ГЛАВА 28 Меня подмывает поправить Юстуса Росси, сказать ему, что заведение, которое он называет борделем — в первую очередь является таверной, но я прикусываю язык, потому что мне всё равно, что он думает обо мне и моей работе. — Вы ошибаетесь. Данте не ночует в «Кубышке». — Данте? — одна из бровей моего деда ползет на лоб. — Я училась с ним в школе, поэтому мне сложно использовать его титул. — Моя дорогая, для человека, который получил лучшее образование, какое только есть в нашем королевстве, ты говоришь и ведёшь себя, как скацца из Тарелексо. Что же он за человек! Я передвигаю имя своего деда на самый верх списка людей, которых лишу власти, как только стану королевой. Три моста спустя, я не только успеваю составить список идеальных кандидатов на его должность, но и дойти до самого сердца Исолакуори. Здесь ещё больше стражников, чем в бараках на островах — целый полк, состоящий из мужчин, одетых в белые одежды с золотыми портупеями, которые перекинуты через их широкие плечи. Рукояти их мечей сверкают, хотя и выглядят гораздо скромнее, чем у Юстуса. Солдаты не мигают и не смотрят в нашу сторону, когда мы проходим мимо них, и напоминают скорее статуи, чем людей. Интересно, нарушит ли кто-нибудь из них строй, если я что-нибудь выкину, или они выполняют чисто декоративную функцию? Хлопок руки по чьей-то шее заставляет меня перевести взгляд на деда, который только что раздавил насекомое, не дав ему дожить свою эфемерную жизнь. Я люблю не всех животных — всё же некоторые из них кусаются — но я не могу не начать презирать этого мужчину ещё больше из-за его безжалостности. Точно так же я не могу перестать представлять, как огромный рой пчел опускается на него и заставляет его упругое тело раздуться. Конечно же, он утопит их раньше, чем они успеют вонзить в него свои жала, но это было бы то ещё представление. Стена из мускулов заканчивается массивными золотыми дверями, на которых выгравированы солнечные лучи, такие же как на короне Люса. — Открыть двери! — кричит Юстус. Воздушный фейри, который до этого хотел проткнуть меня своим кинжалом, выпускает потоки ветра из своих ладоней, которые сдвигают толстый металл. Двери со скрежетом открываются, и за ними оказывается вход, украшенный мозаикой с изображением солнца, окруженного образами четырёх божеств, все они мужского пола. Когда я была моложе, я спросила бабушку, почему у фейри нет ни одного божества женского пола. Она объяснила, что таким образом женщин заставили верить в то, что они менее значимы, а мужчинам помогли почувствовать себя более значимыми. Мне понадобились годы, чтобы понять, что она имела в виду. Войдя в тронный зал, я изучаю мозаичное изображение солнца, после чего поднимаю глаза на помост и внимательно его осматриваю. Марко сидит на троне, таком же огромном и золотом, как и всё остальное в Исолакуори. Он во многом похож на мужчину, которого я люблю. Но они всё-таки сильно отличаются. У него более квадратная челюсть, волосы темнее, глаза пронзительнее. Когда я приближаюсь, эти глаза обводят всю делегацию, после чего останавливаются на мне. В отличие от Данте, у которого голубые глаза, напоминающие летнее небо, глаза Марко — насыщенного янтарного цвета, который очень подходит огню, потрескивающему посреди широкого квадратного помещения с высокими потолками, представляющего собой отполированный золотой куб со стеклянной крышей. Когда мы обходим вокруг шипящего огненного букета, капитан и генерал встают по бокам от меня. Я облегченно вздыхаю, когда Юстус приказывает нам остановиться. Мои туфли хоть и мягкие, но они всё равно натирают мои мозоли. Я даже не смею поглядеть вниз, чтобы оценить повреждения, так как боюсь, что лазурный шёлк уже покрылся алыми пятнами. Вместо этого я не свожу глаз с короля, который наклонил голову и смотрит на меня мимо маркиза. Мой преследователь занял помост, упершись бёдрами в возвышение золотой платформы. — Это та самая девушка, которая доставила тебе столько горя, Птолемей? Несмотря на то, что голос Марко такой же низкий, как и у Данте, в нём звучит какая-то надменная небрежность, которой нет в голосе его брата. Птолемей разворачивается, его лицо краснеет и становится такого же цвета, как и лента, вплетённая