– Получается, либо я, либо она. Но дело в том, что ни она, ни я никого не убивали. А больше некому. Он закурил и добавил: – Если вы по-прежнему не верите в постороннего. – Почему не Барбара? – А зачем ей толкать Ванессу с моста? – Ну, это очевидно, – развёл руками Карлсен. – Вы бросили её дочь ради другой женщины. Доктор снял очки и потёр воспалённые глаза. – В жизни не слышал большей чепухи! – произнёс он. – В этом есть логика, – возразил молодой человек. – Ну, допустим. Но после этого она ведь должна была, следуя вашей логике, убить собственных детей! И только потому, что они догадались, что натворила их мама. Майкл Джейкобс закурил и выпустил над собой облако дыма. И покачал головой: – Если всё это вообразить, клянусь, можно услышать, как шкворчат грешники в геенне огненной. 3 – В таком случае остаётесь только вы, сэр. Доктор молча затягивался сигаретой. Адам Карлсен наблюдал за ним через толстые линзы. Чуть погодя доктор сказал: – Вы же не верите, что я это сделал? У него был сдержанный трезвый голос. Адам ответил в той же тональности: – Отдайте мне ключи от спален. Раздумье заняло секунды две-три, после чего Майкл Джейкобс достал из кармана ключи. – Держите. Здесь от верхних комнат. Обитателям нижних разрешено закрываться изнутри. Карлсен потянулся и забрал связку. Улыбнувшись, доктор спросил: – Думаете, до рассвета ещё кто-то умрёт? Адам Карлсен взглянул на часы – было четверть седьмого – и мрачным голосом сказал: – В детстве мне нравилась одна сказка о ночи, которая наступала раз в году и стирала людей. Они просто исчезали, в каком-то произвольном порядке, без видимой причины. – Мне нравилась про старуху и погнутый шестипенсовик, – ответил доктор. – Скандинавский фольклор более жесток. – Выходит, это мне следует бояться вас. Карлсен оценил шутку, но заметил: – Пока не кончится ночь, пока мы все не выйдем на свет божий, мы должны сидеть, смотреть и слушать. Доктор одобрительно кивнул. 4 Потом чуть нахмурился и подался вперёд. – А вы что сами думаете? Какой психотип, по-вашему, способен совершить всё это? Мне кажется, вы знаете гораздо больше, чем поделились со мной. Адам поглядел на доктора. Глаза Джейкобса лукаво поблёскивали. – Вы тоже, мистер Джейкобс, знаете больше, но отчего-то не хотите делиться. – От того, чем владею я, расследование не заиграет новыми красками, – отмахнулся доктор. – В таком случае давайте сверим наши мнения, – предложил Карлсен. – Давайте. – Вы начали с Венеры. Это было не тем, чего ожидал Джейкобс. Но он всё-таки кивнул и подтвердил: – Начал. – Венера, потому что перед глазами у вас всё ещё был распахнутый халат Ольги. – Предположим, – согласился доктор, немного смутившись. – Венера, в представлении художника, плывёт по воде в раковине, на которую дует Зефир, западный ветер. Гомер описывал Зефира как бога, от чьего дыхания наступала весна. Для меня весна – взрыв Телевага, где был мой дом. Эту новость я услышал на рассвете. На рассвете ваша сестра встретила незнакомца – Томпсона. Почему-то Томпсон вызвал в ней ассоциации с воскресеньем. Как вы думаете, почему? У Майкла Джейкобса не нашлось никаких догадок. – Этот момент мне кажется важным, – заметил Карлсен. – Далее. Воскресенье – конец недели… Доктор несколько оживился: – Тут я смогу помочь. Мама Томпсона умерла в воскресенье много лет назад. – Ясно, – произнёс Адам. – Вот, значит, откуда взялось и «тело», благодаря которому мы все услышали про Ванессу. – Сомнений нет. – Жаворонок – отличный противовес чему-то грустному, тёмному, – продолжил Адам. – Пожалуй, соглашусь. – Кровь – тут всё понятно. Наши утренние анализы в начале недели. – Верно. – Следом было «обещание» и адресовано было вам. Полагаю, не случайно. – Что конкретно вы полагаете? – не понял Майкл. – Вы могли обещать Ольге, забирая её из монастыря, что будете любить её? – Мог и вообще-то обещал, – твёрдо заявил доктор. – Но эта любовь сродни заботе, а не та, о которой вы говорите. – Что ж, похоже, ей вы этот момент не уточнили, – не глядя на Джейкобса, подытожил Адам. – Что было дальше? Неуверенно доктор, водя по лбу указательным пальцем, сказал: – Вроде бы ночь.