Я хватаю орех и кидаю в его ухмыляющееся лицо. — Заткнись. Когда он перестает надо мной посмеиваться, он говорит, на этот раз очень серьёзно: — Как ты думаешь, почему ты не получила ленту? Ты одна из любимиц Данте. Я пожимаю плечами. — Репутация Росси и всё такое. — Позволь мне сказать, Данте был очень расстроен. Фибус оглядывается и смотрит на окна, выходящие на пристань, черты его лица нехарактерно напрягаются. — И он определенно будет расстроен ещё больше, когда узнает, как ты провела эту ночь. Кончики его ушей выглядывают из-под его гладких волос, доходящих ему до плеч. — Мне нравятся петушиные бои, но я не знаю, как отнестись к бою, который ты затеваешь, Капелька. Я закатываю глаза, услышав прозвище, которым он так любит меня называть. — Ты разве забыл, что мы ровесники, Фибс? — Я называю тебя так, потому что ты крошечная. — Я не крошечная. Это ты безумно высокий. Какое-то мгновение мы улыбаемся друг другу, но затем то, что он сказал, нависает над нами, словно те вечные облака, скрывающие наши горы. — Им нет причины за меня драться. — Разве? — Между Антони и мной… всё несерьёзно. Мы только целовались. А Данте… Ну, я слышала, что он имеет виды на принцессу. Фибус фыркает. — Ради Бога. Поверь мне. Между этими двумя нет совершенно никакой симпатии. В отличие от вас двоих. Он засовывает в рот очередную горсть орехов. — Мне стоит попросить у тебя совета, так как мне ещё не удавалось покорить сердце женщины с помощью своих поцелуев. — Может быть, это потому что ты целуешь их ниже пояса, а сердца находятся выше? Фибус широко улыбается. — Неужели моя любимая дева только что грязно пошутила? — Можете вы все перестать говорить о моей девственности? — Кто это все? — Катриона предложила мне продать её на аукционе. Рука Фибуса застывает перед его ртом с грецким орехом, который он поднял с барной стойки, после того, как тот отскочил от его красивого лица. — Она говорит, что я могу получить за неё пару золотых монет. Я провожу верхними зубами по нижней губе, представив, насколько легче была бы моя жизнь с такой суммой денег. — Нет. — Что нет? Я столько не стою? — Ты стоишь гораздо больше, но это к делу не относится. Ты пожалеешь об этом. И помолчав, он добавляет: — Если тебе нужны деньги, мой кошелек это твой кошелек. — Твои родители отрезали тебя от своих денег. — Но они не поменяли замки ни на дверях, ни на сейфе. Тебе стоит увидеть всё то золото, что они хранят внутри него. И не только в виде монет. — Фибс, я никогда не смогу взять деньги твоих родителей. Я наклоняюсь и сжимаю его руку. — Но спасибо. Я перевожу разговор со своей девственности и финансовых дел в сторону его недавнего увлечения, одной фейри из Тарекуори, у которой не очень большое приданое, но она компенсирует это своими губами и пальцами, которые Фибус описывает как божественные. Учитывая, что он, Сиб и Катриона любят всем делиться, я уверена, что когда придёт время, я буду точно знать, что и как делать. — Если тебе что-то дают, это не значит, что оно становится твоим, — бросает Фибс перед тем, как покинуть таверну. — Просто к слову. Моему мозгу требуется мгновение, чтобы понять, что он говорит не о сексе. Мне неприятно это признавать, но у меня появляется соблазн занять у него денег, но, к счастью, Фибус уходит раньше, чем я успеваю поддаться этому искушению. Но, боги, эта мысль без остановки крутится у меня в голове, становясь громче, чем гул таверны. Она становится такой громкой, что я вызываюсь сходить в погреб, которого обычно избегаю, так как я не любитель сырых и тесных помещений. Я прижимаю ладони к вискам, чтобы задавить предложение Фибуса. Когда я чувствую, что преодолела свою слабость, я хватаю бутыль с вином. — Вы от меня прячетесь, синьорина Росси? Моё сердце подпрыгивает вместе с телом и бутылью с вином, которая выскальзывает из моих рук и ударяется об пол с волнительным стуком. Каким-то чудом пробка остаётся на месте, а толстое стекло — в целости и сохранности. Чего нельзя сказать о моём вновь обретённом спокойствии. Я приседаю на корточки, чтобы поднять бутыль. — Зачем мне прятаться от своего самого близкого и самого давнего друга? ГЛАВА 14 — Твоего друга? Так вот, кто я для тебя. И только? Данте стоит в дверях винного погреба нашей таверны. Его руки скрещены на груди, на белой униформе, позолоченный воротник которой расстёгнут, а его длинные косички перекинуты через плечо. Золотые бусины, нанизанные на их тёмную массу, отражают свет, исходящий от одной единственной керосиновой лампы. Он пожирает меня своими светло-голубыми глазами, которые очаровывали меня с того самого дня, как группа девочек из Тарекуори толкнула меня в наш класс так, что я упала на колени. В тот день он не только помог мне собрать мои книги, но также подал мне руку и предложил свою защиту. С тех пор никто меня больше не толкал, хотя нельзя сказать, что надо мной не издевались другими способами. — Я прождал тебя всю ночь на своём одиноком маленьком троне. — Вместе с принцессой. Я бы не назвала это одиночеством. — Алёна просто друг. Марко желает заключить союз с севером, а поскольку Эпонина из Неббы, и он может жениться только на одной женщине, он хочет, чтобы я ухаживал за ней. Вот и всё. Подняв бутыль, я говорю: — А как насчёт того, чего хочешь ты? — Я принц, Фэл. Мои желания следуют после моих обязанностей. Только вот я не хочу идти вторым номером после другой женщины. — И прошлой ночью между нами ничего не было. Из-за стука моего сердца вино внутри бутыли начинает трястись. — А до прошлой ночи? — Меня не было четыре года. Его кадык поднимается и опускается, после чего он отталкивается от косяка и забирает бутыль из моих рук. Там, где мне понадобились все мои десять пальцев, он управляется двумя, подцепив ими бутыль.