Нина тоже встает. Кладет теплую руку Юэлю на плечо: – Ты готов? Он не отвечает. Да ответ и не нужен. Никто из них не готов, но они никогда и не будут готовы. Они выходят в коридор. Лампы звенят, и когда Юэль смотрит на потолок, свет мерцает. – Пошел к черту! В голове Юэля эти слова отдаются гулким эхом. Он знает, что нечто, следующее за ними в квартиру Г6, тоже это слышит. Одна дверь в коридоре приоткрывается, как раз когда они проходят мимо. Что-то двигается в темноте внутри. Можно разглядеть белые пряди волос и молочного цвета глаза. Маленькая рука судорожно держится за ручку двери с внутренней стороны. – Добрый день. – Дверь открывается шире. – Меня зовут Эдит Андерссон, я секретарь директора Пальма. – Здравствуйте, Эдит, – говорит Нина. – Ночь на дворе, лучше вам снова лечь в постель. Юэль смотрит на Нину. У нее такой спокойный голос. Профессиональный. Возможно, после стольких лет в «Соснах» это получается автоматически. Эдит Андерссон, запинаясь, выходит в коридор. Держится за дверную ручку. Между пуговицами с задней стороны ночной рубашки мелькает согбенная спина. Бледная кожа, пигментные пятна. – Добрый день. Меня зовут Эдит Андерссон, я секретарь директора Пальма. Нина наклоняется и берет старушку под руку, дружелюбно, но решительно: – А теперь мы пойдем спать. Эдит мотает головой. – Добрый день, – повторяет она, уставившись на Юэля. – Меня зовут Эдит Андерссон, я секретарь директора Пальма, а вы должны немедленно прекратить, пока он не получит желаемого. У Нины захватило дух. Она застыла на месте. Юэль с трудом осмеливается дышать. – Что вы сказали, Эдит? Эдит моргает. Смотрит на лампы. Потом на Юэля. – Добрый день. Меня зовут Эдит Андерссон, я секретарь директора Пальма. – Эдит, – говорит Нина. – Эдит, вы что-то знаете о… – Добрый день. Меня зовут Эдит Андерссон, я секретарь директора Пальма. Юэль остается стоять в коридоре, пока Нина ведет старушку назад в квартиру Г3. Он смотрит на ламинат на полу, свет вокруг мигает. Он пытается не думать, тени ли он видит краем глаза. Поднимает глаза, только когда Нина снова выходит в коридор. Они идут дальше в квартиру Г6. Останавливаются у двери. Слышится потрескивание ламп, дыхание Нины. Кровь стучит в ушах, шум усиливается и ослабевает слишком быстро. В конце концов дверь открывает Нина. В квартире ледяной холод. Только ночник включен. Он отбрасывает резкие тени на мамино лицо. Глаза ее настолько запали, что почти не видны. – Наконец-то, – говорит она. – Ну что, пора? Нина Так холодно, что странно, что, выдыхая, она не видит пар. Но, возможно, холодно не в комнате. Возможно, дело в ней самой. Страх – это иней, который расползается под кожей. Нина смотрит на исхудавшее тело в постели. Шелушащиеся губы. Безжизненно свисающие волосы. То, что вселилось в Монику, – паразит, высосавший из нее все силы, истощивший ее плоть, и теперь остался только скелет, обтянутый обвисшей кожей. – Мы хотим поговорить с Моникой, – говорит Нина. Юэль тяжело опускается в кресло. Он бледен, держит руки в карманах джинсов, чтобы скрыть, что они трясутся. – Мама, – начинает он. – Если ты нас слышишь… Существо в постели издает притворный кудахтающий смешок. – Ее здесь больше нет. Наконец-то я от нее избавился. – Я тебе не верю, – говорит Юэль. – Она просила о помощи. – Это было до того, как я стал сильнее. Эта сука в конце концов сдалась. Теперь остались только я и мать Нины. – Моя мама тут ни при чем. Нина неотрывно смотрит в чужие глаза. И что-то в лице на подушке меняется. – Нет, ну конечно же ты это поняла. Но разве это важно, Нина? Она же до сих пор тебе является, ведь так? Ты знаешь, что сделала. Как думаешь, что на это скажет Юэль, если узнает? Голос понижается, словно на кассете, которую проигрывают на замедленной скорости. Нина наклоняется над кроватью. Чувствует противный кислый запах от лежащего там тела. – Моника, – она старается говорить ровным голосом, – мы знаем, что вы там внутри. Мы вам поможем. Снова раздается кудахтающий смех. Он кажется знакомым по сотням фильмов ужасов и кошмарных сказок. Совсем не настоящий. И Нина внезапно кое-что понимает. То, что лежит в постели, просто притворяется. Представляет ожидаемую картинку. На самом деле оно не такое. – Умница, – кивая, произносит существо в постели. – Мне приходится притворяться. У вас нет ни малейшего шанса понять, что я на самом деле такое. Оно с трудом принимает сидячее положение. На этот раз кажется, что оно и правда забавляется. Не отводит от Нины глаз. Та делает пару шагов назад. – Думаю, ты хочешь что-то рассказать, – говорит Юэль. – Хочешь нас напугать, так что вперед. Он пытается быть сильным, смелым. Но это совсем не убедительно. Нине даже не нужно читать его мысли, она и так знает, что Юэль совершенно деморализован. Ответа нет. Существо все еще смотрит на Нину. Но те крохи мужества, которые ей удалось собрать, уже покидают ее. Она отдала бы что угодно, чтобы эти глаза перестали на нее смотреть. – Ты демон? – продолжает Юэль. – Дьявол? – Ну, Юэль. Я и не думал, что ты придерживаешься таких традиционных взглядов. – То, что было Моникой, наконец отводит взгляд от Нины и впивается взглядом в Юэля. – Понять вы не сможете. Я могу только показать. Хочешь, покажу тебе, Юэль? Нина тоже смотрит на него. Юэль трясется. Вот-вот совсем сломается, счет идет на секунды. Из них двоих она должна быть сильнее. – Мне плевать, что ты такое, – заявляет она. – Я хочу знать, почему ты так поступаешь с Моникой. Существо в постели так быстро поворачивает голову, что шейные позвонки Моники хрустят. – Ты серьезно думаешь, что это имеет хоть какое-то отношение к Монике? Она просто под руку подвернулась. Глаза существа блестят. Оно наслаждается происходящим. Юэль прав. Оно хочет открыть свою тайну. – Я просто автостопщик, попутчик, который вернулся вместе с ней с той стороны, – говорит оно. Нина чувствует ужас. – Просто попутчик, – напевает существо дрогнувшим голосом. – Странник, который увидел свой шанс. Попутчик. Нина не знает почему, но она уверена, что на этот раз существо говорит правду. В его словах есть чудовищная логика. Оно поразило Монику, как любая другая болезнь. Моника никогда не была избранной. Просто так вышло. Она была доступна. Вот и все. – А остальные старики? – спрашивает Нина. – Что ты сделал с ними? – Я одолжил их, когда надо было разгрузить Монику. Они впустили меня. Их души были широко открыты. – Потому что они больны, – говорит Нина. – У них нет защиты.