— Кто, чужие? — Мои родители… Стоя над ямой, они прекрасно слышали звон колокольчика, сами сразу в этом признались. Но не стали тотчас же меня откапывать. — Ханна глубоко затянулась, изучая реакцию Джербера. — Знали, что я потеряла сознание, но их целью было выяснить, сколько времени я смогу выдержать под землей. Колокольчик служил для того, чтобы я поверила, будто могу позвать на помощь, а на самом деле то был всего лишь способ утихомирить меня. — По-вашему, они поступали правильно? — Чужие так и не пришли на ферму Штрёмов, а летом мы покинули те места. — Я не об этом спросил… — стоял на своем психолог. Ханна задумалась. — Задача родителей — защищать своих детей. Сундук был лучшим укрытием, какое они могли придумать: чужие не должны были найти меня. Любой ценой мои родители должны были это предотвратить… Ведь я была «особая девочка», — горестно улыбнулась Ханна. — В чем, по-вашему, заключалась ваша особенность? Ханна не стала отвечать. Стряхнула пепел в пластилиновую пепельницу и посмотрела на часы. — Скоро придут другие ваши пациенты, мне, наверное, лучше уйти. Джерберу нечего было возразить. Тут он увидел, как женщина поднимает с пола пакет с подарком, который утром принесла с собой. — Я купила это для вашего сына. Только теперь психолог догадался, что в пеструю бумагу была завернута книга. — Я не могу это принять, — сказал он как можно мягче, стараясь не выглядеть невежей. Ханна, по-видимому, огорчилась. — Я не хотела вас обидеть. — Я не обиделся. — Не думала, что это неправильно. — Не то чтобы неправильно: неуместно. Ханна задумалась на мгновение, словно пытаясь уловить некий ускользающий от нее смысл. — Пожалуйста, не заставляйте меня возвращаться с этим в гостиницу, — настаивала она, вновь протягивая ему пакет. Ты вошла без спроса в кабинет моего отца. Ты приблизилась к моей семье. Не знаю как, но ты прикрепила колокольчик к щиколотке моего сына. Я не позволю тебе и дальше вторгаться в мою жизнь. — Это не идет на пользу лечению, — объяснил он. — Необходимо, чтобы между нами всегда существовала безопасная дистанция. — Безопасная для кого? — спросила женщина. — Для обоих, — ответил без обиняков Пьетро Джербер. Он вспомнил, что обещал Терезе Уолкер узнать, где остановилась Ханна. Поскольку она упомянула гостиницу, решил этим воспользоваться и спросил: — В каком из отелей Флоренции вы остановились? — В «Пуччини»: он старый, и завтрак не включен в обслуживание, но большего я не могу себе позволить. Джербер запомнил название. В случае необходимости — или опасности — он будет знать, где ее найти. Женщина потушила окурок в пепельнице, забрала свои вещи и направилась к двери. Но обернулась: — По-вашему, я должна злиться на своих родителей из-за истории с сундуком? Он спросил в свой черед: — А вы сами считаете, что должны? — Не знаю… Каждый раз, когда мы меняли дом голосов, родители изыскивали способ обезопасить меня. Сундук был одним из них. За все те годы было множество разных укрытий: полость между стенами, отделение в шкафу, тайная комната под камином. — Ханна помолчала. — На что бы вы были способны пойти, чтобы защитить своего сына? — На все, — тут же ответил Джербер. Сказал это с нажимом: пусть осознает, что предупреждение касается и ее тоже. Едва Ханна Холл покинула мансарду, как в голове Пьетро Джербера водоворотом закружились тревожные мысли. Если хочешь жить, надо научиться умирать. Пытаясь справиться с беспокойством, гипнотизер решил, что невредно будет проверить, насколько соответствуют истине некоторые пункты рассказа Ханны. Немного деталей было в его распоряжении. Он начал с фермы Штрёмов. Ханна упомянула заброшенный шахтерский поселок, а Пьетро припомнил, что в холмах между провинциями Гроссето, Пиза и Ливорно имеются рудоносные пласты. Дом определенно находился где-то неподалеку. Однако Штрём — фамилия, нетипичная для Тосканы. Но, поискав в интернете, Джербер обнаружил, что действительно в конце девятнадцатого века семья датского происхождения перебралась в те края, чтобы заняться разведением скота. Открыв