в его волосы. — Заклинательница змеев, — шипит он. Поскольку это прозвище дал мне именно Данте десять лет назад, я не ненавижу его, но я ненавижу то, как его произносит Тимеус. Марко склоняет голову набок. — Юстус, что ты думаешь обо всём этом? — При всём уважении, Маэцца, генерал не был свидетелем этой сцены. Эльф Птолемея, одетый в такие же шёлковые одежды, что и рубашка его хозяина, летает у него над головой. Марко взмахивает пальцами. — Ты рассказал свою версию, Птолемей. И весьма подробно. Теперь я хочу услышать, что скажет дед этой девушки. — Д-дед? Кровь отливает от лица Тимеуса. Я рада, что он не знает, как сильно Юстус Росси меня ненавидит, потому что вид трясущегося маркиза в его отполированных ботинках приводит меня в восторг. — Юстус Росси. Фэллон Росси. Марко указывает жестом на моего деда, а затем на меня. — Удивительно, что ты не увидел связи, Птолемей. Через мгновение его взгляд проходится по побелевшему лицу маркиза. — Юстус, твоё мнение. — Я лично осмотрел повреждения лодки маркиза после того, как мне сообщили об инциденте. Один золотой покроет ремонт борта и аляповатого убранства лодки. Тимеус поджимает губы, точно так же, как это делает Сиб, когда посасывает засахаренные ягоды рябины, которые её отец делает на новый год. Это люсинская традиция, призванная подсластить те горькие моменты, которые у нас были и которые ещё будут. — А что насчёт нематериального ущерба, нанесённого мне этой девушкой? Мы не назначили за него цену. Мои глаза округляются, как и мой рот. — Нематериальный ущерб? — Нанесённый мне лично. Я осматриваю его тело в поисках увечий. Когда я их не обнаруживаю, я снова перевожу взгляд на его лицо. — А… вы имели в виду ваше эго? — Прикуси язык, девчонка, — рычит мой дед. Король проводит указательным и средним пальцами по своему рту, который приподнялся в улыбке. — Вы договорились на один золотой, Птолемей. Если мой генерал считает, что это справедливая сумма, я не могу возобновить это дело. Этого будет достаточно для починки твоей лодки и самооценки. Ты свободен. Я бы никогда не подумала, что это будет возможно, но лицо Тимеуса вспыхивает ещё сильнее, словно вся его магия огня собралась там. — Надо ещё решить вопрос со змеем. — Да. Всё верно. Янтарные глаза Марко как будто краснеют, так же как и лицо маркиза. — Какое наказание вы… — Ты можешь перевоплотиться в змея, Птолемей? — спрашивает король. — Прошу прощения, Маэцца? — Если ты не можешь превратиться в чешуйчатую тварь и не являешься родственником синьорины Росси, тогда остальная часть слушаний в отношении этой девушки тебя не касается. Тонкий рот маркиза захлопывается. — Я был там. Я могу свидетельствовать… — Ты сделал это, пока мы ждали обвиняемую. А теперь иди. Приказ эхом разносится по тронному залу и отражается от каждой золотой плитки. Птолемей, щёки которого порозовели, разворачивается, и косички ударяют его верного эльфа по лицу. Крошечный фейри опускается, после чего взлетает вверх и трясёт головой, чтобы прийти в себя. Разгневанный лорд направляется в мою сторону, и хотя я не испытываю иллюзий по поводу того, как относятся ко мне двое мужчин по бокам от меня, Сильвиус перемещается ближе ко мне, а Юстус крепко сжимает драгоценные камни на рукояти своего меча. — Мой эльф будет приходить в первых числах каждого месяца, чтобы забрать мои деньги, Фэллон Росси, — Тимеус протягивает букву «Р» и с шипением произносит букву «С» в моей фамилии, брызгая слюной. К счастью, он стоит не очень близко, чтобы попасть в меня. — Ясно. Облегчение, которое я испытываю из-за того, что он не будет приходить ко мне лично, снимает часть напряжения с моего тела. Но опять же, зачем маркизу ездить в Тарелексо? Чистокровные фейри редко разгуливают по улицам Тарелексо. Они ездят по нашим каналам исключительно в поисках ночной компании, которую трудно найти в изысканных кварталах, где за женщинами нужно ухаживать для того, чтобы уложить их в постель. Меня подмывает рассказать о причине нашей ссоры, но я уже это делала, и всё закончилось тем, что Като умолял меня молчать. Я не могу себе представить, что получу сочувствие от окружающих меня мужчин. К тому же мне нужно поскорее закончить это слушание, а не затягивать его.