Сейчас, оказавшись внутри старого дома, я точно знала, зачем пришла. Осторожно продвигаясь вперед, пробуя на прочность каждую доску, я двинулась в сторону лестницы. А затем все также вдоль стены, поднялась на чердак, и едва открыв дверь, сразу поняла - тут кто-то был. Свежие отпечатки ног на пыльном полу. Сердце забилось еще тревожнее. Я принялась осматриваться, выискивая другие следы недавнего присутствия человека, но ничего не увидела. Да и не особо помнила, что и как здесь было раньше. Постояв немного на пороге, направилась в противоположный угол комнаты. Не давал покоя старый сундук. Если запирают, значит внутри что-то ценное? Присев на корточки, я подергала замок, погипнотизировала, прикидывая, каким макаром могу открыть его, и вынуждено сдалась. Ключа не имела, навыками взломщика не обладала, а иначе только болгаркой. Ну или дожидаться хозяина, встречаться с которым с глазу на глаз, желания, однозначно, не было. Разочарованная, я поднялась на ноги и не сдержала испуганный вскрик, услышав, как внизу что- то забухало, загрохотало, словно обвалилось, увлекая за собой мое сердце. И замерла, превратившись в слух. И пристально смотрела на дверь, ожидая, что та вот-вот откроется и явит моему взору нечто ужасное. Но ничего не происходило. Вновь воцарилась тишина, и только ветер продолжал биться в стены старого дома, вынуждая его досадливо вздыхать и покряхтывать, точно ворчливый старик. Сколько стояла так, страшась собственного дыхания, сказать не могу. Но, в конце концов, решилась пошевелиться и, осторожно ступая, направилась к двери. А взявшись за ручку, опять превратилась в истукана, спрашивая себя - есть ли кто по другую сторону? И если есть, то кто? Человек? Животное? Здраво мысля, предпочла бы встречу с последим. Дверь подвела меня, впервые, точно назло, неожиданно и громко скрипнув. Я затаилась, прислушиваясь, но тут за спиной раскатисто закаркала ворона, напрочь изгнав из моей головы все мысли о самосохранении. Я устремилась вперед, забыв о стене, перескакивая через ступени. Врезалась во что-то на выходе с лестницы и запрыгала дальше, стремясь поскорее выбраться на улицу, чтобы у самого выхода споткнуться через алюминиевое ведро и повалиться на пол, в лужу чего-то липкого и вязкого. И лежать в ней, наблюдая за холщовым лоскутом, что словно забытый воинами штандарт реял на торчащем из дверного косяка гвозде. *** Слава Богу, по дороге домой никого не встретила. Точно бы угодила за решетку - в соседнюю камеру с Вовкой, увидь меня кто с ног до головы вымазанную в крови. По приходу, сразу в ванную - откисать. Спускать и заново набирать воду, с ожесточением драить себя мочалкой, вопреки логике и растертой докрасна коже чувствуя себя грязной. И повечеру принимать гостей, с трясущимися от напряжения ногами и вымученной улыбкой на губах: в тот момент не хотела видеть никого, даже тетю Варю. Она с порога набросилась на меня с причитаниями: - Ярочка, милая, как же так? Как же так? Ты держись, не раскисай! Оленьку поддерживай! Вот ведь беда-беда, Господи-Боже! Нежданно-негаданно! Оттесняемая с порога вглубь "холодной", я смотрела, как бабушкина подруга проходит в дом, пристраивает в угол клюку, разувается, и пыталась осмыслить сказанное. Причем здесь сестра? Зачем поддерживай? В чем? Но следующие слова Варвары Ильиничны разрешили головоломку, расставив все по своим местам: - Как Любушка? Идет на поправку? - Да. Уже лучше, - пригласив старушку в кухню. - Думаем, недолго продержат. А вы откуда знаете? - Так Стасик сказал. Встретились сегодня, а тут такое... Тетя Варя поставила на стол двухрублевый черный пакет. - Я, вот, вариеньице принесла. К чайку. Попьете, когда Любушку выпишут. - И покачав головой: - Горе-то какое... Я убрала банку со стола и занялась угощением. Поставила на газ чайник, достала сладости, печеньки. - Кушать будете? Я вчера вареников с творогом налепила целый таз, а есть некому, - думая о Вовке, как и тогда, когда корпела над кушаньем. Нужно было что-то трудоемкое и мною не любимое, чтобы отвлечься, но не помогло. - Как это некому? А миленький твой где? Как его - Володя? Уж-то бросил? - ахнула Варвара Ильинична, устремив на меня вопросительный взгляд. Я даже удивилась. Неужели не слышала? Почему-то казалось, что весь город только об этом и судачит. - Арестовали его, теть Варь. За убийство Полины арестовали, - выдавила я, без сил опустившись на табурет. - Но он этого не делал! Я знаю! - схлестнувшись с ошеломленным взглядом. - Хоть вы мне поверьте! Старушка долго молчала, прежде чем ответить: - Верю, Ярочка, верю. Хороший он мальчик, видела. Не мог такого... - Спасибо! - я с облегчением выдохнула, разжав стиснутые в кулаки руки. - А вареники давай, коли не жалко. Люблю с домашней сметанкою. Раньше делала, но нынче руки не те. Ни тесто смесить, ни слепить... Старость - не радость. Я поднялась за сковородкой, предупредив: - Сметана, к