– Нет, вы ответили «время». – Да, верно, время. – О чём вы думали в ту секунду? – Признаться, в тот момент я больше всего хотел побыть один. – Вас расстроила мысль о погибшей невесте? Доктор кивнул. – Было сложно сконцентрироваться. И я сказал первое, что увидел – это была ночь в окне. – Которую боялся Бульденеж. Доктор снова кивнул. – И мы знаем почему. Следом была «измена», вероятно, он всё же раскаивался за своё давнишнее преступление. – Возможно. – И вновь ваша сестра подкидывает мне загадку. Сено. Что за сено перед ней возникло при слове «измена»? – Для меня это такая же загадка, – протянул Джейкобс. – Но, по всей видимости, измена так или иначе имела к ней отношение, ведь следом прозвучало «сердце». – Должно быть, вновь её образ вдовы… – Опять вы врёте! – взорвался молодой человек. – Так мы ни до чего вразумительного с вами не дойдём. Майкл Джейкобс счёл верным не отвечать. Карлсен, хмурясь, отвернулся к огню. Помолчав, доктор взвешенно произнёс: – Мать Томпсона сгорела заживо. Отсюда и тлен. Томпсон был в замешательстве, мысли не давались, и он сказал «снег» при взгляде в окно. Вы ответили «дом». Предположу, что снег – это первое, что вы представляете, вспоминая дом. Адам ничего не комментировал и только слушал. – «Убийцу» вы, конечно, уже минуту как вынашивали и неспроста кинули тот мяч Ольге. Вас уже тогда встревожило «тело». Доктор вздохнул. Когда заговорил вновь, его тон изменился, голос наполнился тревожными нотками. – Почему Ольга сказала «ад», вот этого я так и не разобрал. Адам Карлсен вдруг ухмыльнулся и прямо посмотрел на доктора. – Вот видите, мистер Джейкобс, вы мне не говорите про сено, потому и я не скажу вам, что означал «ад». 5 – Обидно, правда? А ведь мы с вами не дети. Палец доктора вновь поглаживал лоб. – Я закончу, – сказал Карлсен. – Адом для Томпсона была война. Крысы, очевидно, жили в заброшенном доме, где он, по его рассказам, однажды пережил ночь. Отсюда – убежище. Для Бульденежа убежищем была ванна, из которой он многократно наблюдал закат. Для вашей сестры закат был только один – её карьера. Аплодисменты всколыхнули во мне воспоминания о моём первом походе в театр, ковры и кресла там пахли плесенью. В свою очередь я хотел понять, чем в тот момент был занят мозг Ольги. Она ответила прямо, что хотела бы попытать с вами счастья. Вы дали понять, что это невозможно. Адам притормозил и ухмыльнулся. – Знаете, здесь я мог бы подумать, а не потому ли Ольга покрывала преступника полтора года? Может, она просто любила убийцу?.. 6 – Теперь вы должны спросить, за что я мог убить Ванессу. Его тон – нарочито хладнокровный – не обманул норвежца. Определённо доктор не верил в серьёзность своих слов. – У вас готов ответ? – спросил юноша. – Он не убедит вас, поскольку не убеждает меня. А я, кажется, начинаю рассуждать, как вы. – Попробуйте. – Допустим, мой мозг помутился в далёком детстве и я стал чем-то одержим. – Допускаю. – Кстати, моя мать ещё жива и готова предоставить вам свои рекомендации относительно меня. – Это будет нелишним, – согласился Адам. – Продолжайте. Доктор хмыкнул – не верил, что был способен паясничать, да ещё так глупо. Он глубоко вздохнул. – Взрослея, пытаясь разобраться в себе, я выбрал психиатрию своей профессией. – Сапожник без сапог, – подсказал Карлсен. – Мозгоправ без мозгов, – выразил согласие доктор. – В какой-то момент я влюбляюсь, назначаю дату свадьбы, а за день до неё пугаюсь, как младенец, и не знаю, как спасти себя. Чувствую себя в панике, когда гуляю с невестой, и толкаю её, не отдавая отчёта своим действиям. Затем вынужден молчать о том, что совершил, ведь совершил не я, а ребёнок во мне. Как вам? – Блестяще. Бред в лучших традициях детективного жанра. Майкл Джейкобс какое-то время улыбался. Затем он притих, оцепенел, как берег перед волной. Зачем он это сказал? Глупо было шутить так о Ванессе, той единственной, кого он любил. Под стеклом очков покатилась слеза. Доктор Джейкобс встал, потушил окурок. – Заприте меня в моей комнате, если считаете нужным. Я бы хотел прилечь. – Тогда мне придётся стеречь вас у окна, а там мороз, – посетовал Адам. – Я доверил вам свою сестру, это самое дорогое, что у меня есть. Стерегите её. Барбара закрыта изнутри. Если позволите, я пойду к себе, – уже равнодушно произнёс доктор. – Я боюсь не вас, мистер Джейкобс, я боюсь за вас. Майкл Джейкобс приподнял свитер, под ремнём в свете пламени блеснул чёрный револьвер. – В барабане ещё три патрона. Но не переживайте, я в безопасности. Потому что я не знаю, кто убил Ванессу. Он запустил палец под роговую оправу и вытер влагу. – Мистер Карлсен, прошу вас воздержаться от дальнейшего расследования. Пока что всех, кто обличил убийцу, постигла одна и та же участь. Пока вы не знаете – вы в безопасности. Голос доктора прозвучал официально, почти начальственно. Карлсен оставил это без комментариев. Тревога коснулась его много раньше, чем доктор высказал предостережение. Он знал больше, чем высказал. Уже знал, кто и зачем поджёг машину.