– Значит, я могу предположить, что вы не ввяжетесь в другие неприятности? – Можете, – заверил его Джербер. Калиндри пришел на помощь, и психолог был и впрямь ему благодарен. Кто бы ни приготовил мизансцену с семью зажженными свечами, он мог вернуться и воспользоваться тем, что Джербер потерял сознание. Театрик духов специально для меня, сказал он себе. Но не мог уловить, с какой целью разыгрывалось представление. И боялся эту цель обнаружить. Ему нужны были дальнейшие объяснения. И искать их можно было только в одном месте. Необходимо созвать то, что осталось от Братства гипнотизеров Флоренции. 43 Пьетро Джербер все еще помнил, как в первый раз услышал от синьора Б. о Братстве гипнотизеров Флоренции. Ему едва исполнилось двадцать лет, и он выразил желание заняться тем же, чем занимался отец. Тот повел его в старинную аптеку Мюнстерманна на площади Гольдони. За складскими помещениями имелась лесенка, по которой поднимались на верхний этаж. Там по четвергам, вечерами, после закрытия аптеки, проходили тайные собрания гипнотизеров, предававшихся темной игре в «Обливио». Молодой Джербер никогда не забудет, как проходил мимо шкафов, пропитанных ароматами, и разноцветных колб. И как разволновался, услышав, что его примут в круг посвященных. Помнил также, как удивился, даже испытал неловкость, обнаружив, что пресловутое братство – не более чем компания четырех друзей, которые из года в год в назначенный день собирались, чтобы сыграть в карты. Владелец аптеки предоставил им комнатку, где старые приятели по университету под благородным предлогом продлить существование азартной игры, исчезнувшей несколько веков назад, проводили вечера, куря сигары и попивая доброе вино. Даже название «Братство гипнотизеров Флоренции» было изобретено, чтобы подшутить над юнцом. И сам синьор Б. пустил его в ход. С тех пор, однако, Пьетро Джербер стал полноправным членом компании. И усвоил, что при необходимости может всегда положиться на отцовских друзей. Хотя день был не четверг и утром аптека была открыта для покупателей, Джерберу удалось их созвать. Он поднялся по лесенке, и перед ним предстали все члены братства, какие еще оставались. Синьор Ф., штатный профессор клинической психиатрии и лечебного гипноза, и синьор Р., специалист по регрессивному гипнозу. Джербер обращался к ним точно так же, как когда-то его отец. Они расселись вокруг стола, за которым обычно играли в «Обливио», но при утреннем свете это место утратило свое очарование и вновь превратилось в тесную комнатенку. Двое старых гипнотизеров еще не сняли пальто: стало быть, пришли недавно. – Как поживает синьор З.? – сразу спросил Джербер. После смерти синьора Б. из их рядов выпал еще один член. – Не так чтобы очень, – сообщил синьор Ф., как всегда самый элегантный. – Закрылся в часовой комнате и больше не выходит из дома, – добавил синьор Р., снимая шляпу. То была цена, которую знаток парасомнии заплатил за помощь, оказанную им при расследовании случая сказочника; Джербер так и не смог избавиться от чувства вины – ведь это он, намереваясь выяснить, кто скрывается за инициалами А. Д. В., спросил у бедняги совета. – Ты тоже ужасно выглядишь, – заметил синьор Ф. – Спасибо, мне сегодня об этом уже второй раз говорят, – отшутился Джербер. – Что за спешка на этот раз? – спросил синьор Р. – Расскажите мне все, что знаете, о введении в транс. Всякий гипнотизер в самом начале практики выбирает наводящий предмет, это может быть «случайный артефакт» или «постоянный фетиш». Через избранный предмет терапевт устанавливает тесный контакт с пациентом. Метроном Джербера, или маятник, спираль, маленький электрический фонарик, либо заезженная пластинка синьора Б.: можно выбирать из тысячи разных инструментов, чтобы добраться до подсознания. Самые сильные гипнотизеры предпочитают прикосновения или голос. Джербер знал, что лучшим из них достаточно прикоснуться к субъекту или заговорить с ним в определенной тональности, чтобы тот оказался в подвешенном состоянии. Он еще не достиг такого уровня и, вероятнее всего, никогда не достигнет. Кроме методов, предполагающих согласие пациента и его сотрудничество, есть способы добиться того же результата без его ведома. – Существуют сублиминальные фильмы, – стал рассказывать синьор Ф. – Очень быстро сменяющие друг друга образы, на первый взгляд между собой не связанные, обладают невероятной силой внушения. – Или особые комбинации света и звука, – добавил синьор Р. – А что-нибудь не столь