но оно не помогло, поэтому мы вызвали «скорую». Я приехала вместе с ней сюда. – Она в порядке? Нина улыбается, чтобы успокоить Юэля, но с ее улыбкой что-то не так. Словно она слишком устала, чтобы сдерживать эмоции. – С виду ничего не заметно. У Нины под глазами залегли темные круги, и от нее слабо пахнет потом. – У твоей матери взяли массу анализов, и показатели хорошие, – продолжает Нина. – Она только что вернулась с компьютерной томографии, так что скоро будет больше информации. Юэль слабо представляет себе, что такое компьютерная томография. Видит перед собой людей на койках, которые заезжают в аппараты в форме трубы. Значит, на этот раз к маминому припадку отнеслись серьезно. – Она не спит, – говорит Нина. – Зайди к ней, если хочешь. Юэль замечает, что у него дрожат ноги. Адреналин поддерживал его без сна, но малейший намек на расслабление – и он вот-вот рухнет. – Я рад, что рядом с ней оказалась ты. Нина кивает. Что-то странное мелькает в ее взгляде. Интересно, о чем она думает. – Я сейчас поеду домой, – говорит Нина. Они смущенно прощаются, и Юэль заходит в смотровую. На маминой голове закреплено множество проводов, похожих на нити от медузы. Рядом с койкой – капельницы и мониторы, в руках – иглы. Еще один провод тянется от зажима на ее указательном пальце. А что, если этому есть физическое объяснение? Возможно, врачи определят проблему, которую можно будет исправить таблетками или операцией, и мама снова станет собой. Может, я смогу вернуть ее. – Как ты меня напугала, – говорит Юэль. Мама удивленно смотрит на него: – Разве? – Как ты себя чувствуешь? Мама морщит лоб. Кажется, задумывается. – Я все никак не пойму, что я здесь делаю. – Ты ничего не помнишь? – Только то, что я проснулась, а вокруг полно народа, стоят и смотрят на меня, открыв рты. – Мама поправляет ночную рубашку, у нее по-настоящему оскорбленный вид. – И нормальной одежды у меня совсем нет. Юэль вынужден улыбнуться. – Я хочу домой, – шепчет мама, а Юэль размышляет, про дом она говорит или про «Сосны». В дверь стучат, и в палату заходит светловолосая женщина. Это доктор. Она протягивает руку и представляется. Ее зовут Эмма. – Ваша мама – крепкая женщина, – говорит врач, дружелюбно улыбаясь. – Что с ней? – спрашивает Юэль. Врач смотрит на маму: – Мы пока точно не знаем. Будут и другие анализы, но сначала я хочу рассказать, что мы уже сделали. – Хорошо. – Когда ее привезли, она билась в конвульсиях почти двадцать пять минут. Двадцать пять минут того же, что Юэль видел в кровати матери? Врач кивает, словно понимая, о чем он думает: – Да, это долго. К тому же ей еще в «Соснах» дали спазмолитик, но припадок все равно не прекратился. Мы дали ей кислород и еще одну дозу стесолида внутривенно. В конце концов это помогло прекратить припадок. – И… что же это за припадки такие? – Пока не могу дать вам точный ответ. Будь это эпилепсия, то после припадка должны были бы наступить вялость, сонливость, дезориентация, усталость. Но ваша мать была бодра, в здравом уме и отвечала на вопросы. Юэль смеется. Это слишком абсурдно. Значит, общаясь с врачами, мама все еще сохраняет способность казаться здоровее, чем когда-либо. – Я только что посмотрела результаты ее компьютерной томографии. Ни КТ, ни анализы крови не выявили новой патологии. Мы проверили частоту дыхания, сатурацию, температуру, сделали ЭКГ… – Доктор загибает пальцы. – Нет никаких признаков инсульта, травматического повреждения или опухоли мозга, так что этого бояться не надо. Не обнаружено инфекций, дефицита кислорода или метаболических нарушений. Факт в том, что мы не можем диагностировать у нее никакого заболевания. Доктор ободряюще смотрит на Юэля, но облегчение не наступает. Юэль предпочел бы конкретный ответ на вопрос, что с мамой творится. Феномен, у которого есть название и который предполагает определенное лечение. – И что теперь?