сожалению, магазинная. - А шут с ней, - отозвалась тетя Варя и посмотрела ласково, напомнив бабушку. Я поджарила вареники, обмазала сметаной. Достала тарелки с приборами, поставила блюдо на стол. - Чай сразу или потом? - Давай, опосля, чтобы не стыл. Горяченькой попьем, - предложила старушка, перекладывая на тарелку угощение. Я не возражала. Через силу впихнув в себя полтора вареника - не ела ничего со вчерашнего дня, я принялась наблюдать за нежданной гостьей, недоумевая, почему называю "тетей Варей". Как минимум ровесница бабушки, если не старше. Правда выглядит отлично, если так можно сказать о человеке разменявшем восьмой десяток или около того. Языкаста, общительна, мобильна - не принимая во внимание клюку. Пятидесятилетнего за пояс заткнет. - Ярочка, а можно еще сметанки? Уж больно вкусно, - переключила меня Варвара Ильинична. - Да ты у нас рукодельница! Такие вареники состряпала - объеденье! - Спасибо. - Засмущавшись, я кинулась к холодильнику. - Чай наливаю? - А давай... Сейчас еще один скушаю и хватит, - согласилась тетя Варя. - Ты мне вот что скажи... Не нагостилась еще? Не надумала обратно? У нас тут нечета столичной жизни. Заскучала, поди? - Теть Варь, вы о чем? - меня словно током прострелило. - Только о Вовке и думаю! Его же посадят, если не пойму, кто они! - Они? Что еще за "они"?- Варвара Ильинична опустила вилку с наколотым на нее вареником. - Они - те, кто Полину убили! И парня мучают! - в сердцах выпалила я, напрочь забыв о чае. - Какого такого парня? - Того что... не знаю, - осознав, что ничего конкретного сказать не могу. И только: - Они мучают его. А потом убьют, как Полину. Тетя Варя долго смотрела на меня с сомнением. Я прямо-таки чувствовала его, осязала. А потом поинтересовалась: - С чего ж ты взяла такое, милая? Подумать страшно... *** Проводив тетю Варю до дома какой-то подружки (как сказала Варвара Ильинична - посидим, посплетничаем по-стариковски), я возвращалась домой, когда заметила Зубка, плетущегося чуть позади, по другую сторону дороги. Уже темнело, но узнать верного сторожа местной колдуньи не составило труда - уж больно выдающиеся экстерьер и габариты. Недолго думая, я окликнула пса: больше не боялась. Тот навострил уши, замер на мгновение, а затем сорвался с места и спустя несколько секунд оказался подле меня. - Ну, привет, дружок, - присев на корточки. - Ты как здесь? Кобель опустился на задние лапы и вывалил язык. Пытался ответить? А меня вдруг осенило: - Да ты никак меня охраняешь, а? Баба Дуся послала? Пес склонил голову набок и пару раз хлюпнул языком. Я рассмеялась. - Эх... Жаль, что такой не разговорчивый! - поднимаясь. - Идем? Зубок тут же вскочил и умчался на прежнее место, на противоположный тротуар. Так мы и шли до самой Аткарской: Зубок то забегал вперед, то отставал, то вовсе пропадал из поля зрения, но даже тогда я ощущала его незримое присутствие рядом и радовалась этому. А на улице моего детства кобель и вовсе пристроился рядом. Точно хорошо выдрессированный, семенил по правую руку вплоть до калитки. - Ну, спасибо тебе, провожатый. Составил компанию, - взявшись за ручку. - Прощаемся? Или, может, заглянешь на угощение? - решив попотчевать собаку колбасой: все равно пропадает. Пес вильнул хвостом, но не соблазнился и, тявкнув на прощание, умчался прочь, оставив меня стоять во все сильнее сгущающихся сумерках. *** Наедине с собой, мысли предсказуемо вернулись к недавнему происшествию. К тому, как осознала, в чем вымазалась. Как неслась напрямую через лес, размазывая по лицу сдобренные кровью слезы. И не заблудилась же, нашла дорогу! Как стаскивала с себя испачканную одежду. Почему-то казалось, что мне нарочно подставили это ведро. Устрашить хотели? Или все-таки спугнула кого-то? Размышлять о том, кому принадлежала вся эта кровь - выше моих сил. И только в одном не было никаких сомнений - к проклятому дому я больше ни ногой! Ни при каких обстоятельствах! Тем временем вечер плавно перетек в ночь, и где-то ближе к ее середине физические и душевные силы моего организма иссякли. Я отключилась. Даже работающий практически на полную громкость телевизор не смог предотвратить этого, о чем по пробуждении могла только сожалеть. Это был особенный сон. Не такой, как предыдущие. С тех пор как в моих сновидениях перестали фигурировать похороны Влады, я никогда не наблюдала за происходящим. Слышала, чувствовала, переживала, но не видела. Теперь же вновь стала не только непосредственным участником, но и созерцателем. Смотрела на все глазами жертвы. Я лежала на чем-то холодном и гладком. Обнаженная, обездвиженная. По телу курсировала боль, понять источник средоточения которой не представлялось возможным. Болело все, словно каждый сантиметр меня пронзили раскаленные иглы. Вокруг стояли люди в одинаковых белых одеяниях. Их лица скрыты за масками, не отличающимися по виду, но разнящимися по цвету - красные и черные.