спутниковую карту, он принялся искать реку, в которой Ханна чуть не утонула. Восстанавливая путь к ней, обнаружил плотный лесной массив. Увеличил изображение и нашел рядом с речушкой разрушенный дом, почти скрытый под растительностью. Ферма была на месте. И стойло, и каштан, под которым Ханна Холл, вероятно, испытала, что значит быть похороненной заживо. На что бы вы были способны пойти, чтобы защитить своего сына? Последующие часы Джербер должен был посвятить своим маленьким пациентам, но никак не мог сосредоточиться. Утренний сеанс оставил неизгладимое впечатление. Более того, последняя фраза, которую произнесла Холл перед тем, как распрощаться, ужаснула его. Что она подразумевала? Угрозу? Сбывалось худшее, что только могло случиться в его профессии: пациент пытался контролировать ситуацию. Обычно этого бывало достаточно для немедленного разрыва всех отношений. Но как он хорошо знал, в случае, когда применялся гипноз, такой разрыв нежелателен. И все же у Пьетро складывалось впечатление, что пациентка ускользает. Около полудня, закончив сеанс с девятилетней девочкой, которую мучили кошмары, Пьетро решил сделать перерыв и позвонить жене. — Соскучился? — спросила та, веселая и удивленная: это было что-то новое, такого раньше не случалось. — Обычно ты не звонишь мне по утрам. Сильвия часто жаловалась, что у мужа совсем нет чувства времени, он вечно все делает невпопад. Но на этот раз она казалась довольной. — Просто хотел поболтать, — оправдывался Джербер, чувствуя себя неловко. — Неудачный день? Утром за завтраком мне так показалось, — проговорила женщина, вспомнив, как он, мрачный и хмурый, пулей вылетел из дома. — Бывали и получше, — признался Джербер. — И не говори, — пожаловалась она. — Утром мне пришлось разбираться с парой юных супругов, у которых после медового месяца развилась обоюдная мания убийства. — Три года спустя я вошел в запертую комнату, — перебил ее Джербер, сам не зная зачем и не добавляя никаких подробностей того, как произошло его вторжение в лес из «Книги джунглей». Сильвия надолго умолкла. — И как ты теперь себя чувствуешь? — Выбит из колеи… Его жена и синьор Б. не были знакомы. И разумеется, его отец не успел увидеть внука. Пьетро Джербер встретил женщину своей жизни через несколько месяцев после смерти родителя. Их брак был скоропалительным. Любовь с первого взгляда, сказал бы всякий. Но в действительности ему было необходимо ее найти. Он искал. Потратил на это много сил. Чувствовал необходимость завести новую семью, поскольку та, в которой он рос, осталась лишь болезненным воспоминанием о былом. Возможно, его маниакальное стремление жениться и зачать сына не было таким уж благим. Наверное, Сильвии потребовалось бы несколько больше времени. Им не хватило беспечности начального периода отношений, когда влюбленные друг о друге еще ничего не знают и радуются понемногу, друг друга открывая. В самом деле, был момент, когда решение жить вместе чуть не поставило брак под угрозу. Хотя потом отношения наладились, у обоих сохранилось впечатление, будто они пропустили какой-то отрезок между знакомством и обещанием провести вместе остаток жизни. — Почему ты никогда мне о нем не рассказываешь? Джербер, не отдавая себе отчета, так стиснул мобильник, что побелели костяшки пальцев. — Потому, что даже не в силах сказать о нем: «мой отец»… Сильвия уже подметила такую странность, хотя данной темы они никогда не касались. Джербер стал звать его синьор Б., сокращая прозвище синьор Балу, с каким к нему обращались дети, которых он лечил. Более всего то был способ выразить презрение к родителю, которого больше не было. — Ты так и не захотел рассказать мне, что произошло между вами, — заметила Сильвия с явным огорчением. Но у Пьетро не хватило духу раскрыть секрет. — Пожалуйста, давай сменим тему. Сам не знаю, почему я об этом заговорил. — Конечно. Только одно, последнее, — настаивала жена. — Если ты так его ненавидишь, почему занимаешься тем же самым? — Потому что, когда я обнаружил, кто он на самом деле, было уже слишком поздно.