- Так очевидно? Друг ответил неопределенно: - Можно догадаться. И что? - Успешно. - Я старалась не думать о том, где пропадал он. Получалось с трудом. - Постояла у могилы прабабки. Знаешь, ей всего двадцать семь было, когда... - Молодая. Вовка вновь взялся за альбом. - Это Аксинья? - указал на снимок матроны в платье с кружевным воротником. - Видимо. - Я перекинула за спину влажный локон. - И все равно не понимаю, почему бабушка не рассказала мне, - вернулась к своим баранам. - А я понимаю. - Вовка поднялся за тарелками. - В смысле, понимаешь? - Мои предки из помещиков. Не знаю, насколько крупных, не смог выяснить, - сожалея. - Когда коммунисты пришли к власти, и стало понятно, чем это грозит, они бежали. - Не глядя, Владимир положил передо мной приборы. - Оставили все. Потом сменили фамилию, благо в смутные времена с этим проблем нет. И начали заново. Главное - выжив. Лично я узнал об этом в больнице, перед самым концом матери. Не помню, интересовался ли ранее, но не важно. Она много бредила тогда, терялась в воспоминаниях, - мне в руки всунули тарелку с едой. - Если я все правильно понял, от них скрывали досоветское прошлое. Умалчивали, боясь расправы. Сама подумай! - Владимир, наконец, устроил за столом. - Твоя бабушка кто? Передовица завода "Ударник"? Так? - Так. С трудом, но я улавливала суть его мысли. - Ну вот... А тут сын или дочка приходит в школу. Кстати, как твоя мама училась? - Отличница, - растерявшись. - Тем более! Приходит дочка-отличница в школу и говорит; купцы, промышленники, два дома, три мельницы, магазин... Во что, по-твоему, все это могло вылиться? - В неприятности. - Неприятности - не то слово! - нарезая стейк на ломтики. - Бабушку уволили бы. Дед фронтовик? - Эм-м-м... Наверное. Помощником машиниста был. - Вот... Лишили бы заслуг. В лучшем случае дом отобрали. Участок ведь государственный, - помахав в воздухе ножом. - Хватит! Я поняла! Но почему Ольга знает? - Скрывать, так от всех? Разве нет? - А ты спросила, когда она узнала? Я покачала головой. - Поняла, что не страшно. Власть сменилась, время другое. Наши родители ходили на демонстрации, стремились в комсомол а мы в том же самом возрасте начинали стеснялись того, что когда-то вступили в пионеры, - - озвучил то, к чему после его вопроса успела прийти самостоятельно. Впрочем, это не помешало мне упираться. - И все равно как-то не по-нормальному. Сам говоришь, другое время. Сейчас все кому не лень кичатся титулами и званиями - Ты последние десять лет чем занималась? Собственной жизнью. Разве нет? - Да, но... - А Ольга находилась на глазах у бабушки. Ладно, на худой конец в пределах досягаемости, и виделись они почаще вашего, - когда я замотала головой в знак протеста. - Это же очевидно, они должны были сблизиться. К тому же единокровных родственников у вас больше нет, только сводные. По отцу. Прадеду, - поправил сам себя. - Стоп! Откуда ты все это знаешь?! - Я, наконец-то, сообразила, что Вовка нет-нет да бросается информацией в утвердительной форме. - И вообще, где ты был?! - до кучи. - Неужели предупредить было нельзя? - Предупредить? - в его взгляде промелькнуло что-то. - Так я пытался. Дважды. Только ты не открыла. - Ничего ты не пытался, я бы... услышала, - вспомнив о моменте, когда пыталась релаксировать под Баха, с наушниками в ушах. Пришлось оправдываться. - Прости, я музыку слушала. Нужно было зайти. И опять он как-то странно взглянул. Или это паранойя наметилась после откровений сестры? - А был я в Саратове. Пил водку с другом-деканом. Так сказать, расплачивался за информацию. - С каких это пор у нас мзду собутыльниками берут, а не бутылками? Владимир усмехнулся: - С давних. Это добрая старорусская традиция! Мы еще поговорили. Теперь уже о Саратове, о друге декане. Владимир пообещал и меня снабдить подарочком, только