Доктор Джейкобс с ужасом произнёс: – О боже, в моём доме четыре трупа! 4 – У вас кто-нибудь умирал до этого? – спросил Карлсен. – Из пациентов? – Давно. Был случай много лет назад, я был в подчинении у одного светила. Женщина покончила с собой после затяжной депрессии. Майкл Джейкобс устало выдохнул, после чего добавил: – Но я не был причастен к этому. Я не давал советов ни ей, ни доктору. – Вы работали в Шотландии? Джейкобс покачал головой. – На юге, метался между двумя кабинетами в Корнуолле и Девоне. – Простите за вопрос. Как сильно вы любили Ванессу? – Она была для меня буквально всем. – Вы когда-нибудь ссорились? – Ни разу. Ничего не подворачивалось. – А тот юноша… Майкл Джейкобс наморщил лоб. – Какой юноша? – Фермерский сын, если не ошибаюсь. Он был знаком с Ванессой. Доктор нахмурился, поправил очки. – Были какие-то сплетни. Я в них не вникал. Минут пять они молчали. Затем снова заговорил Адам: – С вашей невестой вы познакомились благодаря Бульденежу? Доктор, вздохнув, ответил: – Да, благодаря ему. – Когда он обратился к вам после травмы головы? Джейкобс подтвердил и это. – Но не той, о которой он всем рассказывал. Доктор продолжал смотреть на него молча. – Понимаю, вы обязаны хранить секреты пациентов, но ведь никакой пули не было, правда? Джейкобс потёр подбородок. Не было нужды в ответе, счёл он. – Я вряд ли ошибусь, предположив, что в юности Бульденеж дезертировал, – негромко рассуждал Карлсен. – И, боясь расстрела, был вынужден скитаться по странам, торгуя собственными картинами, чтобы выжить. Приключенческая сага с мафией – вымысел. Доктор снял очки и долго тёр воспалённые глаза. Потом устало изрёк: – Это было просто наваждение. Ему мерещилось, что за ним охотятся. За ним, стариком. – У преступлений длинные тени. Джейкобс покачал головой и сказал: – Он не видел преступления в своём поступке. Он всю жизнь не мог понять, почему должен тратить её не на свои мечты, а на чужие цели. Он был человеком искусства, в самой немыслимой степени. – Он представлял для вас интерес? – спросил Адам. – Его привела ко мне Ванесса, она жила раньше на севере. Бульденеж приезжал на похороны её отца, там она уговорила его вернуться с ней в Соммердин, из которого он в юности бежал. Он был рад поселиться в моём доме, в отдельной комнате. Дом его родителей был по соседству, но он не мог в нём жить. Он считал, что его по-прежнему ищут. Ему важно было прятаться. Даже ванна – как дополнительная защита, когда у него был приступ патологического страха. Я подыгрывал, делал вид, что лечил его. Карлсен встревоженно заметил: – Незнакомец за окном его здорово перепугал. Удивительно, как при этом он вообще осмелился выбежать на улицу… – Бытует мнение, что страх сокращает нам жизнь, – доктор загадочно ухмыльнулся. – Вы в курсе, что Бульденежу было девяносто лет? Молодой человек догадывался, он отвёл взгляд к огню и кивнул. – Он бы прожил и до ста лет и больше. Обида на тех, кто не дал ему жить свободно, была его топливом. При этом он нуждался в защите. Кашлянув, доктор Джейкобс произнёс: – Если предположить, что вы не ошибаетесь, то ведь значит, что убийца… Он отрицательно покачал головой. – … либо я, либо Барбара. Карлсен кивнул. – Вижу, меня вы не подозреваете. Доктор, внимательно на него посмотрев, уточнил: – И тех, кто наверху. – Каково ваше мнение о Томпсоне? – поинтересовался Адам. Доктор потёр подбородок рукой и с прохладцей сказал: – Каким бы оно ни было, Бульденежа и Патрика он не убивал. Не смог бы. – А с психологической точки зрения что вы о нём думаете? – Боюсь, очень распространённый портрет. Я называю его синдромом сироты. Ты рождаешься и не знаешь этого мира и не знаешь себя. Тебя учат ходить, говорить, читать и писать. Точно так же благодаря чьей-то помощи ты учишься оценивать себя. Если тебя не обнимают, не говорят добрые слова, в будущем ты сам будешь относиться к себе подобным образом. Кстати говоря, и вы вполне подпадаете под это описание. Адам Карлсен поёрзал. – Вы самокритичны в большей степени, чем другие, – сказал доктор. – Ребёнок всегда повторяет за взрослыми, даже если те ведут себя неправильно. Откуда ребёнок знает, как правильно? В итоге из него вырастает человек, верящий, что он глуп, потому что всё детство ему твердили, что он дурак. Или некрасивый. Или по-всякому плохой. Но ребёнок-то ни при чём – взрослые сформировали в его мозгу такое представление о себе, Я-образ, как мы говорим. Он подтолкнул очки на переносице и произнёс: – Я занимаюсь тем, что переучиваю людей правильному самовосприятию. Всему можно научиться заново: правильно говорить, красиво писать, даже тому, как правильно себя оценивать. Но нужно стараться. Томпсону следовало поговорить с матерью, от скудных отношений с которой у него все беды, и с помощью только лишь пары упражнений с мозгом ему это удалось. Юноша удивился и спросил: – Как это? – Говоря откровенно, я берёг этот сеанс для вас и вашего отца. Но Томпсону в тот момент он был нужнее. Теперь не знаю, сможем ли мы с вами когда-нибудь его повторить. Карлсен резко поменял тему: – А ваша сестра? Майкл Джейкобс хмыкнул, бросив нервно: