Переулок оказался тупиковым. Остановившись перед радушно распахнутой калиткой, я в сомнении огляделась. Стоит ли заходить? Ведь меня не ждут? Но тут вновь призывно затявкала собака, и я отбросила колебания. Двор пребывал в запустении. Плодовые деревья нуждались в обрезке, цветы задушили трава и сухостой. Да и хозяйский дом оставлял желать лучшего - облупился, покосился, просел. Складывалось впечатление, что здесь давно никто не живет. Тем не менее, я решила оповестить о себе. - Эй, есть кто живой?! Хозяева?! Ответом мне стали скрип и надсадный кашель. Я обернулась. Из сарая, что возле забора, выходила сухонькая старушка. - Здравствуйте! Простите, что беспокою, - заговорила я, приблизившись. - Вы случайно не видели... - На-ка, пособи, коли пришла, - перебив, женщина всунула мне в руки литровую банку до краев наполненную чем-то мутно-желтым, с осадком. - Кашель, замучил, зараза, - пожаловалась она и, прикрыв за собой грубо сколоченную дверь, повернулась ко мне. - Так что ты там изрекала? - Вы случайно не видели здесь больного черного пса? - на этот раз договорила я, с опаской косясь на незакрытую банку. Содержимое пахло отвратительно. Не хотелось бы разлить эту пакость. Особенно на себя. - Черного пса? - моя собеседница недобро прищурилась. - А зачем тебе Зубок сдался? Неужто опять в чужой курятник повадился, паршивец? Вот я ему спину оглажу! Совсем от рук отбился, негодник! Кормишь его, кормишь... - потрясая в воздухе кулаком, словно бы пес мог видеть и понять, что ему грозит. - Нет-нет, что вы? Не нужно, - поспешила заступиться я. - Мне, скорее всего, просто показалось. Я думала, это бабушкина собака. И... Под пристальным взглядом выцветших слезящихся глаз, я смешалась и смолкла, желая только одного, поскорее убраться отсюда. Вот ведь угораздило? Не шлось мне своей дорогой! Старуха звонко прицокнула. - Я что, по-твоему, чужих собак приваживаю?! Вот сейчас Зубка кликну, будешь знать, как добрых людей оговаривать! - свирепо пригрозила она, и заскорузлые руки вырвали у меня банку. Нужно сказать, весьма проворно для женщины преклонных лет: ни капли не пролилось. - Простите, я, пожалуй, пойду, - буркнула, отступив на пару шагов. Бабка наблюдала за мной, сощурившись. - Честное слово, не хотела обидеть, - рассчитывая расстаться по-доброму. Но старуха вновь прицокнула, и я поспешила ретироваться, только еще долго чувствовала на себе тяжелый взгляд негостеприимной хозяйки. Он жег спину, когда покупала хлеб в магазине и убирала сдачу в кошелек, когда изучала врученную мне листовку с печальным заголовком "РАЗЫСКИВАЕТСЯ", и даже когда поднималась на крыльцо бабушкиного дома, словно сотни стен, заборов и метров для него не преграда. Глава 4 Мы сидели на диване - Вовка по-школьному, подложив под спину вторую подушку, я с ногами забившись в угол. Он читал, я слушала новости и горстями поглощала изюм. - Яр, слушай, все спросить хочу... Но ты можешь не отвечать! Смотри сама. - Друг поймал мой взгляд. - Почему вы развелись? Не то, чтобы я была не готова к этому вопросу, скорее ждала его, и все же растерялась. - А почему люди расходятся, Вов? Не подошли друг другу, - пространно взмахнув рукой. Он закрыл книгу. - И ты поняла это после десяти лет совестной жизни? - Почему десяти? Почти пятнадцати, - поправила я. - Откуда ты вообще взял эти десять? - опуская чашку с изюмом на пол. Отчего-то расхотелось. - В паспорт заглянул. - Что? - я в удивлении вскинула брови. - Шутишь? Он отпираться не стал: - Конечно шучу. Ольга обмолвилась, что сестра десять лет как настоящая петербуржка. Или петербуржица? - с сомнением. - Неважно. - Я кивнула, принимая объяснение. - В целом, все верно. Десятилетие в официальном браке, еще три с небольшим в гражданском и чуть больше года конфетно-букетного - итого... - Почти пятнадцать, - повторил он вместе со мною. - А как же дети? Или вы не хотели? - Ну почему же - хотели. Даже