– Будет вам! – Разумеется, она сейчас заперта, но если предположить чисто гипотетически… – Урсула бы такого не натворила, – твёрдо заявил доктор Джейкобс. – У неё совсем другие проблемы, не связанные с Ванессой и остальными. – Сейчас вы просто защищаете сестру… – При её состоянии это моя врачебная обязанность, а не родственные узы. Адам Карлсен дал ему остыть и спросил: – Как давно у неё начались отклонения? Доктор задумался и спросил в ответ: – Вам известен лабильный психотип? – Крайняя чувствительность? – Я бы назвал это «застрять в детстве», – качнул головой Джейкобс. – Урсула всегда была непредсказуема в смене эмоций. До определённого возраста это никому по-настоящему не мешало. Трудности начались позже. – Ваша сестра когда-нибудь работала? Доктор кивнул: – Она обеспечивала себя и была вполне нормальна, если не считать эмоционального фактора. – Кем она работала? – Это важно? – Она была актрисой, не так ли? Глава 17 1 Майкл не сразу ответил и спросил с некоторой осторожностью: – Вы так решили из-за переодеваний? Карлсен покачал головой. – Разумеется, я только предполагаю, – холодно уточнил он, – но почему-то кажется, что мёртвый муж вашей сестры вовсе не мёртвый, а просто перестал быть любимым, когда на горизонте появился кто-то другой… Адам поморщился от собственных слов, от их банальности. Джейкобс с интересом слушал. – Я сужу по её настойчивому желанию уехать от него, хотя она почему-то всё время опаздывает на поезд. – Вы считаете, успеть на поезд ей мешает совесть? – сухо спросил доктор. – Вовсе нет, – Карлсен нахмурил брови. – Думаю, если она хотя бы раз уедет на этом поезде, то кончится и сам образ… Знаете, это всё казалось таким сложным, пока вдруг не начало мне смутно что-то напоминать. Когда я задумался, как можно было бы проще всё это объяснить, в голове словно выпрыгнул чёртик из табакерки. Доктор Джейкобс слегка улыбнулся. – Моя тётя из Бергена, – прибавил Адам, – она обожала «Анну Каренину». Каждый раз, приезжая погостить, читала мне её на ночь в качестве снотворного. – И как вы находите Анну? – тут же спросил доктор, вероятно, надеясь выиграть время, чтобы не отвечать. – Скажу лишь, что её дочери не повезло родиться у такой матери. Доктор неопределённо пожал плечами. – Сюжеты не схожи, но кажется, что ваша сестра любит вдохновляться. Брать лирический образ и ещё пару штрихов – например поезд, наносить грим, наряжаться и играть в то, что подскажет её настроение. В камине с громким треском вспыхнуло полено. Мужчины разом вздрогнули и всмотрелись в темноту. – Кроме того, – помолчав, продолжил Адам, – мне не давала покоя «месть летучей мыши». Где я мог это слышать? И тогда вспомнил: был радиоспектакль, который слушала моя мама. Оперетта «Летучая мышь». Бал-маскарад, чардаш, одно сопрано сменяло другое. Мисс Джейкобс свалила всё в кучу, ей хотелось создать настроение праздника… – Вы любитель искусства, стало быть, – начал доктор и осёкся, огорчённо махнув рукой. – Бесполезно отрицать. Урсула играла в городском театре. Спектакли и оперетки. Про талант не берусь судить, я в этом профан. Последовал вздох. – Возраст, мистер Карлсен, и эмоциональная нестабильность не позволили ей продолжить карьеру. А она дышала театром. Это был её воздух, как для меня моя практика. Что ей оставалось? Жизнь ещё не кончена. А дышать нечем. Что мне оставалось? – Оставалось наполнить дом квазибольными, чтобы создать безопасную, как вам казалось, декорацию к нескончаемой пьесе с множеством ролей для любимой сестры. Доктор Джейкобс, впервые за годы ощутив некоторое облегчение, поинтересовался: – Считаете, глупая была затея? Глаза Карлсена просияли. – Блестящая! – восхитился он. – Мой отец тоже решился на самоотречение, правда ради трёх миллионов человек. Но в любых обстоятельствах я не нахожу разницы между миллионами и одним человеком. Чувствовать себя в другом – проявление любви. Разве не так, доктор? Майкл, выждав какое-то время, значительно произнёс: – Всё же я бы не стал отождествлять всякого, кто пошёл на самоотречение, с вашим отцом. С лица Карлсена сошло выражение, с каким он вспоминал о детстве. – И я не отрекался от своих ценностей, – возразил Джейкобс. – Даже скажу больше – ещё никогда мои эксперименты не бывали такими удачными, как сейчас. Благодаря сестре я нашёл интереснейшие методы лечения, опыт с Томпсоном мгновенно дал результаты. Урсула заразила меня желанием продолжать жизнь, мне это было особенно нужно после того, как умерла Ванесса. Он перевёл дух, теребя заусенец на пальце, а потом заметил сухим докторским тоном: – Не всегда дела идут гладко, время от времени Урсуле требуется снизить активность. В этих случаях помогает только нейролептик. Хотя мне и не нравится эта гадость. Побочный эффект бывает очень сильным. – Ваша сестра была замужем? – Нет, – Майкл Джейкобс почувствовал неловкость и тронул очки. – Тот муж, что в морге, действительно фантом Алексея Каренина… – Вам знаком кто-нибудь по имени Фостер? Доктор упёрся в Адама прямым взглядом. На секунду его губ коснулась ухмылка. – Да, – ответил он. – А что? – Чьё это имя? – спросил молодой человек. Доктором завладела внезапная слабость. Он расслабил мышцы, и отчего-то ему захотелось улыбнуться. Не противясь этому желанию, он произнёс: – Так зовут вашего снеговика. 2 – Что ж, значит, либо вы, либо Барбара, – вернулся в начало разговора Карлсен. Майкл Джейкобс взял со столика сигареты. Кивая, сказал: