– Ни разу. – Вы жили вместе? – Да, – кивнул старик. – С доктором они планировали съехаться только после свадьбы. – Где они собирались жить? – В городе, как все нормальные люди. – А вы и Ольга? – спросил Карлсен. – Так и остались бы одни в пустой деревне? Бульденеж раскрыл рот и осёкся – за дверью скрипнула половица. Пожилой мужчина зашептал: – Скорее! Погасите свет! Адам Карлсен подскочил на носках к выключателю. Комната погрузилась во тьму. Ручка медленно крутнулась до упора. Дверь приоткрылась, и кто-то вошёл, просеменил до середины к мольберту… Вспыхнул свет. Урсула завизжала. Карлсен – он был у неё за спиной – резко заткнул ей рот ладонью. – Это я, Адам. Успокойтесь, ладно? Она кивнула. Молодой человек убрал руку. – Как я перепугалась! На ней была ночная сорочка. При взгляде на старика она взволнованно пролепетала: – Почему вы здесь? – Тоскуем по Ольге, дорогая, – мягким голосом отозвался тот. – А ты что здесь делаешь? – Я хотела взять краску, Ольге она теперь не нужна… – А зачем тебе краска? – Чтобы замазать белилами щёки! Они у меня покраснели от холода. Я открывала окно, пока наблюдала… – Совсем, дурёха, не бережёшь себя! – возмутился пожилой мужчина. Карлсен нахмурился и спросил: – Что вы наблюдали? Лицо Урсулы покрылось множеством тонких морщинок, когда она, широко улыбаясь, произнесла: – Папу Рождество! 4 – Он там! Вы не верите мне? Я не лгу! Пойдёмте! Она потянула Адама в свою комнату напротив. Горел ночник, стоял лютый холод. Окно – сейчас оно было открыто – выходило на восток. – Вон там, видишь? – Урсула показала куда-то во тьму. Юноша ничего не видел. К ним подошёл Бульденеж. – Он не видит, – расстроилась Урсула. – А вы? И Бульденеж не видел. – А вы присмотритесь! Прислушайтесь! – Это прибой, дорогая, вода плещет о скалы. Вой ветра. Это игра воображения… «Разве?» – думал Карлсен. – Неужели вы ничего не чувствуете? – с нажимом говорила Урсула. – Эти движущиеся пятна во мгле… – Боль моя, закройте окно, дорогая, – сказал Бульденеж, кутаясь в плед. Женщина опустила створку окна. И с обидой спросила: – Вы мне не верите? – Мы тебе верим. Как он выглядел? Весь в красном? – бодро произнёс старик. – Может, и в красном, я не успела рассмотреть. Давайте пойдём и поймаем его! – Боюсь, такие развлечения не по мне, – Бульденеж покачал головой и посмотрел на Карлсена. – А вы что скажете? Адам Карлсен стоял и смотрел на картины. Два вертикальных холста висели у входа бок о бок, на каждом по нарциссу – любимому цветку мамы Карлсена. Но заинтриговало норвежца то, что бутоны смотрели в разные стороны, будто были в ссоре. Бульденеж, дрожа от холода, кашлянул: – Самые первые работы Ольги. Считала их неудачными. Всё этот бесовский неугомонный характер! Я ей говорил – вначале черновик. Нет, ни в какую, сразу за кисть хваталась. Хоть что говори. Ну что будешь делать! Вот только к этим двум беднягам сделала пару эскизов на бумаге. Тот, что справа, был первым. Ольге не понравился результат, и она написала второй цветок, тот, что слева, и им осталась недовольна. После этого я начал учить её срисовывать. Урсула, всё это время увлечённая чем-то снаружи, возбуждённо произнесла: – Вы опять пропустили! Он там! Только что мелькнул. Мужчины прильнули к холодному стеклу и вновь никого не увидели. Урсула рассердилась. – Вы как хотите, а я свой подарок получу! Я поймаю его! – она схватила пальто и ринулась прочь. – Беда с ней! – перепугался Бульденеж. Карлсен, выбегая, сказал: – Я за ней прослежу. Бульденеж остался в комнате с нарциссами – ему не терпелось избавить её от лютого холода. Ещё раз проверил окно; в этот момент внизу как раз вылетела через парадные двери Урсула, вдогонку мчался Карлсен. Старик от холода зачихал, цепной реакцией подступил кашель. Под собственное раздражённое фырканье он закинул в камин поленья. Затем взял спички, несколько листов писчей бумаги со стола и повозился с растопкой. Минут через пять, отогреваясь, довольно выдохнул. Ещё некоторое время спустя там же, у камина, Бульденежа коснулось тревожное чувство. Он что-то пропустил, не заметил. Что-то очень простое. Когда это было – минуту назад или давно? Он попытался мысленно ухватиться за что-то. Ничего не давалось. На его бледном измождённом лице отразился ужас. Он знал, что это было нечто серьёзное – на иное его организм так не реагировал. Его организм сам себя напугал. Бульденеж вернулся к окну. Кажется, ветер стих.