— И мы должны за это заплатить, но почему? — Потому что у Минимуса нет сбережений. Прищурив глаза, она смотрит на меня, по-видимому, не находя мою шутку смешной. — Я серьёзно, Фэллон. — Он заявляет, что я заставила Минимуса это сделать. — Так и было? — Нет. Минимус пытался меня защитить, потому что он, должно быть, почувствовал, что Птолемей Тимеус, — я пытаюсь запомнить его имя, — домогался меня. Бабушка молчит в течение целой минуты. Я вижу, что она сердита, но на кого: на меня, на Минимуса или на Птолемея? — Он ведь не может доказать, что ты приказала змею напасть на него, верно? — Я не приказывала… Её высокомерно приподнятые чёрные брови указывают на то, что мой ответ ей не нужен. Она хочет услышать версию Като. — Нет, он не может это доказать. Но с ним были ещё три фейри, и они все видели, как она кинула туфлю ему в голову. Я закатываю глаза. — Это была тряпичная туфля, а не железный дротик. — У нас не разрешается покушаться на горожан, Фэллон, — говорит он спокойно. — Он покусился на мою репутацию своими словами. — Ты не заметила форму его ушей и длину волос? — Като стучит пальцами по грубо отёсанному дереву. — Это совершенно несправедливо. Обычно я не ною, но сегодня я это делаю. — Хочешь справедливости — переезжай в другое королевство. Като отпивает немного чая, после чего вытирает рот тыльной стороной руки и откидывается на стуле. — Я слышала, что в Неббе женщинам разрешено служить. Брови бабушки изгибаются. — Я точно хочу знать, что всё это значит? — Вероятно, нет. Я наконец-то поднимаю свой напиток и залпом выпиваю его. Его вкус такой же отвратительный, как и запах, и напоминает теплую воду Ракокки. От одного этого сравнения мой желудок сводит, и он почти выплевывает его. Я зажимаю рот рукой, чтобы удержать напиток внутри. — Ты уверена, что не пытаешься меня отравить? Бабушка игнорирует мой вопрос. — Сколько требует маркиз? — Один золотой, — отвечает Като, а я тем временем провожу инвентаризацию своих органов, чтобы проверить, не отключился ли какой-нибудь из них. — Один золотой… Она давится в конце предложения. Като украдкой смотрит на неё. — У меня есть сбережения. Я изумленно смотрю на него. — Я могу одолжить… — Нет. Мы не возьмём твоих денег, Като. — Почему нет? — спрашиваю я. — Потому что… — её пальцы ещё крепче сжимают кружку. — Мы найдём другой способ. Като вздыхает. — Церес… — Нет. — Как долго мы с тобой дружим? — Мы не друзья, — резко отвечает она. Он вздрагивает. — Нонна! — ахаю я. — Друзьям можно доверять. Она начинает теребить свою шаль и отводит глаза от Като, который смотрит на неё в немом изумлении. — Ты в подчинении Юстуса Росси, Като. — Каждому надо на что-то жить, Церес. И когда после целой минуты никто ничего не говорит, он встает со своего стула. — Спасибо за тёплый напиток. Бабушка не отвечает на его благодарность и не смотрит ему в глаза, когда он уходит. Я улыбаюсь ему. — Спокойной ночи, Като. И спасибо. Он смотрит на бабушку в последний раз, после чего выходит наружу. После того, как дверь закрывается, я набрасываюсь на бабушку. — Это было грубо. — Като ещё мальчик, Фэллон. — Ему сто семь лет! — Как я и сказала — ещё мальчик. И как я и сказала, — она кладёт локти на стол, — он в подчинении у твоего деда. Хочешь, чтобы у него были проблемы? — Ты отказала ему, чтобы его защитить? — мои ресницы взлетают к бровям. — Значит, если бы он не работал… — Один золотой. Она смотрит в стеклянный чайник на кружащиеся веточки и лепестки, которые разбухли в кипятке. Я откидываюсь назад и скрещиваю руки. — Ты, вероятно, могла бы выручить неплохую сумму за то платье, которое послал мне Данте. Если, конечно, ты не попросила наших соседей, огненных фейри, его сжечь. Она сглатывает. Значит, я обвиняла её не напрасно. — Кстати, он пригласил меня на свидание. Мои слова заставляют её оторвать взгляд от чая.