Меня ждёт ворон. И я молюсь о том, чтобы бабушка не успела с ним познакомиться. Когда Птолемей выходит из тронного зала, и металлические двери с лязгом закрываются, король Марко встаёт и спускается с подиума. Поскольку король полностью облачен в золото, начиная с короны и закачивая ботинками, он сверкает во время ходьбы. Я поднимаю подбородок, отчасти потому что король так же высок, как и его брат, а отчасти потому, что бабушка учила меня, что поднятая голова добавляет уверенности в себе, а мне не помешало бы немного уверенности. Марко протягивает руку моему деду. Моё самообладание ослабевает, и я отступаю на шаг назад. Сильвиус цепляется за мою руку. — Не боишься ни змей… ни маркизов… но боишься щепотки соли? Моё сердцебиение замедляется так неожиданно, что я чувствую, что готова упасть в обморок. А я-то думала, что они собирались меня обезглавить. Должно быть, я покачиваюсь, потому что пальцы Сильвиуса ещё сильнее впиваются в мою плоть, а большие пальцы Юстуса открывают золотую табакерку, украшенную гранёными рубинами. Король берёт пальцами пару неровных кристалликов. — Откройте рот, синьорина. Несмотря на то, что я предпочла бы сделать это сама, я повинуюсь правителю, и он насыпает соль на мой язык, словно приправляет меня перед тем, как зажарить. Я сглатываю, и он спрашивает: — Как так вышло, что наши самые гигантские твари не переломали тебе кости и не утащили тебя в своё логово, синьорина Росси? Я потираю губы друг об друга, решая, как лучше ответить. — Вероятно, потому, что в отличие от некоторых лордов, я не представляю для зверей никакой опасности, Маэцца. Марко фыркает. Несмотря на корону у него на голове и магию под его кожей, этот звук напоминает мне о том, что наш монарх сделан из такой же плоти и крови, что и я. — Я видел, как дети падали в Марелюс… и люди, и фейри, и как они истекали кровью, когда их уносили прочь. Я очень сомневаюсь в том, что змеи боятся наших детей. Веки прикрывают его янтарные глаза, и их оранжевый оттенок темнеет. — Может быть, те дети барахтались и напугали змеев? Нас ведь учат ненавидеть и бояться их раньше, чем мы научаемся ходить. — И, тем не менее… ты их не боишься. Марко сплетает руки за спиной, дорогая вышивка на его тунике натягивается поверх точёных грудных мышц. Единственный змей, которого я знаю, и которому доверяю, это Минимус. Вероятно, его собратья утащили бы меня под воду. — Я их боюсь. — Ты их боишься, но, однако готова прыгнуть в канал ради их защиты? Он переводит свои горящие глаза на моего деда. — А не дал ли ты мне сахар вместо соли, Юстус? — Нет, Маэцца. — Тогда почему твоя внучка лжёт? — Позвольте мне сказать, Ваше Величество, — тепловатое дыхание Сильвиуса обдаёт моё лицо. — Говорите, капитан. — Я видел, что синьорина Росси общается только с одним змеем. Огромным розовым змеем со шрамами на шее. Моя кровь превращается в ледяной поток. — Вероятно, она боится всех остальных. Марко подходит ближе, и мне приходится задрать шею. — Значит, у тебя есть питомец. Несмотря на то, что у меня перед глазами начинают проноситься разные кровожадные сценарии, я стараюсь выглядеть невозмутимой. — Капитан ошибается, у меня нет питомца. — Компаньон. Знакомый, — Сильвиус делает взмах рукой. — Называйте это как хотите, синьорина Росси. Рядом с вами всегда оказывается одна и та же тварь. Он ходит за вами. А вы ходите за ним. — Я ни за кем не хожу. Я поворачиваю голову раньше, чем успеваю подумать о том, стоит ли делать из Сильвиуса дурака, и огрызаюсь: — В отличие от вас, капитан. Сильвиус в шоке округляет глаза. Я всё ещё планирую его уничтожить, но теперь он тоже будет пытаться сделать это со мной. И, несмотря на это, я продолжаю копать себе могилу ещё глубже. — Капитан так старательно следит за мной по вашему приказанию, Маэцца? Между бровями короля появляется складка. Из чего я делаю вывод, что он не отдавал таких приказов. — По моему приказу, — говорит мой дед. Я разворачиваю шею и смотрю на него. — Зачем? — Тебя вырастил враг короны. — Меня вырастила мать ваших детей. Я могла бы сказать супруга, но я не хочу думать о том, что бабушка делила дом с этим мужчиной. Она и так уже носит его фамилию. — И которая, должна добавить, — я перевожу своё внимание на короля, — безмерно вас уважает, Маэцца. Какое счастье, что соль не действует на мой язык. Несмотря на то, что кожа и глаза Марко не покрыты позолотой, они сияют, как то пламя, что танцует сейчас рядом с ним. — Я рад, что ваша бабушка не испытывает дурных чувств по отношению к короне, но сейчас судят не её, а вас. Расскажите мне побольше о вашем чешуйчатом компаньоне. Как вы его контролируете? — У меня нет чешуйчатого компаньона. Король приподнимает бровь и смотрит на Сильвиуса, который вибрирует от едва скрываемой ненависти ко мне, потому что знает, что я лгу. Я стараюсь выглядеть удивлённо и искренне говорю: — Если вы сомневаетесь в моих словах, ради бога, дайте мне ещё соли. Глаза короля опускаются на моё горло. — Почему ваше сердце так стучит? Я пытаюсь подавить панику, которая собирается в районе моего горла. — Потому что она лжёт, — бормочет Сильвиус. — Потому что я напугана, — поправляю я его, пытаясь успокоить свой голос и пульс. — Дайте мне ещё соли. Из другого источника, раз уж Сильвиус не доверяет своему генералу. Я добавляю последнюю фразу в надежде, что она поможет мне приобрести союзника в лице мужчины, чья кровь течёт в моих венах. Моя колкость бьёт по эго Юстуса, куда я и целилась. — Многие пожертвовали бы кончиками своих ушей ради вашей должности, капитан Даргенто. — Я не… Острый подбородок Сильвиуса заливает краской.