Можно подумать, это гребаный дружеский визит, а не еще один припадок, из-за которого пришлось вызывать «скорую помощь». Юэль смотрит на маму, она тяжело дышит, закрыв глаза. Бомба с часовым механизмом, но счетчик никто не видит. Неизвестно, когда она взорвется в следующий раз. Медсестра задергивает шторку вокруг койки. Врач говорит что-то еще, но Юэль почти ничего не слышит. Он выкурит сигарету и позвонит Бьёрну. Пора братцу наконец уяснить, что все серьезно. – Мама? – говорит Юэль, когда они остаются в палате одни. – Ты спишь? Вопрос остается без ответа. – Я пойду позвоню Бьёрну, но скоро вернусь. Тебе что-нибудь нужно? Хочешь воды? Юэль смотрит на поильник и пластмассовый графин. Думает, надо ли заставить маму выпить немного жидкости. Но сегодня ее уже достаточно заставляли. – Я скоро вернусь, – повторяет он. Юэль почти доходит до двери, когда слышит стон. – Прошли недели, прежде чем они его нашли, – бормочет мама. Сердце Юэля начинает биться вдвое быстрее. Словно тело все понимает раньше, чем успевает осознать мозг. Она же не имеет в виду… Этого не может быть. Юэль оборачивается. Мама все еще лежит с закрытыми глазами. Осторожно причмокивает губами. – Кого? – спрашивает Юэль. – Его родители так себя и не простили. Они думали, он наркоман… и что они не понимали… Моника меняет позу, ее лицо искривляется от боли. – Мама, – говорит Юэль. – О чем ты говоришь? Паника накатывает на него все более высокими волнами. Они угрожают затянуть в по-настоящему темные глубины. – Он попробовал всего лишь во второй раз… – Мамины ресницы трепещут. – Он разыгрывал крутого перед тобой, не знал, что тебе надо гораздо больше… Юэль качает головой. – Ты вообще понимаешь, такой молодой, а по тебе никто не скучает… И ты оставил его там гнить. Ты думал только о себе. Как и всегда… Пульс громко стучит в ушах Юэля, и все же он отчетливо слышит каждое слово. – Его сестра заставила полицию вскрыть замок и попасть в квартиру. Она почувствовала запах разложения. Ей пришлось увидеть его таким… – Мама, – говорит Юэль. – Кто это сказал? Кому это известно? – Ты его не видишь? – открыв глаза, произносит Моника. – У него жуткий вид. Совсем отекший, лицо синее… – Он здесь? То, что Юэль задает этот вопрос, очевидно, означает, что он сошел с ума. Эта мысль даже утешает. Ему больше никогда не придется бояться, что это произойдет. Это уже произошло. – Он же стоит у тебя за спиной, – устало говорит мама и смотрит мимо Юэля. Он оборачивается. Ему кажется, он краем глаза видит тень, но она пропадает, когда он моргает. Здесь только наполовину задернутая шторка и вторая койка в палате, которая сейчас пустует. И все же Юэль совершенно уверен: что-то там стоит. Нечто, что он не может увидеть, но оно видит его. Лампы в коридоре мерцают, словно подтверждая эту догадку. Нина – Помните, о чем мы говорили вчера? Лиллемур удрученно смотрит на Нину и мотает головой. Нина размышляет, как ей продолжить. Она осматривается по сторонам. С трудом узнает комнату с пустыми полками и голыми стенами, на которых больше нет картин. – Вы сказали, что ангел-хранитель Моники на самом деле не ангел-хранитель, – неуверенно начинает она. Лиллемур отводит взгляд: – Об этом я думать не хочу. – Значит, вы помните? – Голос Нины эхом отзывается в комнате. – Пожалуйста. Я знаю, вам страшно, но думаю, мы сможем помочь друг другу, если вы расскажете… – Нет, – обрывает ее Лиллемур. – В этом нет смысла. Он все равно сделает так, как захочет. Нина подумывала взять больничный. Мысль о том, чтобы оставаться здесь, была невыносима. Равно как и мысль о том, чтобы оставаться дома. Ходить по дому, когда там же находится Маркус. Размышлять, знают ли люди о том, что произошло с ее матерью, обсуждали ли они это. Ведь и Монике все известно. Другого объяснения не существует. Во всяком случае, другого разумного объяснения. Нина смотрит на стену, граничащую с квартирой Г6. Было бы полным безумием думать, что мама была там на днях. Даже пытаться не стоит. Так почему она сейчас сидит здесь с Лиллемур? И к тому же мучает ее? – Вы знаете, кто он? Лиллемур сжимает губы. – Лиллемур. Вам нечего сказать, чтобы помочь мне? – Забудь об этом. Рано или поздно он исчезнет. – Откуда вы знаете? Лиллемур оглядывается, словно желая убедиться, что их никто не слушает. – Очевидно, он не останется здесь навсегда, – шепчет она. – Ты же понимаешь, что он этого не хочет? – Нет, не понимаю! Вы должны мне помочь! Лиллемур обхватывает себя руками: – Сейчас он вернулся. Больше ничего не говори. Нина видит, что давить на бедняжку бесполезно. Надо прийти в себя. Серьезно поразмыслить, во что ее втягивают. Она всегда гордилась тем, что у нее хорошо получается общаться со стариками. Она никогда не ставит под сомнение их рассказы, а старается следить за ходом их мысли и пытается понять их. Возможно, она слишком преуспела в этом. Возможно, делала так слишком долго. Нина выходит в коридор и видит, как из холла заходят Юэль и Моника. Моника двигается осторожно, кажется, что за последние сутки она постарела лет на десять. У Юэля тоже потрясенный вид. Нина идет им навстречу. Юэль поднимает руку и устало машет ей. Моника ничего не замечает. Сломлены. Мы все сломлены. – Как все прошло? – спрашивает Нина. – Врачи ничего не нашли, – отвечает Юэль. Они смотрят друг на друга. В коридоре пищит сигнализация. Нахаль зовет Нину. Она разворачивается. Красная лампочка мигает над дверью в квартиру Г2. Петрус. Нина быстрым шагом идет туда. Она слышит крик Нахаль, но не может определить, кричит она от боли или от злости. Петрус сидит в постели, запустив пальцы обеих рук глубоко в волосы Нахаль. Одеяло сползло. Обрубки ног широко раздвинуты. – Отпустите ее! Петрус оборачивается к Нине и ухмыляется: – Ты к нам присоединишься? Тут хватит на всех.