Урсула взяла стакан и набрала воды, жадно выпила, затем полезла в холодильник. Карлсен ожидал в стороне, как надзиратель. Перед этим он зажёг свечу и выключил фонарик. – Джем! Но Урсула и порадоваться не успела, её тут же накрыло дикой печалью: – Почему нам никогда не давали вкусного? Нас пичкали только отравой! Это потому что я плохо себя вела? Она вынула банку и принялась жадно зачерпывать ложкой тёмную массу с кусочками ягод. От удовольствия Урсула закатила глаза. – Объедение. Хотите? Карлсен покачал головой. Её рот был выпачкан, как у ребёнка. Банка опустела, Урсула запила сладость водой, посуду оставила в раковине. Опустилась за стол и сыто вздохнула. – Великолепный джем. Мама готовит отвратительно, от неё такой вкуснятины не дождёшься. – Где сейчас ваша мама? – спросил Адам. – В каком-то доме, где моют и кормят с ложечки. Но маме там не нравится. Её прервал грохот – резко распахнулась и ударилась о стену дверь. В кухню влетела Барбара. Огонь свечи блекло замерцал на голом теле женщины. Казалось, что она задыхалась… Будто бы чудом спаслась из плена и ей пришлось бежать несколько миль. Барбара оперлась о раковину. По спине стекал пот. Лицо потерянное. Она поначалу не заметила, что рядом кто-то был. Она думала, что была одна. И слов поначалу не возникало. Всё, что могла, хотела и даже то, чего не хотела, она уже сказала. Барбара глянула на своё отражение в оконном стекле. Белёсый призрак на чёрном стекле. Едва зримая. Едва существующая. Привидение… Барбара вгляделась. Увидела. Замерла. Дрожь внезапно исчезла. Глаза медленно опустились на раковину. Там стояла пустая банка из-под джема – джем она готовила только себе – и стакан. На нём были тёмные следы, словно от губной помады. Барбара взяла в руки грязный стакан. – Ну и дура! Вот же ответ! Она ахнула, рука разжалась, стакан упал, по полу звонко разлетелись осколки. – А могла раньше догадаться… – Что там? Что? – не сдержалась Урсула. Её вопль застал Барбару врасплох – она резко обернулась, схватила фартук и прикрылась. – Что вы здесь делаете! Урсула рванулась к Карлсену, словно искала у него защиты. Адам сказал: – Миссис Холлис, мы не хотели вас пугать… Так неожиданно вышло… Взгляд женщины метался с одного лица на другое. Где-то между ними он вдруг успокоился. – Этот дом прогнил насквозь. Кто бы мог подумать, да?.. – Но… это же мой гребень! – Урсула подскочила. – Мой гребень! Мой! Она кинулась на Барбару. – Ты украла его у меня! Барбара осадила её в два счёта. Крепкие кулаки сжали тоненькие ветви рук. Урсула запищала: – Мне больно! – Пустите её! – велел Карлсен, его голос с непривычки кричать сломался, как у подростка. Барбара разомкнула пальцы – Урсула рухнула на пол – и сказала: – М-да… Всё прогнило, с самой макушки. Барбара запустила гребень под стол, в забившуюся там женщину. Её голая пятка напоролась на осколок. Не обратив на это внимания, Барбара произнесла: – Чтобы кто-то ещё так растрачивал себя, как тратила себя я… О, нет, больше от меня вы не дождетесь… Она прошла к выходу, прихрамывая. В гостиной пробили часы. Семь утра. – Миссис Холлис? Она приостановилась. – Что вы увидели в окне? – спросил Карлсен. Барбара обернулась, окинула его жалящим взглядом: – Всё увидела. Главным образом то, какой слепой дурой я была. Столько времени! Теперь я всё поняла, теперь я сделаю всё как полагается. Соберу вещи, первой дойду до полицейского участка и расскажу правду о смертях в этом доме. – Вы узнали «фиалку»? – тоненьким голоском спросила, выглядывая из-под стола, Урсула. Карлсен сдвинул брови, с удивлением взглянул на неё. – Узнала! Даже странно, что не узнала сразу. И поверь, милочка, я буду беспощадна! Барбара стремительно выбежала из кухни. Складки обнажённого рыхлого тела сотрясались на бегу. Урсула выбралась из своего укрытия, подбежала к окну, взгляд в панике что-то искал. Дыхание стало судорожным. Она пыталась заметить какие-то знаки во тьме. Молодой человек сказал: – Я должен запереть вас до наступления рассвета. Она кивнула, не оборачиваясь. Через минуту Адам проводил её обратно в спальню и запер дверь. 4 Доктор Майкл Джейкобс смотрел в открытое окно. Воздух полнился щебетом птиц, утёс зеленел густой травой и был цветущим и плодородным. Там, где, помнится, был гараж, теперь росли яблони. Их ветви густо опушились листвой. У одного дерева были не ветви, а щупальца, длинные, как у Кракена, с зелёными плодами вместо присосок. Один такой вырост дотягивался прямо до окна кабинета доктора.