– Они здоровее вас. И способны видеть то, что вы учитесь не замечать еще до того, как учитесь ходить. Глаза Моники становятся уже. И у Нины внезапно возникает чувство, что она идет прямиком в западню. Зачем оно все это нам рассказывает? Разве это не лишает его власти? – Оглянись, – говорит попутчик. – То, что ты называешь реальностью, лишь малая часть всего, что движется здесь внутри. Старики это знают. Нина осматривается. Кажется, что за пределами света ночника тени сливаются. У нее голова идет кругом. Прикроватный столик, металлический бортик кровати, стены… Все такое повседневное, обычное. Но это лишь тонкая оболочка, за которой скрываются бездонные глубины. Попутчик кивает, и затылок Моники хрустит и скрипит. – Но теперь и вы созрели для того, чтобы все увидеть. Я позволил вам искать ответы. Это был единственный способ убедить вас в том, во что вы научились не верить. Рот существа растягивается в улыбке. На нижней губе трескается рана. Нина отводит взгляд. Смотрит на Юэля, который раскачивается взад-вперед в кресле. И она понимает, о чем говорит попутчик. Расскажи им кто-то, они бы ни за что не поверили и были бы вынуждены самостоятельно искать подсказки. Подвергать сомнению собственный разум и все же продолжать поиски знаков, находить закономерности. Они все время играли на руку попутчику. А теперь они созрели. Попутчик их подчинил, сделал восприимчивыми. Теперь надо сделать следующий шаг. – Убирайся отсюда, – говорит Нина. – Я так и сделаю. Надо двигаться дальше в этом мире. Здесь год за годом будешь оставаться только ты. Даже у стариков хватает ума умереть, чтобы выбраться отсюда. Попутчик облизывает сухие губы Моники. Язык, рыхлый и серый, словно постепенно растворяется во рту. – Тебе пора сдаться, Нина. Никто тебя не любит. Даже твоя собственная семья. А знаешь, что еще хуже? Ты тоже их не любишь. Но ты слишком труслива, чтобы это признать. – Это неправда, – говорит Юэль, глядя на Нину. – Помни об этом. Он просто выводит тебя из себя. Нина кивает. Попутчик лишь улыбается. Он все знает. Нина больше не любит Маркуса. А может, никогда и не любила. Просто выбрала удобный вариант, надежный. Когда знаешь, что у тебя есть. А Даниэль… А что, если попутчик прав? А что, если постоянные выходки Даниэля истощили ее любовь к сыну? Мать должна любить собственного ребенка, несмотря ни на что. – Видишь, – усмехается попутчик, – все было напрасно. Но Нина почти не слушает его. С ней что-то не так. Она предает всех, кто полагается на нее. Она сломлена. В комнате двигается тень. Это Юэль встал с кресла. Он хватает Монику за худые плечи, трясет. Ее голова качается взад-вперед на тонкой шее. – Заткнись! – орет он. – Мама, я знаю, что ты там! Покажись! Ты должна сказать, что мне делать! Он похож на ребенка. – Юэль, – говорит Нина, но получается лишь шепот. – Будь осторожен, ты делаешь ей больно. – Мама, пожалуйста! Вернись! Юэль сломлен. И Нина больше не может игнорировать осознание происходящего. Цель – это мы. Он хочет попасть в кого-то из нас. Поэтому и подверг нас всему этому. Дело все время было только в нас. Существо начинает смеяться. В затылке Моники что-то хрустит. Юэль отпускает ее, словно обжегшись. – Вот Нина все и поняла. Зачем мне твоя старая мать? Лежать здесь, пока она не умрет от старости, а меня отправят туда, откуда я пришел? Нина уставилась на существо. Она пытается не подавать виду, даже не думать о том, что ей только что открылось. Оно проговорилось. Его можно отправить обратно. Но тогда придется убить Монику. От этой мысли в животе все переворачивается. Это не вариант. – Разве нет? – спрашивает попутчик. – Ты же и так убийца. Ты убила собственную мать. Нина замечает, что Юэль смотрит на нее, но не может посмотреть ему в глаза. Внезапно она представляет лицо попутчика за лицом Моники и понимает, что если увидит его настоящее «я», то никогда больше не станет собой. Все, что держит ее на плаву, исчезнет. И Нина заставляет себя абстрагироваться. Снова перед ней лишь лицо Моники. И оно морщит лоб. – Юэль, она хочет и меня убить, – произносит голос Моники. – Ты должен спасти меня. Нина косится на Юэля. Видит сомнение в его глазах. – Нет, – возражает она. – Это ложь. Но внезапно тоже начинает сомневаться. А если это единственный способ остановить автостопщика? Что тогда будет правильным? Ради стариков. Ради нее и Юэля. И ради Моники. Кто знает, что она сейчас переживает? В коридоре срабатывает сигнализация. – Останься здесь с Моникой, – просит Нина Юэля. «Сосны» Как только Будиль видит, что Нина выходит в коридор, она начинает кричать. Бежит к ней, насколько позволяют слабые ноги. Сигнализация мигает рядом почти со всеми квартирами. Виборг кладет трубку телефона и сползает с кровати. Пол холодный. Зимнее утро, и папа еще не разжег камин. За окном на ветках висят заиндевевшие яблоки, сине-белый снег толстым слоем покрывает оконный скат. Кошка мяукает и трется о ее ногу, и Виборг берет ее на руки. Шерсть греет грудь. Она открывает входную дверь и смотрит на улицу. Видит мигающие лампы. Вон же она. Злая женщина, которая не дает ей поговорить с родителями. Петрус спускается на пол на сильных руках. Снимает мочеприемник с рамы кровати. Он тянется за ним, пока Петрус ползет к двери, а потом становится на обрубки ног, чтобы нажать на дверную ручку. Наконец выползает в коридор. Улоф лежит в постели в квартире Г7. Женщина в красном платье злится на него, потому что он ей не помогает. Паром должен отходить, но он не хочет на нем плыть. Что-то не так. Для туристов слишком холодно. Их здесь быть не должно. Эдит зажимает руками уши у себя в комнате. Знает, что директор Пальм там снаружи, он ищет ее. Надо вести себя тихо. Дагмар подает Вере корзину с вязаньем. Наклоняется и целует ее губы. В этом простом прикосновении столько воспоминаний. Длинные летние дни в доме в лесу. Там реальность не могла до них добраться, встать между ними. В их залитом солнцем укрытии все было просто, ведь муж Веры и его руки были далеко. Им не надо было притворяться сестрами, не надо было ничего скрывать. Но здесь их никогда не оставляют в покое, за ними всегда наблюдают, прикасаются к ним руками в перчатках, диктуют, когда им есть или спать. Вера даже не помнит, как они здесь оказались. Иногда кажется, что они были здесь всегда, а все остальное – лишь сон. Я не могу, тихо говорит Вера. Но Дагмар так сложно отказать. И Вера знает, что должна стать той, кто это сделает, сейчас она физически сильнее Дагмар. Дагмар нежно шепчет, что если те двое этого не сделают, мы должны будем помочь ему. Она выдергивает спицу из петель и протягивает Вере. Все может стать как раньше. Будиль повалила Нину на блестящий пол в коридоре. Она дерется и царапается. Глаза горят ненавистью. Это же Нина пытается навредить ее любовнику. Виборг истерически плачет. Падает на колени. Она вцепилась в Нину и тянет ее за одежду. Локти Петруса быстро приближаются к ним. Нина замечает в конце коридора Веру и Дагмар. Дагмар. Она может ходить! Сигнализация все пищит. Пальцы Будиль смыкаются на Нининой шее. Юэль