Юэль замерев сидит в кресле. Если не двигаться, не трястись, то холод ощущается не так остро. Он слышит шум из коридора, но не спускает глаз с существа в постели. – Это ты виноват, что Моники больше нет, – заявляет попутчик. Юэль мотает головой: – Это ты вернулся с ней. Я об этом не просил. – Но благодаря тебе я смог с ней связаться. В инфаркте виноват ты. Она так за тебя волновалась, что заболела. Юэль снова мотает головой. От сильного озноба у него стучат зубы. Это неправда. Оно просто выводит меня из себя. – Думаю, все работает, – говорит попутчик. – Моника не единственная, кому пришлось страдать из-за тебя. Ты тоже убийца. Ты убил кое-кого и испоганил жизнь всем вокруг тебя. – Да, – соглашается Юэль. – Но сейчас я хочу поговорить с мамой. Она где-то там внутри. Он знает. И она ни на секунду не должна подумать, что он сдался. – Этому может настать конец, – говорит существо. – Если только ты впустишь меня. В коридоре старый голос орет что-то неразборчивое. Юэль смотрит на мамины руки, лежащие на одеяле. Синие вены проступают под бледной кожей. – Разве тебе не хочется покончить с этим? – спрашивает попутчик. – Избавиться от себя самого. Разве не этого ты всегда хотел? Юэль замечает, что плачет, только когда слезы обжигают его холодные щеки. – Тебе необязательно продолжать эту борьбу. Постельное белье шуршит, когда мамино тело передвигается ближе к изножью кровати. Юэль отшатывается в кресле. Свет, льющийся из ночника, становится ярче. Ослепляет его. На голову что-то давит. Закладывает уши. Треск от лампы все громче. И вдруг она, щелкнув, гаснет. Темнота плотная. Звуки из коридора становятся все глуше и в какой-то момент пропадают. Мир за пределами комнаты перестает существовать. Юэль больше не чувствует холод. Миражи! Черные на черном, они задиристо порхают у него перед носом. Кажется, комната то сжимается, то увеличивается, словно дышит. Юэль больше не знает, где верх, а где низ, если это вообще имеет хоть какое-то значение. Это темнота концентрируется в самом низу пропасти, которая смотрит на Юэля. – Юэль? – мягко шепчет попутчик совсем рядом. – Впусти меня! И ты снова встретишься с Моникой. И скажешь ей все те слова, которые так хочешь сказать. – Нет. – Ты уже на полпути. Надо только уступить. И Юэль чувствует, как легко было бы впустить этот мрак. Дать ему заполнить себя. Но он не хочет. Его удивляет, как сильно и отчетливо он это чувствует. Как легко дается решение: он хочет жить. Ночник вдруг снова включается. На мгновение освещает комнату. Он успевает увидеть, что с кровати на него смотрят мамины глаза. За ней по стене ползет тень. Снова становится темно. – Больно не будет. Ты просто перестанешь существовать. Голос существа все еще мягкий, но в нем слышится нетерпение. Яркий свет слепит Юэлю глаза. Он дотрагивается до своих невидящих глаз. – Ты знаешь, что ты хочешь этого, – произносит голос так близко, что Юэль чувствует кислый запах дыхания. – Нет. Лампа включается. Мама в ужасе смотрит на Юэля. Ее лицо покрыто потом. Пот блестит и на шее. Юэль подносит руку ко рту. – Отпусти, – призывает попутчик. – Возвращайся во мрак. Губы Юэля начинают двигаться. Попутчик говорит через него. Он уже внутри него. Холод снова впивается в тело. Мама обхватывает себя руками. Оглядывает комнату. Тяжело дышит через нос. – Юэль? – шепчет она. – Мама? Это ты? И правда ты? Она открывает рот и кричит. Нина Крик из квартиры Г6 пронизывает ее. Он высвободился из тела и стал отдельным существом. Совсем как Даниэль, когда его мучили ночные ужасы. Хватка Будиль ослабела. Нина жадно делает вдох, у нее болит шея. Она садится. Петрус лежит на животе у ее ног. Растерянно смотрит на нее. Дагмар рухнула дальше по коридору. То, что удерживало Нину на ногах, оставило ее. Вера сидит на корточках рядом с сестрой. Всхлипывая, что-то говорит. Крик в квартире Г6 затихает. В теле Нины бушует адреналин. Лицо щиплет, и, когда она прикасается рукой к тому месту, которое расцарапала Будиль, пальцы покрываются кровью. Нина сглатывает, и ей кажется, что ее ударили кулаком в шею. Она поднимается на ноги. Старики не возражают. Ненависть в их глазах потухла. Все это лишь результат рассеянности. А теперь Юэль остался наедине с Моникой. Нина бежит обратно в квартиру Г6. Сразу же чувствует, что холода в квартире больше нет. Глаза Моники широко открыты, но ничего не видят. Она размахивает руками в воздухе. На висках слиплись мокрые от пота волосы. Дыхание отрывистое. Совсем как Даниэль, когда его одолевали ночные кошмары… Юэль сидит на кровати рядом с Моникой. Смотрит на Нину глазами, полными слез: – Думаю, это она. Она снова стала собой. Нина бежит к телефону, звонит в отделение Б. – У нас тут ЧП, – говорит она, как только Адриан взял трубку. – Мне надо заняться Моникой из квартиры Г6. Можешь помочь с остальными? Адриан обещает поторопиться, и Нина сразу же вешает трубку. У него наверняка возникнут вопросы, что все эти старики делают в коридоре, но он не будет долго раздумывать об этом. Если не вдаваться в подробности, то это не более странно, чем многое другое, происходящее в «Соснах». Нина подходит к кровати. Переглядывается с Юэлем и садится по другую сторону от Моники. Обнимает ее. Моника вертится, совсем как Даниэль, и пытается вырваться. Нина обнимает ее еще сильнее, шепчет ей в ухо слова утешения. От Моники исходит отталкивающий запах, но Нина все равно целует ее во влажный висок. И наконец Моника успокаивается. Начинает плакать. Пытается что-то сказать, но между всхлипами слова тяжело разобрать. Голос сдавленный, словно что-то в горле блокирует его, хочет сохранить внутри тела. Но в конце концов Нине удается разобрать слова: – Вы должны убить меня. Пожалуйста. Юэль