очень. Только не каждому даровано счастье иметь детей. В целом, мне было легко с Вовкой - легко и комфортно. Словно не было за плечами многолетнего расставания, отдельно прожитых жизней и мы все еще оставались восьмилетками, способными рассказать друг другу обо всем на свете. В целом, но не в данный конкретный момент, когда речь зашла о наиболее болезненном для меня вопросе. Я не хотела жалости с его стороны. И Вовка не пожалел, а, пожав плечами, выдал глубокомысленное: - Значит, ты рождена для чего-то другого. Я нервно рассмеялась. - Боже, Вов, что за фатализм? - Нет, ну а что? Еще Лев Николаевич говорил: делай, что должно, и пусть будет, что будет. - Вообще-то, это французская поговорка. - Правда? А я и не знал... Владимир подмигнул, сохраняя при этом вид совершенно невозможного всезнайки, и я вновь рассмеялась. На этот раз искренне. - Ладно, хорош сидеть взаперти, - оставив на диване книгу, он поднялся. - Пойдем, пробздимся что ли? Завтра дождь обещают. - Пойдем чего? - Я все еще улыбалась, а после его слов улыбка стала гораздо шире. - Откуда ты берешь подобные словечки? И не говори, что от дяди Макара почерпнул! Не поверю! - Не буду, - усмехнувшись, он протянул мне руку. - Сие емкое выражение из лексикона нынешних подростков. Так говорит тринадцатилетний сын моих друзей. Значение - прогуляться, - помогая мне встать на ноги. - Не удивлюсь, если в ближайшее время его включат в словарь современного молодежного слэнга. - Не включат, смею тебя уверить, - не согласилась я. - Пробздимся - Господи! - больше похоже на мат! *** Синоптики не обманули. Посреди ночи дождь принялся отбивать по крыше стаккато, а я проснулась от очередного кошмара. На этот раз в нем фигурировала не только бабушка. За ее спиной мне мерещилась чья-то крючковатая тень. И слышался голос, не бабушкин - другой. И он скрипел, точно половицы подгнившего пола: "Теперь ты от них не спрячешься. Теперь они придут за тобой". Было жутко. *** Ольга ворвалась в дом маленьким, взъерошенным торнадо. Один глаз накрашен, на другом только подводка, в руках базарная сумка и пузатый, набитый вещами пакет. Шмякнув на обеденной стол поклажу, сестра затараторила. - Ярка, выручай! На тебя вся надежда! Я обещала матери Свята привези, но на работу срочно вызвали - сменщица заболела. А ты же ее знаешь, всю плешь мне проест, если не явимся. Я понимающе кивнула. Тетя Люба умела пилить не хуже строительного инструмента. - Ладно, спасу. От меня что требуется? - Отвести Свята к рынку и сдать на руки дяде Стасе. Он сегодня продукты в Лопуховку повезет. - Мать Ольги хоть и переехала в свое время из Безгазы, в город не вернулась, сославшись на чистый сельский воздух и близость к земле. - Вот держи, - сестра всунула мне бумажный стикер с автомобильным номером. - Белая бортовая газель с синим тентом. Но если что, Свят знает. Я вновь кивнула, принимая на себя обязательство, и заслужила благодарный клевок в щеку. - Спасибо, дорогая! Что бы я без тебя делала?! - уже выскакивая из кухни. Но в дверях "холодной" Ольга обернулась. - Яр, он обычно в десять выезжает. У вас сорок минут. Не опоздайте, - последнее указание. Мы не опоздали, но пришли точь-в-точь к отбытию. Станислав Юрьевич Рындин - в миру трехпалый Стася (эту информацию я почерпнула у племянника), увидев нас, восторженно заявил: - Вот бабка-то обрадуется! Свят, если и разделял это оптимистичное утверждение, вида не подал. Вообще с изрядной долей уверенности я могла утверждать, что мальчишка не рад предстоящим каникулам в Лопуховке. И даже предполагала почему, уж коли ноутбук остался стоять на столе в его комнате. Я посочувствовала: - Время пролетит быстро. Вот увидишь. - З-з-з-наю, - он смиренно позволил обнять себя. Вид самый что ни на есть траурный, и я не смогла не подсластить пилюлю: - Крепись. Когда вернешься, пойдем с тобой в магазин, и выберешь любой диск с игрой, какой пожелаешь. Обещаю! ***