не сегодня - завтра. И вроде бы не было между нами особой неловкости, но я все же не могла отделаться от мысли, что поступаю неправильно, что должна объясниться. В итоге, когда Вовка принялся убирать со стола, не выдержала. - Вов, там у реки я не хотела. - Я понял. Все нормально. Он даже не взглянул на меня, что собственно к лучшему. Смысл собственной фразы поверг меня в смущение, но это почему-то не помешало и далее сыпать глупостями. - Ольга говорит, ты билет из-за меня сдал. Теперь он не только взглянул, а оставив посуду, повернулся. - Не из-за тебя. - Правда? - Мне немного полегчало. - Яр, я не привык врать, - ровно. - Слава Богу! Мне и так неловко за свое поведение, а если еще и... - Давай сразу определимся, хорошо? Я задержался потому, что так было нужно мне, а не из-за кого-то. И тебе не за что винить себя. Я неправильно понял, ты объяснила. Все нормально. Взрослые люди. Такого больше не будет. - Взрослые люди, - повторила я, вновь почувствовав себя препаршиво. А уже укладываясь спать, поймала себя на мысли - действительно ли я не хочу повторения? Или все-таки... Глава 8 Как часто человек не понимает себя, своих желаний? Как часто его ведет бессознательное? Движет им, чтобы, что называется, оказаться в нужном месте в нужное время? Я шла прогуляться, потому что не могла более находиться в четырех стенах, не могла смотреть на запертую будку и не думать о Полкане, не могла не копаться в себе, то и дело натыкаясь взглядом на Вовкины вещи, а оказалась у ворот городского кладбища, лишь тогда поняв, насколько сильно моя душа рвется к бабушке. Приобретя букетик цветов у сидящей перед входом торговки, я вошла на территорию. Как бы парадоксально это не звучало, но не в пример старому погосту, где на днях мне не встретилось не единой живой души, здесь все до наоборот. Дворник метет пяточек перед выбеленной часовней, слышатся окрики рабочих, спускающих с борта свежеизготовленный монумент, урчит двигателем мусороуборочная машина, словно напоминает - настоящее забвение впереди, за рубежом близкородственных связей, за гранью быстро истлевающей памяти. Нужный мне сектор в глубине, и биение пульса жизни вскоре осталось за спиной. Бабушка всегда хотела лежать в одной могиле с мужем, и ее последнее желание было исполнено. Они прожили вместе долгую жизнь, а теперь хранили верность друг другу в смерти - не каждому даровано такое счастье. Открыв калитку, я в первую очередь положила букетик к подножью могильного креста, постояла скорбно, воскрешая в памяти одухотворенные бытием лица родных, а потом присела на вкопанную за оградкой скамью, чтобы поговорить с той, которая не услышит, но смогла лишь поздороваться. - И ты здесь, Ярочка... - знакомый голос оборвал едва начавшийся внутренний монолог. Я обернулась. - Тетя Варя... Старушка стояла позади меня за ближайшей могилой, одной рукой опираясь на клюку, другой держась за ограду. И как только бесшумно приблизилась? Я заторопилась на помощь. - Ну, зачем вы так далеко? Тяжело же! - отчитывала, придерживая и провожая до лавочки. - Вам отдыхать надо... - Успею еще. В гробу не разгуляешься, - отмахнулась бабушкина подруга, но присев, благодарного вздоха не удержала. - Хорошо... Посиди со мною. Я повиновалась, вновь обратившись взглядом к могиле. Ненадолго. Варвара Ильинична решила излить душу. - Устала я, Ярочка. Ох, как устала! Все молюсь, молюсь, но Боженька не слышит. Не забирает. Сил никаких нет... - Теть Варь... - - Одна только Раечка меня и слышит, приходит. Может, заступится, подруженька... - совсем уж печально. - Мне тоже бабушка снилась, - зачем-то поделились я. - Наверное, редко у нее бываю. Так ведь говорят? - И так тоже, и по-иному... - вздохнула бабушкина подруга. - На-ка вот... свечу на могилке зажги. А потом в церковь зайдем, закажем за упокой и за здравие.