Слишком много лет прошло с тех пор, как он был здесь вместе с синьором Б. Недавно он рассказывал Майе, как отец, стоя перед сундучком Дзено, неожиданно положил руку ему, Пьетро, на плечо. Непосредственно перед этим Пьетро спросил, почему синьор Б. выбрал аудиокассету. Может быть, этот импульсивный жест был вызван невозможностью ответить. А может, отец просто хотел заставить его замолчать. Или то была отчаянная, немая мольба о помощи человека, совершившего нечто ужасное. Скоро он это узнает. Для такой цели Джербер прихватил с собой ломик, спрятав его под плащом. Он наконец нашел гробницу, которую искал. Там было четыре плиты. Родители Дзено покоились рядом друг с другом. Ниже – места, предназначенные для сыновей. На одной плите значилось имя Пьетро Дзанусси, но только с датой рождения. Старый друг уже смирился с тем, что умрет одиноким, подумал Джербер и ощутил бесконечную грусть. При виде мраморной плиты с фотографией малыша Батигола у него сжалось сердце. Строго говоря, то, что психолог собирался сделать, не являлось осквернением могилы, но он все равно чувствовал себя не в своей тарелке. Он выхватил ломик, подсунул его под угол плиты и налег на этот рычаг что было сил. Плита сдвинулась лишь на несколько миллиметров. Он попробовал снова, с другого угла. Наконец ему удалось сдвинуть ее в сторону почти целиком. Он выдохся, одежда промокла от пота. Но отдыхать не время. Если вдруг появится сторож, другого шанса не будет. Поэтому, подсвечивая себе смартфоном, он заглянул в гробницу. Сундучок стоял там, целый и невредимый. Джербер встал на колени, опустил обе руки в отверстие, вытащил сундучок и поставил на землю. Печати не было, только маленький висячий замок. Взломать его не составило труда. Джербер заглянул внутрь. Среди множества вещей и фотографий он сразу узнал то, что положили друзья из Порто-Эрколе. Пакетик с фигурками футболистов от Ишио. Кирпичик из лего, принесенный Карлетто. От шоколадного батончика Джованноне осталась только обертка. Зато жевательная резинка «Тарджет» в форме сигареты, которую положил Этторе, выдержала испытание временем. На месте была и машинка «Ббураго» от Данте. Фотография всей их компании на пляже, выбранная Деборой, выцвела, словно источенная печалью. Рядом с вымпелом «Фьорентины», который он сам опустил в сундучок, лежала аудиокассета синьора Б. Джербер забрал ее, понятия не имея, что его ожидает. Сунул кассету в карман и огляделся, прикидывая, как поскорее отсюда выбраться. Оставалось сделать последнее. Прослушать запись. 56 Он специально захватил с собой плеер, на котором синьор Б. прослушивал записи сеансов с пациентами. Забравшись в «дефендер», Джербер никак не мог решить, остаться ли на парковке у кладбища или быстренько убраться подальше. Но жажда поскорей все узнать пересилила. Итак, под защитой фонаря, в конусе исходящего от него света, перед безмолвной панорамой спящего города, Пьетро вложил кассету в плеер, надел наушники и нажал на воспроизведение. «Ладно, Пьетро, давай начнем». Голос отца возник из прошлого, сильный и звучный: Джербер содрогнулся. «Зачем это?» – спросил маленький Пьетро. «Ты сам говоришь, что у тебя все время болит нога, так? Даже уснуть не дает. Поверь мне: после этого боль поутихнет». Такого разговора Джербер не помнил. На самом деле он вообще не помнил того дня. Его не удивил обман, к которому прибег синьор Б., чтобы убедить ребенка подвергнуться гипнозу: обещание уменьшить боль в сломанной ноге – подлая уловка. «Дашь мне послушать песенку?» – спросил мальчик Пьетро, имея в виду пластинку с «Простыми радостями», которую отец обычно использовал, вводя в транс. «На этот раз нет. Ты должен вслушаться в то, как тикают мои часы». Пару минут ничего не происходило. Потом дыхание Пьетро изменилось. Мальчик стал дышать размеренно; это означало, что он впал в транс. Интересно, подумал Джербер, с чего начнет синьор Б., ведь до сих пор неясно, с какой целью он затеял сеанс гипноза. Если совесть отца отягощала судьба бедного Батигола, разве нельзя было просто записать на кассету чистосердечное признание? Зачем нужно было вовлекать и сына тоже? Психолог был убежден, что синьор Б. вложил в его разум какой-то секрет. «Хорошо, Пьетро, теперь я хочу, чтобы ты вернулся в тот день, когда пропал твой маленький дружок Дзено… Где ты сейчас?» «Перед окном в моей комнате», – отвечал Пьетро, точно