явное? – спросил Джербер. Гипнотизеры не поняли, что он имеет в виду. Тогда Джербер сунул руку в карман плаща и вынул свечу, взятую со стола в той пустой комнате. Подбросил ее, и синьор Ф., более ловкий, поймал на лету. – Что это такое? – спросил синьор Р. Синьор Ф. повертел свечу в руках, понюхал. Как и Джербер, ощутил сладковатый запах. – Ибогаин, – сразу определил он. – Ибо-что? – переспросил Джербер. – Вещество с галлюциногенным эффектом. Добывается из африканского растения ибога. – Ты это принял, Пьетро? – осведомился синьор Р. – Я это вдохнул, – уточнил Джербер. По крайней мере, его подозрения насчет того, как на самом деле проводились спиритические сеансы в доме на улице Торнабуони, подтвердились. Ничего сверхъестественного. Участники просто подражали колдунам из какого-то конголезского племени, а то и немногочисленным гипнотизерам начала двадцатого века, которые не гнушались подобными средствами, чтобы погружать человека в транс. Наркотик, конечно, содержался в воске. Вот почему вокруг стола не было стульев. Чтобы вдыхать испарения, предпочтительнее было не садиться, а стоять над свечами. У Джербера сложилось представление, что люди, устроившие ловушку, в которую он попался, свободно владеют техниками манипуляции сознанием. И использовали их, манипулируя Эвой. – Где ты это взял? – спросил синьор Ф., бросая свечу обратно. Но Джербер, памятуя о том, что случилось с синьором З., на этот раз решил как можно меньше впутывать своих друзей в это дело. Поэтому промолчал. – Я знаю, откуда это, – снова вступил в беседу синьор Ф. – Знаешь? – удивился синьор Р. – Так чего ты ждешь – рассказывай! – Во Флоренции есть кафедральный собор, девять базилик и неисчислимое количество церквей. Но всегда существовали и существуют в огромном множестве разного рода параллельные культы, секты и тайные общества: улицы, памятники и дворцы исторического центра богаты эзотерическими символами, которые соседствуют с чисто христианскими. Пьетро Джербер это прекрасно знал, но не стал перебивать. – Даже и в наши дни некоторые люди испытывают потребность вступить в контакт с оккультными силами. То и дело проносится слух о группах, исповедующих какие-либо верования, о магических ритуалах и таинственных личностях посвященных. У Джербера сложилось отчетливое впечатление, что синьор Ф. в прошлом имел дело с людьми, занимавшимися спиритизмом в доме на улице Торнабуони. – Ты поможешь мне докопаться до истины? – К сожалению, мне известно немногое. Могу сказать только, что эти люди опасны, Пьетро. Они обожествляют детей. Последнее замечание сразило его. Ухватившись за эту реплику, психолог признался друзьям: – У меня проходит лечение девочка, утверждающая, будто она общается с воображаемым другом. Думаю, ей внушают, что говорить и как вести себя, даже когда она под гипнозом. – Это невозможно, – тотчас же возразил синьор Р. – Раз она лжет, значит, не погружается в транс. – Погружается, – настаивал Джербер. – Я проверял и перепроверял, у меня нет на этот счет сомнений. Но боюсь, не я ее контролирую, вот в чем дело. Я вроде бы как всего лишь пассивный наблюдатель. – Ты описываешь случай индоктринации, – вмешался синьор Ф. – Индоктринация предполагает лишение собственной воли, – объяснил он. – Так животных в цирке учат выполнять трюки, весьма далекие от их природных инстинктов. Психолог тотчас же подумал, что дом, в котором девочка жила, будто в заточении, можно сравнить с клеткой. – Необходим умелый инструктор и предрасположенный, особо ранимый субъект. – Например, несовершеннолетний. – Синьор Р. начинал понимать, что имеет в виду коллега. – Необязательно заучивать сценарий наизусть, – уточнил тот. – Разве что основную канву сюжета. Нужного эффекта добиваются, прибегая к психотропным веществам, создающим ложные воспоминания. То, что Эва находилась под воздействием каких-либо наркотиков, Джербер исключал. – Это невозможно, я бы заметил признаки. – Он покачал головой, отметая гипотезу об индоктринации. – Дело в том, что девочка точно знает, что и когда сказать, – продолжал он, вспомнив четкое время реагирования. – Будто кто-то действительно общается с ней, – добавил он, понимая, насколько абсурдно это звучит. Друзья прилагали все усилия, чтобы скрыть свой скепсис, – это читалось на их лицах. Джербер их не винил: ведь то, что он утверждал, было попросту безумно. – Как девочка описывает своего воображаемого друга? – спросил синьор Ф., может быть, просто чтобы прервать неловкое молчание.