автомат. «Рассказывай, каково тебе?» «Очень жарко. Я сижу в шезлонге. Нога под гипсом чешется, а почесать нельзя. Скука смертная». «Кто там с тобой?» «Ишио, Дебора, Данте, Этторе, Джованноне, Дзено… Даже Карлетто удрал от матушки, которая хотела засадить его за уроки, хотя сегодня воскресенье…» «Твои друзья пришли тебя навестить?» «Они пришли не ради меня. Они пришли, чтобы поиграть в восковых человечков. В нашем саду играть интереснее, там полно мест, где можно спрятаться». «И тебе не нравится, что ты не у дел, правда?» «Совсем не нравится». «Но все-таки сидишь и смотришь, как они играют…» «Да». «И что именно ты видишь?» «Считаются, чтобы определить, кто будет первым восковым… Когда уже ясно, что водить будет Данте, все бросаются врассыпную… Данте в эту игру всегда играл хорошо». «Расскажи мне о других: где они?» «Джованноне не знает, куда деваться. Мы давно поняли, что он не любит оставаться в живых, живые должны все время бегать, а он ленивый. Так что он первый позволяет себя запятнать, становится восковым и может охотиться за другими… Вот и на этот раз Данте быстро его догоняет. Потом они уже не могут говорить и пересвистываются, указывая направление…» «Кого еще ты видишь?» «Дебора отлично спряталась за кучей сухих веток и палой листвы… Карлетто растянулся под каменной скамьей, Ишио притаился за сараем с инструментами: оба готовы припустить прочь, если будет надо… Дзено пока не решил, где спрятаться: футболка „Фьорентины“ видна отовсюду, но снимать ее он отказывается наотрез… Этторе выбрал неважное укрытие: голова торчит из-за куста. Данте замечает его и дает знак Джованноне. Они разбегаются в стороны, чтобы его окружить. Этторе видит, как приближается Данте, и пытается сбежать, но путь ему преграждает Джованноне… Теперь восковых трое, живых четверо». Джерберу будто бы вновь было одиннадцать лет, настолько он погрузился в игру. Прошедшие годы исчезли, он даже чувствовал тяжесть гипса на сломанной ноге. «Заметили Карлетто, пытаются поймать его. Он удирает, но у него сползают шорты, приходится их придерживать рукой. Задницу видно». «А где Дзено?» «Выглядывает из-за дерева, со смеху помирает». «А Ишио все еще стоит за сараем?» «Я не знаю». Джербер тут же вспомнил эксперимент, проведенный несколько недель назад, когда старые друзья, выражая протест и недоверие, нехотя попытались воспроизвести тот же ход событий. Кузен без пререканий пошел на сотрудничество, вот только память его подвела. «Карлетто запятнали! – возгласил Пьетро из прошлого. – Теперь восковых больше, чем живых!» Он до сих пор помнил, что самое интересное начинается, когда преимущество на стороне восковых. Так было и тогда. «Данте, Этторе, Карлетто и Джованноне молча переглядываются: нужно поймать Дебору, а она бегает быстрее всех, недаром самая высокая. Замечают ее за кучей веток и листьев, и она выпрыгивает, словно пума. Мальчишки бегут за ней, но запятнать не могут. Бегают как сумасшедшие, спотыкаются, устали уже. А она смеется, дразнится. Слабаки, говорит, так вам и надо, и все время меняет направление, а мальчишки бесятся. Пока не окружают ее вчетвером, и Джованноне прыгает на нее, будто ныряет в море, солдатиком». «Дзено все еще с вами?» «Нет… Я больше не вижу его…» – говорит одиннадцатилетний Пьетро с легким смятением в голосе. «Но ты знаешь, где он, правда?» «Нет, не знаю», – повторяет Пьетро, уже раздраженно. «А я вот уверен, что знаешь». «Нет!» – Пьетро стоит на своем. «Этого не может быть. Ты непременно должен видеть его». Того же мнения придерживался Пьетро Дзанусси. Ты сидел наверху, перед окном, с ногой в гипсе… Возможно ли, что ты оттуда ничего не видел, ничего не слышал? Тем временем отец сделал паузу. «Знаешь, Пьетро, иногда мы что-то видим и сами того не осознаем. Наш разум осознает. У разума глаза более зоркие». Примерно такими словами сам Джербер уговаривал Эву нарисовать портрет воображаемого друга. «Но разум нам не повинуется, – продолжает синьор Б. – Он прячет информацию в дальний угол, куда трудно добраться. И мы с тобой сейчас должны сделать усилие, чтобы ее добыть». На записи послышался детский плач. «Я не знаю… Честное слово, не знаю…» «Ну же, Пьетро, сделай усилие: вернись в тот момент, когда восковые человечки гоняются за Деборой… Ты увлечен игрой, но, если хорошенько сосредоточишься, наверняка получится различить, где посреди этой сутолоки находится Дзено…»